Раз овечка, два овечка

Небольшая квартира-студия на третьем этаже многоквартирного дома в Бушвике буквально забита под завязку выходцами со среднего запада. Рейчел спит в своей “комнате”, огороженной от общего помещения шторой, что является единственной причиной, почему Берри вообще согласилась на такую планировку – это напоминает ей занавес, отделяющий застывший в ожидании зал от кулис, где в уме пробегаются по строчкам текстов Бродвейские звезды, а Рейчел – звезда. Сэм ворочается из стороны в сторону на диване, то скидывая одеяло, то слепо шаря по полу в его поисках; он до сих пор не нашел квартиру, поэтому вынужден был немного потеснить своих Нью-Йоркских друзей, но это временно. Блейн так же вторгся в личное пространство Рейчел и Курта, занимая свое законное место в постели жениха. Полночь. Около часа назад друзья проводили Арти – единственного, кто соизволил не занимать и так скромные квадратные метры в Бушвике – и разошлись по своим импровизированным спальням. Тишина в квартире нарушается разве что сигналами автомобилей, скрежетом шин и скрипом истершихся колодок, что доносятся с улицы, тихим сопением Рейчел, шорохом одеяла Сэма и стонами. Да, приглушенными, хриплыми вздохами, всхлипами и, наконец, стонами Курта и Блейна. Сэм всеми силами игнорирует внешние звуки, про себя пытаясь напевать мелодии, что приходят на ум, но подсознание играет с ним злые шутки, подкидывая песни Бритни Спирс вкупе с яркими образами из ее же клипов. — Блейн, быстрее, ах, — раздается из-за стены высокий голос Курта, и Эванс убирает из-под головы подушку, чтобы закрыть ей лицо. Он искренне верит, что это поможет. — Курт, черт, — хриплый и непривычно низкий голос лучшего друга заставляет Сэма вздрогнуть, всеми силами борясь с разыгравшимся воображением. Эванс закрывает глаза и начинает считать овечек. Первая овечка предстает перед глазами на зеленом лугу рядом с большим дубом. Вторая стоит возле первой и щиплет траву, около третьей течет узкий ручеек. — Ты такой узкий, Боже. Сэм сам чувствует, как начинает медленно сжигать дуб, луг и овечек. Он делает глубокий вдох и натягивает поверх положенной на голову подушки одеяло. Первая овечка стоит у подножья холма, вторая выше, третья пытается дотянуться до зеленой листвы на кустике, что у самого пика, четвертая забралась выше всех. — Я так люблю, когда ты сверху. Ох, Блейн. Овечки летят к чертям. Сэм считает звезды. Одна, две, три. У парня получается игнорировать слишком частые упоминания имени его лучшего друга таким томным голосом, а также монотонные звуки ударов кровати о стену. Четыре, пять, шесть. Складка между бровей разглаживается, все тело расслабляется, и Сэм убирает подушку от лица. Семь, восемь, девять… ноги Курта закинуты на плечи Блейна, а сам Андерсон, тяжело дыша, ритмично двигается, наклоняясь время от времени, чтобы оставить мокрый поцелуй на губах жениха… десять, одиннадцать, подушка летит в стену. Сэм резко встает и идет к холодильнику, включая по дороге свет. Он даже прислушивается, но стоны становятся лишь немного тише, что бессмысленно при таком разделении комнат. Кто бы ни придумал шторы вместо стен – он явно в какой-то мере эксгибиционист. Бутылка молока летит обратно на полку при оглушительном полукрике-полустоне на всю квартиру: — Да, Блейн, да. А-ах. Это уже слишком, думает Эванс. Он стоит какое-то время неподвижно, думая, что ему делать: если зайдет сейчас к парням и попросит быть тише, то обязательно увидит такое, за что в аду ему сочувственно улыбнутся и выделят котел возле офиса Люцифера. С другой стороны, его удивляет факт, что Рейчел так и не проснулась, ведь акустике этой квартиры позавидует Сиднейский оперный театр. Вдруг Сэму в голову приходит гениальная мысль: его диван и комнату парней разделяет всего одна перегородка. А что, если за двумя, в комнате Рейчел, слышно не так хорошо? Может, поэтому она спокойно спит? Сэм выключает светильник возле обеденного стола и осторожно подходит к занавеске, что ведет в комнату Рейчел. — Я просто лягу на пол в ее комнате, — шепчет себе под нос Эванс, пытаясь отогнать еще одни непрошеные мысли. Он заходит внутрь и видит, что Рейчел спит на боку спиной ко входу. — Рейчел, — зовет Сэм, стоя возле занавесок, но девушка даже не шевелится, — Рейчел, — громче повторяет он, а на заднем фоне слышит очередной скрип кровати и новую серию вздохов и стонов. — Рейчел! Девушка не поворачивается, даже не шевелит плечами или не отвечает что-то сквозь сон. — Ты ведь жива? — задает вопрос Сэм, как ему кажется, мертвой Рейчел. Девушка не отзывается. Эванс понимает, что, скорее всего, будет жалеть об этом, но сейчас он не может просто лечь рядом с ней или в ее комнате, так как, выросший на классических американских фильмах ужасов, а так же комедиях со сценами насилия, он знает, чем может быть чревато для него пробуждение в комнате девушки, которая засыпала одна. Сэм подходит к кровати и буквально подпрыгивает, когда глухой удар кровати о стену сопровождается срывающимся высоким стоном: — Блейн, да, еще. Прошу, не останавливайся. Ему кажется, что здесь звуки слышны еще четче: Сэм может различать шорох покрывал, и слышать звуки трения ножек кровати о пол. — Рейчел, — зовет парень и легонько трясет девушку за плечо. Она морщится и перекатывается на другой бок. — Рейчел, проснись, — громче говорит Сэм и прикасается ладонью к ее спине. В этот же момент он чувствует, как что-то цепляется за его запястье, что-то острое и маленькое, и не одно, а в следующий момент, он же получает звонкую пощечину. — Какого..? — Эванс отпрыгивает от кровати на несколько метров, потирая запястье с пятью маленькими следами от ногтей. Торшер возле кровати загорается, а возле него стоит ошарашенная Берри, готовая вцепиться в любой предмет, что попадется под руку, и использовать его, как оружие. — Сэм? Что ты тут делаешь? — спрашивает она, немного расслабляясь и накидывая пеньюар, что схватила со спинки кровати. — Хотел спросить, как ты можешь спать, — потирая шею, отвечает Эванс. Рейчел какое-то время смотрит на него, абсолютно не понимая, что от нее хотят, но потом, словно чтобы помочь Сэму, с соседних квадратных метров доносится два хриплых мужских стона. — Я не мог уснуть и подумал, что, может, я могу прилечь у тебя, ведь ты, вроде как спала, значит, у тебя должно быть не так… хм, слышно, — краснея, объясняет Сэм. Рейчел стоит напротив него, поджав губы, и почему-то улыбается. — Поверь мне, тут слышно еще лучше, — говорит она и обходит кровать, чтобы подойти к комоду возле стены. — Вот. Рейчел протягивает Сэму небольшую коробочку. — Что это? — озадаченно спрашивает парень, принимая предмет из рук девушки. — Беруши. Купила их после вашего приезда с Блейном в Нью-Йорк посреди года. Помнишь, когда вы еще притащили нам фортепьяно? — И в доказательство своих слов она показывает фиолетовые беруши, что лежат в ее ладони, — После всего одной ночевки рядом с этой парочкой, я поняла, что в этом году мне не выжить без затычек. А сейчас, если не возражаешь, я буду дальше наслаждаться тишиной. Сэм кивает и выходит из комнаты Берри, ничего не говоря. Он добирается до своего дивана, по пути распаковывая новую коробочку. Эванс достает одну затычку и вставляет ее в ухо. Эффект заметен слабо, а стоны за занавеской в нескольких метрах становятся громче. Сэм поспешно достает вторую, но не то от волнения, не то от “детка” на всю квартиру от Блейна, затычка выпадает из его рук и оказывается на полу. Потерянная надежда на спасение, последний угасший луч в кромешной тьме. Сэм близок к тому, чтобы упасть на колени и закричать в потолок: “За что?!”, пока на фоне приглушенно играет Императорский марш, но в этот момент он слышит последний высокий стон и такую внеземную и всепоглощающую тишину. Возможно, судьба впервые благосклонно ему улыбается, и все жертвы психики, что приносились в течение этого часа с особо изощренной жестокостью, не напрасны. Сэм ложится на свой диван, укрывается одеялом и улыбается. Перед глазами по зеленому лугу с тонким ручейком бегают овечки, которых он может пересчитывать в блаженном спокойствии, слушая на фоне лишь сладкие “Я так тебя люблю” и “Мне так хорошо с тобой”. Вот только среди всех этих прелестей тихого и спокойного сна Сэм не видит блеснувший коварный оскал, зато слышит перебивающий блеянье кудрявых овечек и журчание ручейка голос Блейна: — Ох, кажется, кто-то хочет второй раунд?