Отпуск

О том, что лейтенант Хоукай запросила отпуск на вторую половину декабря, полковник прознал уже в ноябре и целый месяц предвкушал это радостное событие. Она собиралась навестить своего отца в местечке под названием Квинс. Подумать только! Две недели здоровой холостяцкой жизни — пьянки, игры, девушки! Первого декабря он уже начал загадочно улыбаться, десятого строил грандиозные планы буквально по часам, а четырнадцатого был счастлив, как ребенок перед собственным днем рождения. — Как жаль, что Вы уезжаете, лейтенант! — сияя счастливой улыбкой, поприветствовал он девушку, зашедшую за командировочным листом, — Нам будет Вас очень... очень не хватать! — Оно и видно, — буркнула Хоукай и протянула ему через стол бумажку, — Подпишите. Мустанг быстро поставил на бумаге свои инициалы и вернул бумагу лейтенанту. — Что-то еще? — Да. Девушка оперлась руками на стол и перегнулась через него, угрожающе нависнув над начальником. — Полковник, я снайпер. — Я знаю, — оторопев от такой наглости, кивнул Мустанг. На работе девушка никогда себе ничего подобного не позволяла. — Полковник, я очень хороший снайпер. — Поздравляю! — оскалился он. — Я чертовски хороший стрелок, — выделяя каждое слово с расстановкой проговорила она, в золотистых глазах ее притаилась угроза, — И если Вам что-то мешает, я могу отстрелить это "что-то", даже находясь в Квинсе. — Это все? — Да, сэр, — она снова встала прямо и вытянулась по стойке смирно, — Разрешите идти? — Идите, — разрешил полковник и вздохнул с облегчением только тогда, когда дверь за его девушкой с грохотом закрылась. Он ее любил, конечно. Но его планов на ближайшие две недели это не меняло. Полковник Рой Мустанг был счастлив. Три дня. В первый он в стельку напился с сослуживцами, во второй повторил то же самое с несколькими дамами, о роде занятий которых история стыдливо умалчивает, на третий играл в карты и, опять же, пил. На четвертый его настигло похмелье, бессмысленное и беспощадное. И если учесть, что первым днем была пятница, а четвертым, соответственно, понедельник, страдания его увеличивались необходимостью пребывать на работе и невозможностью похмелиться. Впрочем, денег на это у него тоже не было и как дожить до конца месяца он не представлял. Но первоочередной задачей было все-таки дожить до конца дня... До обеда полковник еще мог как-то двигаться и выполнять какие-то обязанности, но к двум часам пополудни даже скрытые резервы его организма подошли к концу. Он вошел в кабинет, осторожно прикрыл дверь, сел за стол, откинулся в кресле, закрыл глаза и провалился в черную депрессию. Оказалось, что если рядом нет того, кто может железной рукой вытащить его за шкирку из той или иной передряги, дела могут принимать совершенно скверный оборот. И жизнь, оказывается, может превратиться в полный бедлам, если некому ее упорядочить. Чувство вины и раскаяние навалились на и без того больную голову. "Как же голова болит! Вот бы холодного чего-нибудь..." Словно в ответ на его желание ко лбу прижалось холодное дуло пистолета... Еще не открыв глаз, полковник понял, что пришла его смерть. Точнее, вернулась его Риза. Первой панической мыслью было: "Какая скотина меня сдала?", ну а второй, что это могла быть любая скотина в этом здании, в распоряжении которой был телефон. Полковник осторожно открыл один глаз, затем второй. Да, Элизабет Хоукай действительно решила не стрелять в него из Квинса, а занять позицию поудобнее. Она сидела на его столе, закинув ногу на ногу и хладнокровно целилась ему в лоб. И когда Рой уже попрощался с этой дерьмовой жизнью и стал припоминать отходную молитву, девушка отняла пистолет, встала со стола и отдала честь: — Лейтенант Хоукай в расположение прибыла. Разрешите вручить именной пистолет от генерала Хоукай? То есть, она не собирается пристрелить его, как бешеную собаку? И пистолет — подарок от ее отца? И зачем тогда, черт возьми, было примерять его к полковничьему челу?! Чтоб посмотреть, насколько он подходит к цвету глаз?! Ее чувство прекрасного всегда вгоняло его в ступор... — И все? — недоверчиво переспросил он, — И никаких сцен ревности? И никаких "По бабам не шастал?" с легендарным Хоукайским прищуром? — Сцены ревности? — изогнула лейтенант светлую бровь, — Помилуйте, полковник, зачем? Если будет повод, я Вас просто пристрелю. Разрешите приступить к служебным обязанностям? — Приступайте, лейтенант, — выдохнул Мустанг и спрятал пистолет в ящик стола от греха подальше, — И передайте генералу мою искреннюю благодарность.