рыжее счастье

Стая резво передвигалась по снегу. Первым бежал молодой вожак – крупный пепельный волк с поразительно ясными глазами и испачканной в крови шерстью. Следом за ним что-то вроде помощника и правой руки – волк поменьше с темной шерстью и раненой лапой, которая его, судя по всему, не беспокоила. После охотники, самки с молодняком, и еще один ряд охотников закреплял шествие. Кай хоть и относился еще к молодняку, но его уже давно брали на охоту. Даже более – он считался лучшим. Был резвым, быстрым, с молниеносной реакцией. Петлял меж деревьев с поразительной ловкостью, загоняя добычу в самый угол, выбивая из нее надежду на спасение и силы. Ему не было равных. Он безжалостно перегрызал глотки, окрашивая морду и белый снег алым. «Молодняк» его боялся. Старшие охотники уважали, хоть и делали вид, что им безразлично на слишком уж откровенную жестокость. Старый вожак его откровенно ненавидел и был готов выгнать, потому что дичь страшилась и бежала из леса, оставляя стаю без пропитания. Но не успел. Новый, более молодой перегрыз ему глотку буквально на днях. Никто не жалел. Его давно надо было сместить. Стая умирала, а решение пришло само вместе с новым вожаком – перебраться в новые леса. Ближе к горам жила еще одна стая. Там были сильные охотники, но количеством они явно уступали. Поэтому вопрос куда уйти был решен сразу. Лапы холодило неимоверно. Женщины и дети устали. Решили отдохнуть. Кай отошел дальше от основного лагеря. Его привлек странный запах крови. Человеческий, но насквозь провонявший мерзкими тварями – лисами. Волки ненавидели лис – хитрых наглых созданий. Среди людей их сразу можно было опознать. Их вроде бы и ничего не отличало, ведь не все люди отличались благочестием, но лисы селились в городах издревле, пудря мозги людям. Лисы не любили работать. Но свое потомство защищали остервенело и даже как-то дико. Женщин-лис Кай ненавидел особенно. Они пахли мерзко. И сами по себе были жутко уродливыми, постоянно щуря глаза и по-идиотски улыбаясь. Мужчины-лисы были опрятны и никогда не корчили рожи. На лице читалось спокойствие, а в глазах – бесконечная мудрость. Такого шального мальчишку-воина, как Кай, они гипнотизировали. Хотя видел их охотник от силы пару раз в жизни. Это был третий. Посреди небольшой поляны в снегу, испачканном кровью, лежал лисенок. Он был без сознания, а на светло-оранжевой шерстке остались следы укусов и кровь. Судя по укусам, сами лисы и постарались. Предали собственного товарища. Волки так никогда бы не поступили. Кай обнюхал лиса, пытаясь уловить его собственный запах, но чувствовал лишь противную вонь мокрой шерсти. На превращение уходило несколько мучительных секунд, когда тело сковывала адская боль, заменяя все внутренние органы и внешнее строение. Кай хоть и ненавидел лис, но в глубине души оставить малыша одного в холодных снегах, когда ночи здесь были поистине морозные, не мог. Стая во всю шумела, смеялась и очень громко разговаривала. Не обращали внимания на Кая, несшего на руках тушу лисенка. Хотя специфический запах привлек много внимания старых охотников. Они ничего не сказали. С Каем вообще предпочитали не связываться, он был слишком дикий и своенравный. А драться с молодняком, который для своего возраста имел довольно крупные габариты, было бы себе дороже. - Вожак, - прохрипел Кай, подходя ближе к молодому человеку, баюкающему в своих объятьях еще кого-то. Из-за низкого капюшона Кай не мог рассмотреть глаз, даже если бы очень хотел. Голос был грубым. Он давно не превращался, предпочитая спать на коврике в обличии волка. Человек в руках вожака чертыхнулся и проснулся, учуяв запах мокрой шкуры: - Лис? Где ты его нашел? – поморщился Исин. Не то, чтобы он ненавидел лис, как было это со многими волками, но приятного от встречи было мало: рыжие твари загрызли его мать. - Можно мне оставить его себе? – неуверенно спросил Кай, будто сомневался в отказе. А потом, подумав, добавил: - как игрушку. Исин с вожаком переглянулись, будто спрашивая друг у друга, что за странность происходит, ведь Кай никогда не позволял себе нечто подобное. «Нечто подобное» в понимании вожака и Исина было притащить какого-то полудохлого, искусанного и преданного собственными сородичами лисенка. Кай не испытывал даже сострадания или простого сожаления. - Хорошо, - ответил вожак. – Только будешь сам о нем заботиться. Кай кивнул и потащил лиса в одну из дальних пещер от поляны, на которой расположилась стая. Заботы он не знал и проявлять её не умел. Когда в его возрасте охотники уже связали себя узами брака и наделали кучу детишек, ступая выше по карьерной лестнице, Кай все так же воротил нос от девушек, и интересовало его исключительно одно: перегрызть горло своей жертве и любому другому существу, которое угрожает мирной жизни его стаи. Никем это не обсуждалось, но было видно сразу: Кай, как и молодой вожак, любит кого-то своего пола, раз так упорно игнорирует противоположный. Кто же мог подумать, что любовью окажется лисенок, издревле считавшийся волкам врагом. Отмытая шкурка лисенка пахла травами и древесиной. Значит, он и его соплеменники пришли из южных лесов, где лишь пару месяцев в году лежит снег. Кай слышал о таких лесах только из рассказов стариков. Где-то там, далеко, в лесах зеленая трава, греющее бок солнышко не исчезает по несколько часов. Там тепло и хорошо жить. Но волкам никогда не видать этого рая. Их земли – мерзлые и бесконечно белые. И только рыжая тушка на них слишком ярко выделяется. Интересно, что забыли в холодных краях хитрые, теплолюбивые лисы. И за что они оставили умирать одного из них? Рыжий чудик проснулся через несколько часов, тыкаясь холодным носом в бок Кая, будто требуя тепла. Кай совсем не привык спать в человеческом обличии, да и холодные камни пещеры особо тепла не придавали, но все же он прижал к себе дрожащее животное. Тело Кая было горячим и пылало молодостью и силой. Таких, как он, старики называли «горячей кровью». И ни разу не ошибались. В молодых волках было слишком много силы, эмоций, энергии. Её было просто некуда девать, поэтому их тела были действительно слишком горячими. Молодой вожак наоборот имел бледную кожу, совсем холодную, но Кай заметил сразу – когда Исин прикасался к нему, всегда вздрагивал, будто обжигался. Наверное, «горячая кровь» вожака была понятной лишь ему. Через полчаса лисенок оклемался снова, на этот раз понимая, где он и кто рядом. От осознания в его бусинках-глазках скользнула искорка ужаса, и он юркнул в угол, прикрываясь пушистым хвостом. Кай проснулся не сразу, не ощущая теплоты шерстки под боком. - Эй, глупый, не бойся. Я тебя не трону, - прохрипел волк, протягивая руки в сторону испуганного рыжика. Но тот лишь сильнее вжался в угол, будто это могло помочь ему избежать чужих прикосновений. Он боялся грубости, но Кай нежно прижал его к своей голой груди, готовый почти залаять, словно песик, от раздирающего его счастья. Ему было просто приятно ощущать кожей мягкий мех. Не раздражала возня под боком и даже случайно царапающего когти. Лис смешно фыркал и слегка клацал зубами, будто все еще вспоминал те неприятные происшествия. Кай снова погружался в сон, поглаживая малыша по спинке и получая в ответ тихое, совсем кошачье урчание. Утром стая снова возобновила свой путь. Даже в человеческом обличии с небольшим грузом Кай двигался быстро и уверенно, зарываясь в снег практически по колено. Холода он не чувствовал. Лишь дрожь рыжего комочка в руках. Не раз в голове появлялись мысли: какой же его лис в человеческом обличии. Красив ли он? Или наоборот: уродлив и ужасен. Было ли в нем что-то такое, что отпугивало его сородичей, которые оставили его умирать. Как бы не выглядел лисенок, Кай для себя твердо решил: для него этот малыш будет самым красивым и желанным. Ведь во внешности лиса не было ничего такого, что могло отличать его от остальных. Все конечности были на месте, а психика – в превосходном состоянии. Ну, может лишь в глазах читалась запуганность и страх. Но Кай лишь сильнее прижимал к себе рыжее чудо, будто говорил, что защитит от всего, малышу больше не нужно бояться. Наверное, больше всего рыжик боялся как раз-таки Кая. За свою относительно короткую жизнь маленький лис не встречал столь крупных волков. Он вообще не ожидал, что наткнется на северно-западную стаю, которая сейчас рысью перебиралась на север. Что вынудило её сменить место жительства, лис знать не хотел. Он хотел лишь одного: быть подальше от своих друзей-предателей. Хоть волк и вызывал животный страх, разливающийся по крови дегтем, но рядом с ним чувствовались власть и защищенность. Храбрый маленький лисенок ничего не боялся. Кроме своего «защитника». Кай спал крепко и громко сопел, рукой совсем интуитивно прижимая к боку тушку лиса. Лис отчаянно вырывался – было душно – и хотел лечь поудобнее, но габаритами волк выигрывал, поэтому малыш спал так, как хотелось ему. Рыжика такое положение дел совсем не устраивало. Но спустя час, когда в небе засветился полумесяц, Кай перестал прижимать к себе бедного зверька и чуть ослабил хватку, что позволило малышу вырваться из объятий и выскочить на улицу из пещеры. Сбегать он не собирался. Просто находится в шкуре лиса было утомительно. Он вечно хотел спать. В отличии от своих сородичей, хитрости в нем практически не было, поэтому-то его и не любили. Считали слишком смазливым и слишком правильным. Попросту, они завидовали его красоте. Но малыш не считал себя слишком уж красивым. Даже более – уродливым. И ему было жутко стыдно показаться перед красивым статным волком в своем истинном виде. Поэтому обратился только сейчас, когда «защитник» сопел в две дырки. - Ой-ой-ой, - негодовал лис, растирая мышцы. – Давно я не обращался. Как же все болит. Угораздило же тебя, Минсок-ии… Пока рыжий чудик рассуждал сам с собой на тему, как он мог попасть в лапы волков, которые почему-то не спешили с него содрать шкуру, кусты зашевелились. Где-то хрустнула ветка, а Минсок вскрикнул, точнее не успел – тонкая ладонь закрыла ему рот. - Долго я ждал, когда ты уже обратишься. - У-убьете меня? – запаниковал Минсок, а парень только хмыкнул: - Чонин расстроится. Он вроде как привязался к тебе. Так что, если ты не будешь против, могу ли я осмотреть твои укусы? Меня зовут Исин. Минсок открыл рот для того, чтобы спросить, кто такой Чонин, но кусты вновь зашевелились. Человек, вышедший на поляну следом за Исином, пах властью. Безграничной властью и могуществом. Настолько сильными, что аж глаза слезились и на горло давило. Все его естество говорило об одном: вожак. Даже Кай – или Чонин, как сказал этот странный Исин – не имел такой силы. Силы, от которой колени прогибались. Ох, не хотел бы Минсок однажды быть противником этому парню. Он морально давил одним лишь взглядом. Взглядом, который с поразительной нежностью скользил по Исину. - Не понимаю, - удивился Исин, рассматривая почти зажившие укусы на спине и груди. – Ч-чонин зализывал их? Минсок глупо проморгал в ответ. Исин спросил, зализывал ли Кай его раны? Этого Минсок не помнит. Помнит только сильную руку, гладящую его по спинке и почесывающую за ушком. - Прости, о чем ты? Исин с вожаком странно переглянулись, и парень ничего не ответил, лишь пожал плечами и отошел: - Твои раны не побеспокоят. Когда заживут, даже шрама не останется. Вожак схватил Исина за руку и утащил. А Минсок остался у старого поваленного дерева, рядом с замерзшим озером. Показаться ли Каю/Чонину в таком виде. Вообще, почему Исин назвал так его, когда остальные резко, будто обрывали – Кай! Действительно, это имя резало слух. Минсоку оно совсем не нравилось. Чонин, наоборот, казалось, что оно принадлежит какому-то домашнему мальчику, а не опасному охотнику с когтями-лезвиями. Кусты вновь зашумели, оповещая об внеочередном госте. Минсок вскочил, быстро соображая куда спрятаться, потому что еще не решился показываться Чонину, но места не нашлось. Рыжий малыш выделялся на фоне белого снега даже слишком ярко. Чонин смотрел на него с удивлением на прекрасном лице. Минсок даже успел умилиться этой замедленной реакции, вовремя вспомнив, что у него комплекс как бы. Ему было стыдно. Он – бледный и рыжий. Мелкий, пухленький и неуклюжий. Ни единого намека на повадки лисы: никакой грациозности и шарма. И Чонин. Желанные самками волков темная кожа, пухлые губы, широкие плечи. Что говорить о прессе и ногах, которые, конечно, не шли в сравнение с ногами вожака, но были куда лучше коротких отростков Минсока. - Лисенок? – недоумевал Чонин, делая шаг в сторону рыжего малыша. Тот лишь шарахнулся от него и оступился о корень дерева, грозясь рухнуть в воду – у берегов лед расходился. Кай, как охотник, обладал достаточно быстрой реакцией, чтобы схватить рыжика за руку и прижать его, пискнувшего что-то, к своей груди. - Эй, а где же лисья грация? – засмеялся Чонин, параллельно умиляясь с поморщенного носика лиса. - Я не такой, как они. Если тебе не нравится – можешь оставить меня здесь, - Минсок совсем не хотел оставаться один в бесконечных снегах – он попросту бы не выжил. Да и суровый взгляд волка не сулил ничего хорошего. Он правда его здесь оставит? - С ума сошел? Я тебя не отпущу теперь. Я тебя нашел, значит ты мой. Понял? Минсок только кивнул и уткнулся носом в чужую шею. Он не верил в судьбу и подобные присказки шаманов из его старой стаи, но, кажется, этот волк и был «тем самым», «судьбой», про которую рассказывала его мама, когда он был еще маленьким и совсем наивным. Хотя времени прошло не так уж много, он перестал верить. Какие тут сказки, когда самые родные люди гнобили и унижали только лишь потому, что ты не слишком был похож на них. Был по-детски наивен и не хотел устраивать войну с большими опасными волками из-за лисьей жадности. А теперь вот эти самые страшные волки стали его новой семьей. Хоть самки смотрели с презрением, а старые охотники – с ненавистью, вожак Ифань, Исин и сам Чонин приветливо улыбались ему. А Чонин – так особенно. Грел ночами и целовал в макушку, думая, что Минсок уже спит. Минсок не спал. Он был слишком жаден до поцелуев, чтобы позволить себе уснуть. Лишь только когда сам волк начинал громко сопеть, лисенок поворачивался к нему лицом и покрывал пухлые, манящие губы короткими поцелуями, обхватывая лицо ладошками. Волк защищал своего Лисенка, а тот любил его так, как могут любить лишь дети – искренне и нежно.