take off your coat and make a mess of me

Он связывает ее руки, некогда так ненавистно бродящие по его телу. Как всегда, использует подручные предметы. В этот раз это шарф и одна из ее старых до безобразия тряпичных блузок – потертая, черная, в которой дырок еще больше, чем ткани (его рук дело по большому счету). Она почти радостно выставляет руки, позволяя ему грубо привязать их к изголовью кровати. Немного извивается в предвкушении. Обычно она пытается завлечь его, словно помешанная на контроле чудачка. Кусает его, просто чтобы рассердить – иногда даже спровоцировать – но сегодня она, на удивление, тихая. Будто понимает, что ей нет смысла говорить; будто знает, что все ее выходки на сцене сегодня успели довести его до нужного состояния – возбужденного и не чересчур яростного. На ней все еще надета футболка – он не удосужился остановиться и избавиться от нее, хотя невозможно узкие брюки девушки, вместе с бельем, уже давно сковывают ее щиколотки, позволяя ему ласкать ее между обнаженными ногами. Причем с первой секунды, как в дверь в номер за ними была закрыта. Неудивительно, что путь до кровати она проделала более, чем неуклюже, но ему это даже нравилось: заставлять унижаться прямо у него на глазах, шагая в развалку с «кандалами» на ногах. И все те вещи, на которые она пойдет ради него… Он не позволяет себе думать об этом. Не сейчас. Не раньше времени. Второй узел выходит тугим, отчего она едва слышно начинает скулить, лежа беззащитной под весом мужского тела. Немного выпрямившись, он стянул с себя свой привычный черный джемпер и тут же отбросил в сторону, чтобы воспользоваться моментом и сполна полюбоваться ею. Не в его стиле – слишком рискованно с его стороны забываться в мыслях и чувствах к ней – но сегодня, как он убеждает самого себя, все это лишь ради того, чтобы заставить ее биться в дрожи перед ним. Что она и делает, под его неумолимым взглядом, мотая головой, чтобы отбросить надоедливые пряди волос с лица. Даже это ей не удается, отчего он мягко – даже тепло – посмеивается и, протягивая руку, убирает волосы за ухо. Так же как и футболка, они были мокрыми от пота; и, может, любому другому мужчине ее внешность показалась бы отталкивающей – отвратительной – такой он любил ее больше всего: пока она оставалась его Безжалостной Бестией, опьяненной после очередного удачного выступления, дерзкой, свирепой и неистовой. Женщину, которую следует укрощать. Словно все распределено по ролям; они в безопасности, ведь можно притворяться. Она усмехается ему, приподнимая подбородок – всегда так делает, безмолвно надеясь на поцелуй. Он тянется к ней вниз, но тут же отстраняется, применяя издевку, но в то же время мучая самого себя, пока не поддался ее виду и с жаром не поцеловал, поглаживая рукой по голове. Она продолжает ерзать под ним, упираться бедрами о его торс. - Ни капли стыда, - бормотанием слетает с его губ, на что она лишь ухмыляется. Через силу он приподнимается и берется снимать с нее ботинки, носки, джинсы, белье… В этот раз времени у него предостаточно, чтобы потешить себя ее раздраженным нетерпением. Но сила воли никогда не была его сильной стороной, так что в считанные секунды ее одежда оказывается лишь кучкой на полу. Устроившись между ее ног, он взглянул на нее взглядом, выражающем все его желание, и затем получил такой же в ответ. Только теперь он дополнялся скромно вспыхнувшим на щеках румянцем. Ей всегда нравилось смотреть, как он постепенно раздевался, вот почему он - чаще да, чем нет - оставался в максимальном количестве одежды, чтобы не доставлять ее лишнего удовольствия. Все зависит от того, как хорошо она себя вела на сцене. Конечно, сегодня она была ужасна, каждые пару секунд нарушала его личное пространство, нарочно позволяла их губам соприкасаться, когда они делили один микрофон, облокачивалась на него. И каждый раз он ощущает всплеск гнева внутри, вспоминая эти моменты. В какой-то степени такие выходки можно посчитать как правильные: это та часть шоу, которая всегда заставляла людей говорить. Но, порой, она заходит чересчур далеко, и это выводит его из себя, напоминая ему о том, что он действительно хочет - ее. Поддающуюся любым его прихотям. Такое нелегко вынести на глазах толпы. Он расстегивает змейку брюк, спускает их за края вместе с трусами. Боль в члене чувствуется еще отчетливее при касании рукой. Он тянется ближе, проводит головкой вдоль промежности, вверх и вниз, отпуская хриплый вздох с каждым движением. От этого она мякнет еще больше - ему достаточно лишь слегка приласкать ее, чтобы та промокла не только потом. И сам он готов поспорить, что на сцене эффект только удвоится. - Джек, - едва ли не просит она, отчего он улыбается самому себе - обычно тратится гораздо больше времени, чтобы заставить ее умолять так отчаянно. И снова она ерзает. Приподнимает бедра так, будто не может дождаться, пока не почувствует его изнутри. Он же наблюдает за ее руками. Если она продолжит их так тянуть, то завтра на запястьях будут зиять красные следы. А значит ей придется закрывать их длинными рукавами - в жаркую погоду это будет для нее мукой. Очевидно, сейчас ей абсолютно все равно, пока она продолжает нетерпеливо корчиться под ним. - Что ты хочешь? - шепчет он. Ему безумно нравится слышать ее. Зная, как ее лицо расплывается в самодовольной улыбке, когда он, грубо схватив за руку, тащит ее за сцену сразу после выступления. В то время, как ей важно само действие, он не упускает возможности принудить ее к устному признанию. - Джек, - скулит она, чувствуя прикосновение к клитору. Дрожит от напряжения. - Возьми... возьми меня. - Грязный рот, - упреком отвечает он, слегка прижимая пальцем женские, опухшие от частых укусов губы, на что она раздасованно стонет. Приоткрыв рот, она впускает чужой палец, посасывая его, прежде чем оставить на нем укус. - Возьми меня, - требует она приглушенным голосом, затем касается кончика пальца языком, теплым и влажным. Она расслабляет хватку, позволяя его пальцу проникнуть глубже. Не начинает кашлять или давиться - лишь с вызовом смотрит на него, не способного ждать ни секунды больше. При помощи другой руки он направляет свой член глубже в плотный жар ее лона, настолько медленно, насколько позволяет ему самообладание продлить момент наслаждения. Даже инстинктивно откинув голову назад, он продолжает сдерживать себя, проводит рукой по ее бедру и хватает за край футболки, обнажая плоский живот. Под негромкие стоны он до конца проник в нее. Она отбросила волосы и тяжело откинулась на подушки. Чтобы еще больше увеличить громкость ее стонов, он, слегка оттянувшись назад, вернулся резкий толчком, но быстро заглушил звук, прикрыв рот рукой - комнаты Дина и ЭлДжея прямо по коридору, а он не имеет и малейшего понятия, вернулись ли они туда или насколько тонкие в этом отеле стены. Как ни странно, ему гораздо легче уверять себя, что никто не в курсе, чем они занимаются после совместного исчезновения. Все последующие стоны звучали глухо, однако она не прекращала попытки встретиться толчками, отчаянно двигаясь под ним. Она любит такие моменты, когда он тешит ее прикосновениями, как сейчас она чувствует его широкую руку на своих губах. В первый раз он обнаружил эту неплохую привилегию, когда всем составом группы отправились выпить; ее рот упрямо отказывался закрываться, так что он не сдержался и заткнул ее одним легким движением. Сделано было в шутку, но, ко всеобщему удивлению, она затихла. Она не отпихнула его руку - даже не лизнула ладонь - повела себя непривычно податливо. А реакция была моментальной. Будто с ней такое случается не в первый раз. Он крепко хватает ее за бедро, отчетливо чувствуя располагающуюся в руке кость, и начинает вбиваться в нее все сильнее и сильнее. Настолько, что кровать бьет по стенке в одном ритме вместе с ними. Теперь уже меньше страха быть услышанными. Рука движется дальше: сминает ткань футболки, поднимая ее выше, и открывает вид на затвердевший розоватый сосок. Наконец, он убирает руку с ее лица, давая ей отдышаться. На лице легкая гримаса, а тело извивается в непонятном состоянии между напряжением и до боли приятной дрожью. За когда чужие руки внезапно схватывают ее горло, она расслабляется и устало усмехается. Они остаются неподвижными довольно долго: охватывают часть плеч и шею, а большие пальцы ласкают ключицы. - Давай, - говорит она, затаив дыхание. Ухмыляясь в предвкушении. Приподнимая голову, чтобы хоть частично прижаться шеей к его ладоням. Ничего не говоря в ответ, он злобно улыбается и одновременно создает более медленный, размеренный ритм толчков. - Ну же, - выплевывает она. Нетерпеливо. Он еле сдерживается, чтобы не сказать: "Что?" и иронически ухмыльнуться, заставить ее умолять об этом, но он и так слишком алчен и напряжен - в точности, как она - чтобы тратить на это время. Поэтому, когда его пальцы обвили тонкую шею и неожиданно сжались, ее рот, словно от удивления, раскрылся в попытке последний раз вдохнуть воздух, а зрачки расширились. Она бы позволила ему придушить ее до смерти, будь он неосторожен. Он уверен, ведь она так глубоко увязла в этом... Поэтому ему следует быть как можно более аккуратным и ослаблять хватку всякий раз, как она будет выглядеть на грани потери сознания. Трудно судить, однако; она и так выглядит, словно в полуобморочном состоянии. Он чувствует упирающиеся сухожилия, когда придавливает пальцем прямо под челюстью. И эти звуки, что она издает сперва при ловле воздуха... затем задыхающийся кашель. Все горло хрипнет, пока он быстро и грубо вдалбливается в ее податливое тело. Как-то раз он задумывался, не вредит ли это ее голосу. Или, наоборот, позволяет ему так прекрасно срываться во время выступлений. Он отпускает ее на секунду, чтобы дать отдышаться, и она охотно впускает его, хрипя и приходя тем самым в сознание. Она дергает подбородком, так и говоря: "Ну что, чего ты ждешь?" - и он повинуется. Теперь только одной рукой сдавливает горло, второй - пускается вниз к животу и дальше между ног... раздвигает пальцами половые губы, скользя между ними. По сравнению с тем, как грубо ее держат за глотку, грозясь оставить синяки, он ласкал ее клитор нежными медленными движениями. Она билась под ним в диких порывах, но он лишь с радостью продолжал неумолимо терзать ее. Он замечает, как тщетно она сжимает и разжимает кулаки в то время, как схватить было нечего; быстро и бессвязно бормотала: "Да, да..." Пока в один момент не почувствовал знакомое стискивание вокруг члена - эта маленькая судорога - настолько узкое, что в силах выбить из него стон. Она кончает с закрытыми глазами и распахнутым ртом. Освобождая ее шею, он этой же рукой крепко хватает край футболки и сворачивает в кулак, трахая ее все сильнее и увереннее под взглядом, который терпеть не может. Приближаясь к той самой разрядке, он выходит из нее. Он не обязан, но ей это нравится. А в тайне нравится и ему самому - словно он помечает ее своей. Судорожно наяривая, он кончает с грубым рыком, пачкая спермой ее живот и футболку. Его тело сжималось и дрожало, пока он медленно не выдохнул и не опустился, позволяя себе отдохнуть. Возможно, лучшее, чем наделена Элисон, это умение быть с человеком на одной волне. Она не хочет, чтобы он окружил ее заботой, держал в объятиях, пока та не уснет, или что-либо еще из этой оперы. Она хочет, чтобы он убрался отсюда так же сильно, как он сам - уйти, потому что внезапно они оба не могут даже смотреть друг на друга. - Это дизайнерская вещь, придурок, - хрипло проворчала она, оглядывая себя: белое пятно успело впитаться в черную ткань футболки. Джек ничем ей не ответил, застегивая молнию на брюках. Он обошел кровать и отвязал ее изголовья кровать - хотя изредка он забавляет себя идеей оставить ее такой на час, а то и больше. Особенно, когда она начинает вести себя, как полнейшая стерва, так быстро. Как только ее запястья оказались свободны, она сразу поднялась, поглаживая их. - Выметайся. Я хочу принять душ. - Давно пора - выглядишь хреново. Элисон жестом посылает его, на что Джек притворяется, что не заметил этого, поднимая с пола свой джемпер. Он выходит из ее комнаты, не оборачиваясь, но усердно стараясь не думать, как совершенно она выглядела во время оргазма: измученная, великолепная; ее черные волосы ореолом распались на подушке. Взамен он гадает, как она собирается взбесить его в следующий раз, какими способами будет испытывать его сдержанность на сцене. Он сделает все, но не поддастся провокациям. Еще одно шоу запланировано на завтрашний вечер, и глубоко внутри он знает: вскоре они окажутся в том же месте, в то же время, делая это снова. Но сейчас - приятнее делать вид, что итог будет другим.