(1) Господи, помоги мне (ит.)
Фрэнк взволнованно нахмурил брови, ведь уходить посреди танцевальной части бала, как он знал, было дурным тоном. Но взгляд наставника сжигал его дотла. Фрэнк едва удержался от того, чтобы спросить, находясь где-то между небом и землёй, наблюдая несдержанность обычно такого холодного и строгого месье Джерарда Уэя. — Гонг для обычной публики, mon cher, а у меня в этом доме есть своё, всегда ожидающее меня место. Сплетя пальцы, Джерард потянул его между парами и отдельными людьми в красочных, завораживающих масках. Состояние Фрэнка колебалось между паникой или эйфорией. Мелькающие картины бала, дорогие ткани, маски, блики драгоценностей, смеющиеся или томно перешёптывающиеся голоса, звуки очередного танца, шелест женских платьев и терпкий запах мужского парфюма — всё это калейдоскопом проносилось мимо, кружа голову, а Фрэнк чувствовал лишь руку, цепко и трепетно удерживающую его ладонь. Всем существом своим он поддавался напору и нетерпению этого мужчины впереди, ему нравилось чувствовать себя желанным, нравилось понимать, что именно он, Фрэнк Энтони Айеро, смог вскружить голову самому месье Уэю, главному обольстителю при дворе. Это знание не отдавало гордостью, оно скорее обостряло и без того сильные чувства к этому мужчине, добавляло пикантности и без того нестандартной ситуации. Оно щекотало нервы и возбуждало, как красивое тело, проступающее неявными очертаниями под тонкой, вымокшей насквозь, тканью. Фрэнк совершенно не мог думать ни о чём, кроме как остаться наконец с ним наедине, снять одежду и слиться телами. Дойдя до тёмного угла и приподняв тяжёлую портьеру, Джерард открыл прятавшуюся за ней неприметную маленькую дверь. «Тайный ход во внутренние покои поместья, — удивлённо подумал Фрэнк, — как умно придумано! У нас такого нет…» Лишь только оказавшись в сумраке коридора, Джерард нетерпеливо прижал его к стене, порывисто накрывая рот Фрэнка своими губами в безумном коротком поцелуе. Он не прятал зубы и теперь с упоением на грани боли пропустил между ними мягкую, податливую нижнюю губу Фрэнка, удерживаясь на самой крайней точке от того, чтобы прокусить до крови. Фрэнка несколько напугал этот неожиданный порыв, но уже через секунду, распробовав новую для себя ласку и окунувшись с головой в ощущение на грани боли и блаженства, он подался к Джерарду всем телом, долгожданно запуская тёплые ладони в разрез блузки на груди. Жадно скользнул по гладкой коже, достигая отвердевших сосков и касаясь пальцами разлёта ключиц, обвёл контуры ямочки между ними. Джерард легко вздрогнул от неожиданности, покрываясь гусиной кожей. — Diavolo! — выругался он на итальянском, рукой очень нежно оглаживая контуры скул и подбородка Фрэнка, неотрывно следя взглядом за реакцией его глаз. — Ты заставляешь меня гореть огнём… Идём скорее! И они, сцепив пальцы, отправились дальше по узкому и низкому потайному коридору, вскоре выходя к тёмной винтовой лестнице, а, поднявшись по ней на пролёт, снова попали в коридор, окончившийся тупиком. Джерард нажал на известный ему одному рычаг, и раздался тихий щелчок — стена впереди оказалась не цельной и таила в себе скрытую дверь в личные покои Уэя в особняке Шарлотты фон Трир. В них можно было попасть и более простым способом — через обычную дверь из главного коридора на втором этаже, но вести своего спутника во время бала по главной лестнице на этаж личных спален было бы верхом глупости. — Осторожно, тут немного высоко, — Джерард спустился в комнату из тайного коридора и повернулся к Фрэнку, выжидающе распахнув руки. Тот, чуть помедлив, почти упал в эти требовательные объятия, так и не коснувшись ногами пола. Они попали в спальню через одно из пары крупных широких зеркал в массивных рамах тёмного дерева, висевших друг против друга. Те отражали в себе их тёмные силуэты, высокое ложе за ними и бесконечно множили картину в зеркальном коридоре повторяющихся изображений. Между зеркалами на гладком паркете располагалась поистине королевского размера кровать под скромным балдахином — узнавались привычки Джерарда, не терпящего излишнюю вычурность личных помещений. Фрэнк отметил это мимолётно, прикипев взглядом к кровати. Все его мысли и чувства сейчас были сосредоточены на обладателе неистово горящих страстью глаз. Прижав к себе Фрэнка, Джерард развернулся и подтолкнул его спиной к ложу, пока тот не упёрся икрами в мягкий его край. Джерард чуть отстранился, голодно оглядывая Фрэнка, и начал медленно развязывать тесьму блузы, расцепив сдерживающую её брошь. Наконец, уверенным слитным движением обеих рук он спустил ткань с плеч вниз, и она прохладной волной скатилась до сгиба локтей, оголяя кожу груди, соски и спину. Фрэнк задрожал сильнее, едва не теряя связи с реальностью. Джерард кинулся голодно исследовать обнажившееся тело, заставляя вздрагивать всякий раз, когда тёплые губы касались кожи. Вот он мягко поцеловал плечи; словно пробуя, лизнул соски и вновь поднялся наверх, скользя дыханием по шее и кадыку, оставил влажный след под линией челюсти и со стоном снова приник к губам. Ни единой связной мысли не осталось в голове Фрэнка, кроме самых откровенных, открыто читающихся и без слов. Он лишь хотел сделать тоже хоть что-нибудь в ответ — и поймал руку Джерарда, притягивая её к лицу. Медленно, не отводя взгляда от заинтересованных глаз напротив, он позволил его указательному пальцу, свободному от перстней, скользнуть между своих губ во влажную тёплую глубину рта. Вобрав его до конца и с удовольствием уловив сорванный вдох, он так же медленно выпустил его, и, развратно лизнув по всем фалангам языком, снова протолкнул внутрь рта, лаская и чуть посасывая. — Il mio bel ragazzo… (2) — прошептал очарованный этим действием Джерард, и Фрэнк отметил, что наставник снова перешёл на итальянский, едва ли отдавая себе отчёт. Сейчас, в исполнении этого глухого, срывающегося на шёпот от возбуждения голоса, он звучал терпко, перекатываясь на нёбе и между зубами, задевая внутри натянутые до предела нервы, проходя сквозь кожу и сметая последние уцелевшие заслоны разума. Чтобы слышать этот итальянский говор из уст желанного мужчины, Фрэнк был готов пойти на что угодно.(2) Мой прекрасный мальчик… (ит.)
— Я на пределе, mon cher, — снова на французском прошептал Джерард. Он испытующе-долго смотрел в глаза, а затем потянул его руку и уложил на свой пах, где пульсировала готовая, опаляющая жаром даже через ткань, плоть. Фрэнк вздрогнул. Впервые его рука касалась наставника в этом нескромном месте. Впервые он чувствовал его затвердевшую эрекцию и гладил, гладил её пальцами, стараясь запомнить это ощущение как можно лучше. — Тише, тише, мы ведь не хотим закончить всё сейчас, — жёстко остановил движения его руки Джерард. Он быстро справился с завязками его бриджей и, не дав Фрэнку опомниться, резко спустил их сразу до икр, оголяя пах, ягодицы, стройные бёдра и колени. Лёгким толчком в грудь он заставил Фрэнка сесть на кровать и открыться перед ним во всей красе. Фрэнк замер, опираясь сзади на согнутые локти, чуть расставив ноги в стороны и наблюдал, как наставник любуется предоставленным на его суд молодым, нежным и красивым телом. Блуза его ещё оставалась на локтях, но она совершенно не мешала, и взгляд Джерарда одурманенно блуждал по груди, остановившись на тёмно-коричневых бугорках сосков, сжавшихся от возбуждения. Затем скользнул дальше, вниз, к неявной дорожке волос под пупком, стрелой расширявшейся к низу, где в мелких тёмных завитках призывно пульсировала ожидающая действий плоть… Сглотнув, Джерард посмотрел еще ниже, туда, где бёдра расходились в стороны, и, уняв желание накинуться на это тело сейчас же, начал судорожными движениями стягивать через голову свою блузу и распускать завязки на поясе своих бриджей. Фрэнк с лёгкой самодовольной полуулыбкой внутренне торжествовал, видя, как наставник опускается на колени между его раздвинутых бёдер и нежно, порывисто трётся щекой о их внутреннюю часть. Так приятно! Фрэнк запрокинул голову, зажмуриваясь в предвкушении. От нехитрой ласки иглы блаженства рассыпались по телу и снова сосредоточились внизу живота, где уже давно поселилось ноющее, жаждущее возбуждение. Джерард, едва касаясь губами кожи, поднялся выше, зарываясь носом в кольца волос, проводя им по нежной коже мошонки, добрался до плоти и принялся мягко, легко целовать, заставляя Фрэнка дрожать в преддверии новой, незнакомой ласки. Совершенно не задействуя руки, которые он устроил под разведёнными бёдрами, Джерард наконец приоткрыл губы, неторопливо впуская в себя плоть, при этом создавая небольшое давление, отчего Фрэнк, теряясь в сладких ощущениях тёплого, влажно обнимающего рта, наконец, издал глухой и полный невысказанного томления стон. «Не останавливайтесь, только не останавливайтесь», — молил он глазами своего соблазнителя, который и не думал об этом; Джерард склонялся и поднимался вслед за движениями собственного рта, вызывая у Фрэнка невозможно сильные ощущения приливов. Фрэнк был молод и горяч, он не знал, как сдерживаться и стоило ли это делать. Он наслаждался каждым движением, пока случайно не повернул голову и не увидел в зеркале напротив всю жаркую картину целиком: он, распростёртый на белой простыни, и любимый мужчина, настойчиво ласкающий его плоть губами и языком, стоящий перед ним на коленях между раздвинутых бёдер… Всё это стало последней каплей к тому, чтобы он, запустив пальцы в чёрные волосы Джерарда, пытаясь остановить его, наоборот с головой нырнул в свой первый оргазм от его оральных ласк. Его неконтролируемо выгнуло в пояснице, крайним напряжением пробрало ноги, пока несколько волн разной силы прокатились по телу, и семя толчками покинуло его, проливаясь в тёплое лоно рта. Джерард судорожно сглатывал, словно пытаясь не проронить зря ни капли. Фрэнк без сил упал на кровать, раскидывая руки и расслабляя колени. Его приоткрытый рот пересох от судорожного громкого дыхания, и его грудь неистово ходила вверх-вниз, с усилием закачивая воздух в лёгкие. Какое-то время он находился нигде и ни на что не мог реагировать. Видя это, Джерард, довольно улыбаясь, поднялся с колен и молчаливо подошёл к письменному столу, доставая из маленького выдвижного ящичка стеклянный флакончик с маслянистой жидкостью. Повернувшись, с неутолённым голодом он смотрел на сладостную картину: бархатная, поблескивающая от бисеринок пота кожа, стройное расслабленное тело, только что достигшее разрядки. Обмякающая плоть, закрытые глаза и трепещущие длинные чёрные ресницы в прорезях широкой маски… Собственное возбуждение слегка отступило, но он прекрасно знал, что ненадолго. Сегодня Джерард намеревался пойти до конца, не было никаких сил ждать дольше, и он уверенно двинулся к кровати и юноше на ней, на ходу скидывая бриджи, чулки и обувь, оставаясь в своей притягательной первозданной наготе. Присев на кровать, Джерард полностью освободил своего любовника от не до конца снятых чулок, пока тот еще находился в полубеспамятном состоянии. Стеклянный пузырёк послушно нагревался от тепла ладони. Джерард лёг повыше, сбоку от распростёртого тела, и приблизил свои губы к алому уху, уже зная, где у юноши находятся точки, перезапускающие чувствительность. Сбить с толку — вот самое лучшее решение, чтобы начать новую игру, затирая ощущения от прежней. — Вы знаете, mon cher, что напоминаете мне ангела? Непорочного и чистого, сотканного из тепла и света. Для вас у меня особый дар, — горячо зашептал Джерард, нежно задевая ухо губами и носом. Чуть помолчав, с удовольствием отмечая, как дыхание любовника выравнивается, а грудь уже не вздымается так неистово, Джерард продолжил: — В Священном Писании Исхода сказано: «И сказал Господь Моисею, говоря: «Возьми себе самых лучших благовонных веществ: смирны самоточной пятьсот сиклей, корицы благовонной, половину против того, тростника благовонного двести пятьдесят, касии пятьсот сиклей, по сиклю священному и масла оливкового гин; и сделай из сего миро(3) для священного помазания».(3)Миро — освящённое ароматное масло для миропомазания. Используется при богослужениях в христианстве. (др.греч.)
Прошептав это, он зубами вытащил пробковую заглушку из потеплевшего пузырька, и вокруг начал распространяться нежный благовонный запах масла, что вязко перекатывалось внутри стеклянных стенок. — Ещё вчера это миро находилось в стенах монастыря в местечке Val-d’Oise, недалеко от Парижа, а сейчас я умащиваю им ваше прекрасное тело, выражая своё преклонение перед красотой Его творенья, — с этими словами он нежно провёл блестящими пальцами по точёным скулам, заскользил вниз по шее, на миг останавливаясь в ямочке между ключицами… наполняя её миром, как священный сосуд. Смочив пальцы снова, оставил влажные следы на ключицах и спустился к груди. От каждого его прикосновения тянулся след из гусиной кожи и лёгкий шлейф того особенного запаха, присущего любому богослужению. Отметив это, Джерард с улыбкой склонился губами к небольшому и до сих пор алеющему уху, которое ещё не получило той ласки, которую, без сомнения, заслуживало. Пальцами, смоченными миром, он ласкал соски, и юноша снова отзывчиво вздрагивал, когда Джерард пропускал упругие горошины между скользкими пальцами, мягко вжимал в рёбра и снова с наслаждением вытягивал вверх. Джерард знал, как остро и сладко это чувствовалось, чужое удовольствие остро отдавалось в собственном теле; совсем скоро плоть снова затвердела, готовая продолжать. Джерард не унимался, горячими влажными ласками языка исследовал ушную раковину, то совсем легко проходясь по контуру уха, то неожиданно забираясь как можно глубже, и реакция на это проникновение будоражила и без того распалённого мужчину. Изредка зубами он прикусывал аккуратную мочку, после чего играл с ней самым кончиком языка, и юноша, ставший его любовником, снова начал распалённо дышать. Собственное тело звенело от возбуждения, молило об одном — обладании. Хвалёная железная выдержка, позволявшая играть свою роль безукоризненно даже в самых проигрышных ситуациях, не подпускавшая чувства к сердцу, громко трещала по швам. Единственное, что Джерард желал сейчас больше всего на свете, было распластано сейчас перед ним, начавшее изнывать и выгибаться, едва не умоляя о большем. Несмотря на все свои заслуги и умения, Джерард всегда помнил, что он всего лишь человек. Шумно выдохнув, он обнял молодое тело своего любовника и уложил на бок, заставив согнуть ногу в колене. Открывшийся вид заворожил на несколько долгих мгновений. Собственное тело звенело струной всё сильнее, громче, и Джерард больше не мог ждать. Он скользнул пальцами по бугоркам позвоночника на спине, размазывая миро, ниже и ниже, пока не достиг цели. Почувствовав это интимное прикосновение, юноша замер, а потом вдруг запрокинул голову назад, выпрашивая поцелуи и укус в шею. Джерард при всём желании не смог бы ему отказать. Миг — и он снова чувствовал ни с чем не сравнимый сладковатый вкус чужого языка, мягкость полных губ и остроту ровных зубов. Джерард всё гладил и ласкал масляными пальцами между ягодиц, решаясь, наконец, на наступление и ожидая встретить сопротивление сжатых мышц. Каково же было его удивление, когда смоченный благовонным миром палец беспрепятственно скользнул внутрь, в горячее засасывающее его нутро, и он, испытав от неожиданности невиданный прилив желания, почти сразу толкнулся вторым, растягивая упругую кожу. — А мой ангел не настолько невинен, как показалось мне сначала? — срывающимся шёпотом спросил Джерард, губами уткнувшись в пахнущую благовониями шею, в то время как пальцами совершал непристойные движения между ягодицами. Тело любовника в его руках сладко отзывалось, выгибаясь, словно просило большего. Юноша застонал от особенно удачного движения рукой и жарко прошептал: — Слишком… долго ждал встречи… и поэтому позволил себе готовиться… Джерард рыкнул, упиваясь услышанными словами, и завалил его на спину, удобно устраиваясь между раскинутых бёдер, раздвигая колени ещё шире, нежно потираясь своей твёрдой плотью промеж ягодиц. Джерард отчётливо осознавал, что ничто не могло бы его остановить или отвлечь сейчас. Он снова налил маслянистое миро прямо из флакона на пах юноши и предвкушающе наблюдал, как вязкие капли стекают ниже и ниже, скрываясь между ягодицами. — Прошу… Прошу вас… — раздался умоляющий хриплый шёпот, и Джерард, очнувшийся от созерцания, перешёл к решительным действиям. Прижавшись сверху, он начал медленно, настойчиво проталкиваться, не сводя взгляда с широко распахнутых шоколадных глаз в прорезях тёмно-синей полумаски. Джерард блаженствовал. Упругое тело принимало его с нетерпением, и в глазах юноши читалось, что это не доставляет чрезмерной боли. То, чего он боялся больше всего: навредить, напугать, оттолкнуть его… Он даже не мог рассчитывать на такой подарок, как то, что этот ангел сам приготовит себя к их встрече. В сердце Джерарда зашевелилось давно убитое чувство, пробуждённое всепоглощающей нежностью к этому юноше, который так открыто, с бесконечным нетерпением принимал его. Войдя до конца, он замер, наслаждаясь чуть напряжённым изгибом губ, взглядом не моргающих распахнутых глаз, смотрящих на него с ожиданием… Всё это, примешиваясь к мягкому, сжимающему его плоть ощущению, заводило Джерарда сильнее, чем весь предыдущий, чрезмерно богатый, опыт в постели. — Ещё… — простонал его ангел. Осознание того, что сейчас они — одно целое, сводило Джерарда с ума и уносило его разум прочь от тела. Отстранив бёдра почти до мига разъединения из тел, он снова жёстко вошёл, сильнее сжав ягодицы. Юноша коротко и резко выдохнул от этого толчка, приоткрыв губы, и на лице Джерарда начала проявляться игривая улыбка. Он снова начал отстраняться, а потом с неожиданной силой вогнал свою плоть, срывая с чужих губ глухой стон. Уже плохо сдерживая себя, Джерард продолжал повторять эти медленные сильные толчки, которые всё же становились быстрее с каждым разом, и вот, потеряв всякую связь с реальностью, уже не в силах контролировать себя он со всей страстью множил резкие движения, вбиваясь в мягкое упругое нутро. Высвободив руку из крепкой хватки Джерарда, юноша принялся ласкать себя, помогая очередной волне накрыть себя с головой. Джерард, видя эту смелость, чуть замедлился, плоть его была напряжена до предела, он чувствовал себя на самом краю. Словно ощущая это своим телом, юноша позволил себе излиться. Тело его пробила яркая дрожь от оргазма, он негромко простонал, закусив нижнюю губу. Тёплые капли падали на упругий, влажный живот, в то время как Джерард, одухотворённый этим зрелищем, ещё несколько раз с силой вбился внутрь, почти придавил собой нежное тело, издавая у его уха полурык-полустон. Яркий, мощный взрыв сотряс его, замутняя мир перед глазами. Через несколько мгновений он совсем обессилел и распластался сверху, но юноша не выказывал никакого неудовольствия, лишь тяжело дыша и удовлетворённо улыбаясь с закрытыми глазами. Позже Джерард почувствовал, как тот повернул голову и со сладкой нежностью прикусил его мочку, вызвав бессознательную счастливую улыбку. Как показать своё счастье? Как сказать о любви? Слова зачастую опошляют то, что ты чувствуешь, делают это приземлённым и ничего не значащим. Эта невинная после всего случившегося ласка говорила Джерарду так много... Ещё в полубреду, находясь далеко от своего тела, он крепче сжал юношу под собой и неразборчиво забормотал на родном итальянском: — Bellissimo, il mio bellissimo ragazzo! Cosi' innocente e dolce, come il fiore di camelia. Non voglio lasciarti andare… Che fortuna, che ti ho trovato in questo luogo pazzesco! (4)(4)Прекрасный, мой прекрасный мальчик! Такой невинный и нежный, как цветок камелии. Не хочу отпускать тебя… Какая удача — найти тебя в этом безумном месте! (ит.)
И потом, перед тем как уснуть глубоким спокойным сном, с его губ невольно сорвалось едва слышное: — Ti amo… (5)(5)Люблю тебя. (ит.)
________________________________ От автора: благодарю некоторых отзывчивых пользователей вк за помощь с итальянским, в котором я дуб. И — призываю послушать: <Г. Ф. Гендель — Сарабанда с вариациями из сюиты d-moll> из начала главы, она невероятная и атмосферная. Люблю вас: -)