Разговор

День клонился к вечеру. Риза, удрав от навязчивых предложений товарищей отметить годовщину Ишварской, поднималась в свой кабинет, чтобы забрать сумку и скорее уйти домой. Ее никогда не привлекали эти ежегодные празднования, хотя девушка служила в армии только второй год: Риза прекрасно знала, что никакого веселья на подобных празднествах нет (да и не может быть); что искренне улыбаются там разве что вчерашние курсанты — искренность, если честно, тоже вызывает определенные сомнения, — а ветераны лишь сильнее хмурят брови или растягивают губы в притворных улыбках. Ей совсем не хотелось быть одной из них. Несмотря на свой весьма юный возраст, девушка отчетливо понимала, что праздновать — особенно ей, не принимавшей участия в тех событиях — нечего, и считала подобные сборища пустой тратой времени. Руководствуясь такими мыслями, она как можно незаметнее проскользнула между военными и пошла в кабинет, который делила со своим начальником, почти-подполковником Роем Мустангом. Хотя девушка и не видела его на празднике, она почему-то была уверена, что Мустанга можно найти где-то там. Однако, открыв дверь, Риза поняла, что ошиблась: начальник сидел за столом со стаканом чего-то крепкого в руке, устремив безучастный взгляд в пространство. Дверь тихонько скрипнула, и майор лениво скосил на нее глаза. — О, Хоукай, — задумчиво произнес он, — почему не на празднике? Ведь каждый молодой военный считает честью быть приглашенным туда, вспомнить погибших, посмаковать наши победы и поражения, выпить вина и потравить анекдоты в компании ветеранов… — язык у него слегка заплетался. — Тот же вопрос могу задать вам, — отозвалась Риза, проигнорировав вторую часть речи Мустанга. — Почему я не там? — растягивая слова, повторил Рой. — Это очевидный вопрос… То есть вопрос с очевидным ответом. Риза пожала плечами: она знала, что майор принимал участие в боевых действиях, а потому не хотела лезть ему в душу. Однако стакан и стоявшую рядом бутылку девушка все-таки аккуратно отставила подальше от мужчины. — Вы знаете, что в одиночестве пьют только алкоголики? — Повежливее со старшими по званию! — оскорбленно изрек Мустанг. — С кем ты мне прикажешь пить? С тобой? — при последнем вопросе в его глазах появился какой-то странный блеск. — Слушай… — Я не буду с вами пить, — твердо сказала Риза, уверенная, что правильно истолковала его взгляд. — Да и вообще, заканчивайте, — она кивнула на стакан, — с этим. Поздно уже… На самом деле было еще не поздно — ну, не очень поздно. Часов восемь, солнце еще только-только садилось, заливая кабинет теплым мягким светом. Но Риза не хотела оставлять начальника в таком состоянии. — Да я уже кончил… — невнятно пробормотал он. — Совсем… Я конченый человек, Хоукай, — последняя фраза прозвучала тверже остальных; Риза вздрогнула. — Что вы говорите, — с легкой иронией произнесла она. — А я думала, вы доблестный военный, делающий все, чтобы стать фюрером и установить свои порядки. Разве не так? — Я хотел, но… — Рой устало скользнул по подчиненной взглядом, который тут же опустил. — Но ты не можешь мне об этом говорить, потому что, черт побери, не представляешь, что это! Риза хотела возразить хотя бы из чувства противоречия — в конце концов, откуда Мустангу знать, что она представляет, а что нет? Однако он был прав, к тому же не дал ей даже рта раскрыть: — Ты не представляешь себе, как это — держать лицо перед всеми этими замшелыми идиотами из генералитета; что такое смотреть в глаза фюреру, и кивать, и улыбаться, когда хочется надеть перчатку и испепелить все к чертовой матери; что значит днем корчить из себя недоумка-бабника с большими амбициями, а ночью видеть мертвяков, молча глядящих тебе в глаза, или молящих о спасении, или зовущих и утягивающих тебя к себе, вниз, в темноту, или... Он вдруг бессильно опустил голову на руки, спрятав глаза под иссиня-черной, мокрой от пота челкой. — Прости, — произнес Мустанг ломким голосом, — прости, просто мне… А ты… — Очень удачно оказалась рядом, — закончила Риза. — Не стоит, майор, я все понимаю, — неправда. Многого — она сама это ощущала — не понимала. Она никогда не была на войне, никогда вот так — один на один — не говорила с ее участником, никогда не думала, насколько сложно приходится ее легкомысленному, на первый взгляд, начальнику. Она стояла над ним, едва-едва опираясь пальцами рук на гладкую крышку стола, и понемногу начинала чувствовать себя виноватой. Она ведь совсем не хотела такого диалога, напротив, единственной ее целью по приходе в кабинет было покинуть здание штаба как можно скорее. Даже сейчас в голове настойчиво зудела мысль о том, что стоит вежливо попрощаться да и уйти с миром. Однако Риза понимала, что не уйдет. Молчание потихоньку затягивалось. — Можно спросить? — Пожалуйста, — Мустанг немного приподнял голову, — я и так уже выболтал тебе почти все, что мог. — Вы… ведь хотите стать фюрером. Зачем? — этот вопрос девушка задавала себе несколько раз за все время службы, и ответ постоянно ускользал от нее; у Ризы были некоторые догадки на этот счет, но все они казались слишком абстрактными и размытыми, особенно сейчас. — А ты что, до сих пор не знакома с официальной версией? Стыдно, пора бы уж, — в усмешке Мустанга было что-то горькое. — Так я тебя просвещу: вообще-то, я давно считаю, что у нас в армии самые красивые девушки, и хочу стать фюрером в первую очередь для того, чтобы ввести в женскую униформу мини-юбки, ибо… — Это я слышала, — прервала грозящую стать пространной речь начальника Риза. — Я хочу знать истинную причину вашего желания, — она сделала упор на слово «истинную». Почему-то в этот момент во всем ее теле появилась странная дрожь, словно от предвкушения; возможно, из-за того, что она вплотную подобралась к разгадке тайны, мучившей ее столько времени, или потому, что Мустанг — девушка чувствовала это всем существом — сейчас был готов открыться ей полностью, рассказать о том, что казалось ему очень важным, что не могло не повлиять на ее дальнейшую жизнь. Это Риза ощущала так же четко, как дерево под кончиками пальцев. — Сядь, — произнес Рой, помолчав и смерив подчиненную оценивающим взглядом. В его голосе не было приказа — скорее прозвучала просьба, которую девушка тут же исполнила, нашарив за спиной стул, придвинув его ближе к столу и приготовившись слушать. — В общем, ты же знаешь, что я был на войне? Я не стану сейчас рассказывать о ее ужасах, этого ты можешь наслушаться от любого ветерана — только дай ему немного выпить, — он тряхнул головой и криво улыбнулся каким-то своим мыслям, — я скажу только… Война меняет людей, Хоукай. Заставляет переосмыслить себя, жизнь, мечты, цели… Иногда прибегая к самым жестоким способам, — майор исподлобья глянул на Ризу, читая в ее глазах вопрос. — Я убил сотни людей, Хоукай, да что там, тысячи; у меня руки в крови не то что по локоть — по плечо, я весь залит чужой кровью, весь! Но это не главное. Главное — я не ненавидел этих людей, не желал им смерти, да я их вообще не знал и видел первый — и единственный! — раз в жизни! А знаешь, почему я их убил? Потому что принес присягу фюреру! Потому что поступил приказ, а я обязан был этот приказ выполнить! Потому что эти люди не сделали ничего, только оказались у нас на пути! Я убивал их только лишь потому, что в приказе было четко сказано: уничтожить всех, кто имел алые глаза и загорелую кожу, понимаешь? И нас — таких дураков — было много… Мустанг обмяк в своем кресле, словно сказанные слова вымотали его до предела, и устремил взгляд вниз. Риза замерла на своем стуле в неудобной позе, с неестественно прямой спиной, вцепившись побелевшими пальцами в сиденье. Слова начальника эхом отдавались в ее голове, мешая сосредоточиться и осмыслить услышанное. Рой тем временем поднял взгляд темных глаз. — Ну как, не появилось желания назвать меня монстром и уйти, хлопнув дверью? Или, наоборот, пожалеть? — желчно осведомился он; Риза, глядя ему в глаза, как загипнотизированная, покачала головой. — Тогда ответ на твой вопрос… Я не хочу подчиняться приказам. Ничьим. Никогда. Я не хочу, чтобы кто-то, подобно мне, с ужасом вспоминал войну. Я не хочу, чтобы из-за чьей-то прихоти гибли сотни людей. Только став фюрером, я смогу добиться воплощения своих мыслей в реальность. Но… — Но? — дрогнувшим голосом переспросила Риза. Это «но» показалось ей не менее важным, чем весь предшествующий разговор. — Но только хотеть, Хоукай, мало. И, помимо прочего, вроде решительности, ума, каналов получения информации и всего такого, нужны люди. И это, наверное, самое сложное. Мне нужны люди, на которых я всегда смогу положиться, которым смогу безоговорочно доверять, которые помогут мне добраться до самого верха. У меня их нет — или очень мало, — и даже ты... — Я помогу вам, сэр, — это вырвалось почти случайно, практически против воли. Но Риза чувствовала всем сердцем и всем умом понимала, что так — правильно. Что что-то в ее душе откликается на слова Мустанга, что она полностью согласна с начальником, что порядки, установившиеся в стране, пора менять и что ради достижения этой цели — его цели — она сделает все, что сможет. Девушку словно ударило током, она вздрогнула от таких мыслей, которые — совершенно точно — приходили в ее голову на притяжении двух лет службы, которые уже никогда не покинут ее. Но почему-то именно в этот момент они оформились в твердое желание. Возможно, что… из-за него? — Нет, — отрезал Рой и добавил чуть мягче: — Ты девушка, тебе всего девятнадцать, и я не знаю… — Не знаете, можете ли мне доверять? Не отступлю ли я? — двумя короткими вопросами Риза сформулировала все то, что хотел сказать начальник, однако отчего-то не произнес вслух. — Майор Мустанг, я клянусь, что никогда не предам ни вас, ни ваши идеалы, мысли и принципы. Я ни разу вас не подводила и считаю это достаточным аргументом, чтобы мне доверять. А еще я хорошо стреляю — вы знаете — и смогу обеспечить вам надежную защиту. — Я не хочу тебя связывать, — Мустанг положил обе руки на стол, сцепив пальцы в замок, а затем вновь расцепив их. — Клятвами или чем-то в этом духе… И просто как-либо еще привязывать к себе. Довольно того, что ты моя подчиненная, а значит, должна меня беспрекословно слушаться, — он поморщился. Они сидели в уже сгустившейся темноте, глядя друг на друга и не зная, что еще сказать, — разговор наконец зашел в тупик, и ни Рою, ни Ризе не хотелось из этого тупика выбираться. Он раздумывал над ее горячими словами, искренностью в глазах и голосе и таким твердым желанием помочь, взявшемся словно из ниоткуда. Она прокручивала в голове его речь, стараясь понять, какими последствиями обернется для нее собственное решение, взвешивая каждое слово — свое и начальника. Получалось, правда, не очень хорошо. «А может, не стоит сейчас так дотошно, по косточкам, разбирать всю эту путаницу мыслей, образовавшуюся в голове?» — мелькнула в голове мысль. Возможно, действительно, не стоило… Вместо этого девушка потянулась к руке Мустанга и коротко сжала его ладонь, мгновенно испугавшись собственного действия. — Надо же, Риза, что с человеком делает стакан виски и усталость, — Рой впервые назвал ее по имени, покачал головой, будто укоряя самого себя за откровенность, и ответил на незаданный вопрос: — Ладно. Но разве что в качестве моральной поддержки… И тоже мягко сжал ее тонкие пальцы.