Убить?

Война, пожалуй, самое ужасное, что можно себе представить. Она подобна Аду - черная, насквозь пропитанная запахом крови, гнили и страха. Слишком страшное явление, а особенно для такого как ты – человека с ранимым сердцем и не защищенной душой. Знал бы только, что будет так тяжело смотреть на тебя среди всего этого хаоса, ни за что на свете бы не позволил тебе стать одним из Шестерки. Лучше бы спрятал где-нибудь без возможности выбраться и тешил свое самолюбие. Так нет же! Угораздило меня, лишь потом осознать весь идиотизм ситуации. А ведь раньше я рассчитывал оберегать тебя, держать на свободе, но незаметно подвязать тонкую ниточку, привязывая тебя к себе. Но, как видишь, эта нить порвалась. Или, это я сам ее порвал? Как мне хочется плюнуть на все и порывисто обнять, затащить, куда подальше от этого хаоса, никогда не отпуская, хоть и знаю: уже поздно. Но сейчас, глядя в твои глаза, все, что я могу сделать, это лишь криво улыбнуться, медленной, но уверенной походкой подходя ближе к тебе, раненому, осевшему на землю. Я стараюсь держаться. Ты не должен догадаться, как больно там, в области сердца. Ведь я сегодня пришел, чтобы убить тебя. Не спрашивай ничего, прошу. Я не смогу ответить, хоть и знаю, о чем должен говорить. Просто не подберу нужных слов, что бы объяснить. А те, что были заготовлены заранее, уже давно вылетели из головы. Забылись... Безвозвратно убежали... Но, знаешь, пусть уж лучше сегодня, это сделаю я. Ты слишком опасен на этой войне. Милый, ты не должен стать приманкой Небес. Слышишь? Я не позволю тебе страдать еще больше. Сегодня для тебя станет последней каплей. Наверное, услышь ты мои мысли, испугался бы, решил, что я сошел с ума. Может, ты и прав... Я потерял рассудок. Я болен. Слишком давно и сильно болен. Болен разочарованием, горечью, гневом, жаждой мести, уж давно не ангельским холодным рассудком, безжалостностью. Но дольше всего я был болен именно тобой. Нас разделяет всего шаг… Как же я давно мечтал увидеть тебя так близко, как часто я видел тебя во снах. Жаль, что я должен тебя убить. А ведь ты совсем не изменился с тех пор, пока мы оба были на небесах. Такие же тонкие черты лица, аккуратный нос, наверное, все еще мягкие губы. Такие же янтарные глаза, нежные, но больше не наивные. Ты уже многое повидал. Как же я жалею, что не смог тебя от этого уберечь. Прости меня, мне очень жаль. Но в твоих волосах все еще красуется белая лента, соткана мною когда-то давно. Она, правда, сейчас не была похожа на ту, которой я подвязывал твои локоны впервые. Все же ты вынужден был сражаться, вот она и покрылась шаром густой пыли и маленькими рубцами. Но это не столь важно. Важнее то, что ты сохранил ее. Этот факт вселяет в меня призрачную надежду, не нужную, ложную, заставляя чуть свести брови, отгонять ее, убеждать себя, что все бесполезно, ничего уже не вернуть. Ни к чему сейчас мысли о счастливом конце. Молчим. Мы оба понимаем, что слова здесь не нужны. Ты ведь знаешь, что сейчас будет, но и не пытаешься сопротивляться. Боишься? Нет, в твоих глазах нет страха. Смирился? Нет, чего-чего, а смирения в твоих глазах точно нет... Так что же это? Надежда? Снова мимо. А ты ведь всегда был для меня загадкой. Ею ты, кажется, навсегда и останешься. И, как не прискорбно это осознавать, это еще одна вещь, о которой я сожалею. Я ведь не смог подобраться к твоей душе и на сантиметр, хотя ты всегда и оставлял для меня двери к своим тайнам чуть приоткрытыми. Ты ведь ждал меня там, за ними? Я прав? Не удивляйся, я могу сожалеть только о том, что связанно с тобой. Только ты, любовь моя, причина безумного воя дикого зверя в груди. Все остальные лишь видимые причины, лишь способ, прикрытие. Да все что угодно, хоть оправдание. Но об этом мне не нужно жалеть. Во всем остальном я всегда был уверен на все сто. Наверное, все же нужно что-то сказать. Только вот мысли путаются, не давая возможности собрать воедино фразу. Я так много хотел бы сказать. А стоя прямо перед тобой, понимаю всю наивность своих предположений. Слова бессмысленны. Как ни крути, действия надежнее. А я и шагу ступить не могу. Или просто не хочу?.. А время все идет. И вот-вот нужно будет собрать все силы для удара. Только сейчас замечаю, что руки дрожат. Нет, не сильно, и почти не заметно для окружающих. Но могу поспорить, ты увидел это намного раньше. Приходиться сжать кулаки, что бы унять ненавистную дрожь. Я немного раздражен, ведь даже сейчас, я не смог обуздать свои чувства к тебе. А ведь во всем остальном я смог подчинить себя. Смог стать холодным и безнравственным мстителем. Твои губы изгибаются в печальной улыбке. Точь-в-точь такую же, как и в наше прощание перед моим изгнанием. Как же больно мне тогда было. Помню, мне тогда казалось, что больнее в этой жизни ничего быть не может. Как я понимаю сейчас, я дико ошибался. Вот он, самый болезненный момент в моем существовании. Сердце сжалось так, словно вот-вот лопнет, а из глаз ливнем пойдут слезы. Я умру здесь, на твоих руках, так и не сумев совершить то, зачем пришел. Все же глупая была идея... Переводишь взгляд куда-то в сторону, что-то взвешивая, решая, наверное, что-то очень важное. А буквально через несколько секунд я ощутил тепло чужого тела. Твоего тела, что сейчас аккуратно, словно боясь того, что я просто возьму и исчезну, обнимает меня. Как же приятны твои прикосновения. В голову сразу лезут воспоминания тех времен, когда мы оба еще были Священными Зверьми, когда наши пути еще не разошлись. Когда я быль действительно счастлив, хоть и не смел осознавать этого. А на душе становиться еще хуже. Сейчас мне кажется, что в сердце, и без того израненном бесчисленным количеством острых игл, каждую секунду вонзают еще с десяток, не меньше. Такое странное чувство, будто на кусочки режут, а ты не имеешь возможности даже пискнуть. Из мыслей меня выводит осознание того, что левое плечо становиться влажным. А ведь именно туда ты уткнулся своим прекрасным личиком. Весь дрожишь, изредка всхлипывая, но тихо, почти не слышно. В голову забирается мысль о том, что именно сейчас я должен сказать. Успокоить. Убедить в том, что все будет хорошо. Только вот ничего хорошего у нас с тобой уже не будет. И в место слов я просто нежно обнимаю тебя, утыкаясь носом в макушку. Вдыхаю... Выдыхаю... Снова вдыхаю... Плачу... Беззвучно, без дрожи... Совсем не заметно для тебя, но ты и без того все понимаешь… Это ведь ты… Сколько мы вот так простояли, я, в общем-то, уже и не помню. А если выражаться более конкретно, то как-то и вовсе не пытался считать, просто наслаждаясь моментом. Отдаваясь ему до конца. Ему, последнему воспоминанию в нашей жизни. Интересно, а все-таки кого я убью сегодня? Только тебя ли? Уверен? А я вот нет... – Спасибо тебе, Юда, - о, этот тихий, зачастую с нотками неуверенности, голосок. Сейчас ты почти шепчешь, так что напрягаю слух, жду, когда ты скажешь еще что-нибудь... Ну, хоть что-нибудь... Но насладиться им еще раз мне удается только после того, как отстранившись, ты добавляешь: – Теперь, делай то, что должен, - ты улыбаешься. Так же нежно, загадочно. И сердце обливается кровью. Почему? Почему я встретил тебя? Почему не забыл о тебе, человеке, играющем на лире у озера? Почему не смог забыть? Я, так и не проронив ни слова, поднимаю руку, начиная собирать силы для удара. Долго стою в этом положении. Мыслей совсем нет... Пусто. Кто я? Зачем я здесь? Почему мне так больно? Поэтому приходиться поддаться первой идее, что посетила мою голову. Все те планы, что я строил до этого, рушатся. И вместо удара я лишь крепко прижимаю тебя к себе, целуя. К черту все. И Ад, и Рай. И этого, как его так, Зевса. Никто из них не стоит твоей смерти. Поцелуй не был долгим и страстным, но для того, что бы твои колени подкосились, хватило и такого легкого поцелуя. Ты непонимающе смотришь мне в глаза, пытаясь найти в них ответ. А я наконец-то осознаю, что должен сказать. Только с чего начать? Может, с того, как я скучал? Или с того, что совершил ошибку? Или сейчас стоит рассказать о том, что мы сбежим на землю, и я спрячу его там ото всех? Или... Нет, оставим оправдания на потом. – Скажи еще что-нибудь, Шин... - сегодня этого достаточно, что бы ты все понял. Понял и сделал правильные выводы. Но вместо фразы любимого, он услышал терпкий голос Шивы, вместо облика Шина, прекрасное лунное озеро. А вместе с тем к Юде приходит и осознание того, что все увиденное было всего лишь сном, который никогда не станет явью. Как это? Что бы он, предводитель Священных Зверей, и смог предать Небеса? Да не в жизни! И пускай в скором времени события пойдут не в лучшую сторону. Пускай все пойдет наперекосяк. Пускай… Сейчас важнее то, что Шин рядом и нет абсолютно никакого смысла его убивать…