Волки уходят в небеса... Горят холодные глаза... Приказа верить в чудеса Не поступало.
Княжий терем возвышался над Кайградом, освещаемый розовыми лучами закатного солнца. Сам князь стоял у входа в сени, опираясь на балку и наблюдая, как город оживает с наступлением ночи. Дружина отдыхала после очередного сражения с половцами, которые, словно шакалы степные, налетели на пашни к юго-западу от града. Князь покачал головой - в этой битве Перун не был благосклонен к нему и его дружинникам. Наверное, сказывалось, что предыдущий Перунов День он не провёл с дружиной. "Стоило бы исправить эту оплошность", - задумчиво подумал князь. К нему подошла его жена, приобняв со спины - статная, красивая половчанка, захваченная им в плен около семи лет назад. Князь вздохнул, и обнял жену в ответ, развернувшись к ней лицом. - Что тревожит тебя, княже? С дружиною что не так иль ребёнок наш тебе не мил? - встревоженно спросила княгиня. - Всё мило мне, лада моя, - улыбнулся устало князь. - Да вот, думается мне, карает меня Перун за то, что не танцевал с дружиною во славу Его. - Не печалься, княже. Сходишь к волхвам, и всё образуется!... - покачала княжна головой. Женщиной княжна была мудрой не смотря на то, что ей едва перевалило за тридцать зим. Обладая опытом и природной хитростью, женщина тонко улавливала настроение своего лады. Вот и сейчас что-то незримо грызло князя, не желало отпускать его уставшее, тревожное сердце. Княжна увлекла Ставра за собой в комнаты - негоже ему понапрасну тревожиться, звёзды ворошить. Князь послушно шёл за своей половчанкою - знал, что только ей, сыну старшему от первого брака да малышу, что бегал сейчас по терему с няньками, он и может доверять полностью. Мысли его занимали не очень радужные - Кайград, построенный ещё его прадедом, чистокровным скульдом*, стоял на самой границе княжеских владений Руси и жарким фронтом сражений с половчанами, хазарами и касогами. Что сподвигло скальда перебраться сюда, в Гардарику**, он не знал. Знал только, что тот дал свой меч Черниговскому Князю, а значит, присягнул ему на верность. Впрочем, Князь вернул меч - это стало символом доверия и принятия на службу уже седого Хальгарда. Самого князя звали Ставром Ловким, и он считал, что заслужил это прозвище. Пока князь размышлял над историей своей семьи, его жена - Ярина - над состоянием князя, а их дети - каждый над своими проблемами, в городе всё шло своим чередом. Отсыпающаяся после долгого и довольно трудного похода на половцев дружина могла наконец-то встать, а потому трактирщики заранее готовили мясные блюда, девицы одевались куда как краше, а мужья ревниво прижимали к себе своих избранниц. В кузнице мерно работал горн, разжигаемый подмастерьем, а кузнец - статного вида брюнет с седыми прядями на висках - мерно размахивал молотом. В избе, его дочь и сын молились Макоши, а в сенях мирно спал огромный пёс. Купеческие кварталы постепенно наполнялись медленно вышагивающими семьями, а базарная площадь полнилась народом. В довольно далёком даже от Курска городке Кайграде всё шло своим чередом... Поле за городской стеной освещалось луной ярко и как-то волшебно. На холме, буквально в десятке-другом метров*** от оборонной стены, где охрана цепкими взглядами окидывала окрестности, подмечая даже скрывшуюся в траве рысь и прожорливого непоседу-кота, стоял молодой мужчина и совсем ещё мальчик. Рядом, на смятой траве, виднелась конская сбруя, льняная рубаха и поддоспешник. Сами доспехи лежали чуть в стороне, бережно разложенные на влажной от вечерней росы траве. Мальчик смотрел в небо, подняв голову вверх, а вот мужчина тревожно вглядывался в ночную тишь. Весь месяц ему снилась стая ульфхендаров****, разумных перевёртышей, день за днём искавшая его, ночь за ночью тихой рысцой трусившая по его следу. На душе было тревожно, а волхв, как назло, ушёл собирать травы в северный лес. Вот и пойми теперь - опасность это или счастье?! Вдалеке послышалось конское ржание, и мальчик, опустив голову, начал напряжённо всматриваться в темноту. Старший товарищ, придерживая его за плечо, вынул из поясных ножен кинжал. Ржание повторилось, но на этот раз оно было каким-то тревожно-радостным. Мальчик, резво сбросив руку мужчины и сверкнув пшеничными прядями, побежал навстречу любимому коню - Вихрю. Чисто чёрной масти арабский жеребец, купленный ему братом почти за три гривны*****, бежал ему на встречу. Вдруг сзади мальчика раздался крик его брата: - Нет! - но Всеволод уже не мог остановиться. До Вихря оставалось всего пара шагов, как вдруг откуда-то слева перуницей****** метнулась тень, и мальчика повалило на траву. Дозорные послали во тьму несколько стрел, но ответом стало только громкое рычание нескольких волчьих глоток. Олекса в ужасе, не в силах двинуться с места, наблюдал, как в узкой полоске лунного света мелькает коричневая шерсть и оскаленная волчья морда. Жёлтые, горящие в темноте глаза вспыхивали то тут, то там. Всеволод тихо жался к земле-матушке, ища поддержки и защиты. Искал и не находил. Наконец, Олекса сдвинулся с места. Первый его шаг был неуверенным, второй - чуть сомневающимся, но уже третий шаг был стремительным, словно бросок ласки. Чёрные, как смоль, длинные волосы тускло блеснули в свете Луны. От града бежали дозорные. "Вряд ли успеют", - подумал отстранёно воин, когда серый бирюк бросился к его младшему брату. - Не смей! - почти прорычал он, когда ночную тишь разорвал крик. Волчья оскаленная пасть с рядом белоснежных клыков сомкнулась на хрупкой шее мальчика, переламывая её, словно соломинку. Олекса расширенными глазами наблюдал, как тело его младшего брата - Всеволода - опускалось на землю. Как из перекушенной шеи хлестала кровь, заливая по-летнему зелёную траву алым, как эта же самая кровь капала с волчьей оскаленной морды. Из груди, наполненной болью, вырвался отчаянный вой, и Олекса бросился в бой. Ульфхендары торжествующе завыли. Первый волк - тот, что был ближе всех к старшему из братьев - погиб быстро. Олекса вонзил поблёскивающий в свете луны кинжал прямо в светящийся глаз, и, окропив его кровью агонизирующего перевёртыша, повернулся к нему спиной. Полукругом его окружила часть стаи, скаля злые морды и утробно рыча в предвкушении добычи. Добыча же без боя сдаваться не собиралась. Вторая часть стаи полукругом стала со спины жертвы и чеканным волчьим шагом двинулась к дозорным - охоте Стаи никто не должен помешать. Олекса же, перебросив кинжал в другую руку, оскалился и бросился на ближайшего волка. Зверь прыгнул навстречу "добыче", рассчитывая повалить его своим весом, придавить к земле и вцепиться в горло белоснежными клыками, глотая ещё горячую кровь... И тут же жалобно заскулил - Олекса, поднырнув под прыгнувшим зверем, вспорол ему брюхо кинжалом. Меч остался на холме, у доспехов. Следующей жертвой стала пара молодых волчат, непонятно зачем взятых на охоту. Они не выглядели маленькими - наоборот, только вошедшими в силу волками. Одному Олекса ударом кулака переломил хребет, а другому перерезал кинжалом глотку, задранную к небу в порыве торжествующе-горестного воя. Перед ним осталось только двое соперников - чисто чёрный, просто огромный волк, и серый, чуть меньших размеров, трёхлеток-бирюк. Олекса метнул кинжал в серого волка - и понял, какую глупость совершил. Кинжал попал хищнику в плечо, заставив того злобно зарычать и броситься вперёд в ответной атаке. Волк прыгнул на воина. Повалив Олексу на землю, ульфхендар вгрызся ему в плечо. Брюнет, заорав от боли, с силой ударил ногами по незащищённому брюху перевёртыша, а, скинув его с себя, ударил по хребту. Тот переломился. И тут его сбил с ног чёрный волк - по всей видимости, Вожак. Завязалась борьба. Матёрый старый зверь обходил присевшего человека по кругу, внимательно следя за ним своими огненными глазами, словно два фонаря светящимися в ночи. Лунный свет играл с его шкурой, словно она была гладью тёмного озера, а ветер недовольно бросал пригоршни росы в морду. Человек не был обласкан луной, но ветер баловал его, уносил росу из-под его ног, сочувственно гладил прокушенное плечо и играл с чёрными волосами, запутываясь в них и снова подбрасывая к небу, как будто приглашая луну поиграть с ним. Наконец, волк бросился на человека, целясь в ноги. Человек отпрыгнул, перекатившись и поморщившись от боли в раненном плече. На траве остался кровяной след. Сзади доносились затухающие звуки битвы ульфхендаров и солдат, при том отчётливо слышался вой перевёртышей - победный, торжествующий. "Чёрный" оскалился, и человек ухмыльнулся в ответ. Волк снова бросился на противника - на сей раз не увернуться! И правда, не увернуться. Волк быстр, полон сил, а вот человек - ранен и ослаблен. Его глаза застилает боль и гнев. У волка явное преимущество!!! Волк прижимает человека к земле. Когти полосуют плечи и бока, а морда, задранная к небу, издаёт надсадный, победный клич. Волк сжалился над соперником - и чёрная морда с янтарными глазами склоняется над вторым плечом. Человек мужественно не кричит, хотя в его голове и жилах стучит набатом боль, половецким кличем отзывается во всём теле, будоражит "сгоревшую" кровь. Ульфхендар кусает Олексу за плечо - и над ночным полем разносится хруст переломанного плеча. Человек жутко воет от боли - он весь истерзан! Его душа покидает тело, но он не отомстил... Значит, не видать ему Перуновых Чертогов. Но тут серебристая тень проскальзывает мимо него - и вот уже чёрный волк, сбитый с ног, ошарашено смотрит на огромного, почти в два раза больше него самого, собрата. Тот, скаля пасть, измазанную в чужой крови, рычит на чёрного ульфхендара. Шерсть на загривке серебристого волка стоит дыбом, клыки оскалены, а весь вид говорит о том, что живым чёрному не уйти. Он и не отмахивается - встаёт, слегка пришибленный, и бросается в атаку с жутким кличем. От этого воя на милю в округ замирает кровь в жилах, стынет, и, словно боясь пошевелиться, медленно крадётся по жилам. От этого воя вспоминаются самые жуткие кошмары, от него хочется забиться в тёмный угол и долго молиться Симарглу - чтобы защитил, бог Семи Мечей. Но Олекса не боится - он уже не жилец. Но он смотрит - смотрит, как серебристый волк, ловко извернувшись, хватает ульфхендара за загривок и швыряет его об землю, словно тряпичную куклу, и не выпускает загривок врага из пасти. Раз, другой, третий слышится удар о глухую землю, и тело чёрного волка уже не так черно. Маслянисто поблёскивает на боках кровь, искушающе зияют разорвавшие шкуру, сломанные кости. Вожак побеждён. Олекса откидывается на траву - всё кончено. Вот только он не знает, кто послал за ним и его братом этих безумных перевёртышей. Его голова касается чьей-то тёплой шкуры. Он уже не задумывается ни над чем - луна и кровь забирают силы, уходят из тела жар боя и лёгкая истома напряжённых мышц. Его ран касается что-то влажное и шершавое, и он предпочитает отдаться в лапы этому кому-то. Сознание бывалого воина, хоть и молодого - Олексы Бродяги - уносит в спасительное забытье, которое приносит ему облегчение. Там, где нет ничего, он не чувствует боли. Ему хорошо...***
Очнулся Олекса всё там же - на поляне, залитой кровью. По-прежнему (или уже?) была ночь. Видно было, что луна ещё не взошла - сумеречное сияние звёзд и мертвенно-голубое свечение где-то за горизонтом подсказывали об этом. Он лежал уже не на чьей-то шкуре - на травяной "подушке". Вокруг всё было по-прежнему залито кровью. "Видимо, я проспал всю ночь и день. Или это я в чертогах Перуна? Да нет, вроде бы..." - только и успел подумать он. К нему подошли двое волков. Оба они были странными - серебристые, словно плавленый драгоценный металл, матёрые, все в шрамах. Но главным было не это, а умные, словно человеческие, ярко-голубые глаза, которых у волков попросту не бывает. Олекса попытался приподняться и со стоном откинулся обратно. Один из волков - тот, что был более матёрым, - прыгнул к нему, на лету обращаясь в человека. И вот, подле Олексы уже стоит крепко сбитый, довольно высокий седовласый мужчина. На поясе у него ножны с клинками, на нём самом добротная кольчуга да кожаные сапоги. Рядом, всхрапывая, стоит Вихрь и ещё два белоснежных, расседланных коня. - Эк тебя угораздило, вояка, - качает головой мужчина, обмывая его раны водой из фляги. - Кто же тебя в жертву Сумраку выбрал-то? Кому же из великих мира сего ты дорожку-то перебежал, поляник*******? - А я... откуда... знаю?... - с перерывами, на вдохи сквозь стиснутые от боли зубы, произнёс Олекса. - Как величают-то, бедолажный? - покачал головой мужчина. Серебристая волчица уселась рядом с ним. - Олексою... Бродягой... - поморщился раненый, сдерживая стоны боли. - Эк они тебя... Но ты молодец - если бы не та рана, так вообще бы всех положил, и чёрного тоже. Жаль, поздновато мы подоспели - укусил-он тебя-таки. Грустно это, Олекса. Ульфхендаром станешь - безумным, беспощадным, до крови жадным. - А что, есть выход? Ты говоришь так, как будто у тебя есть лекарство, только руку протяни, - оправившись немного от боли, Олекса начал нормальный разговор. Как-то не хотелось полянику вот так вот прямо и становится безумцем. - Есть лекарство, от чего же нет. Вот мы, - он приобнял волчицу, - перекидыши. Нам ни луна не страшна, ни безумство! Хочешь - давай к нам, будешь сыном. - Кусать будешь? - горько хмыкнул брюнет, внутренне соглашаясь. Пусть! Пусть он будет перевёртышем - хоть не безумным. В жилах загорался какой-то огонь, который словно сжигал его изнутри. - Так ты согласен? - уже вовсе серьёзно спросил мужчина. Олекса кивнул только - от этого жара хотелось по-волчьи выть, кидаться на всех без разбору... Темноволосый русич захрипел. - Кусай быстрее! - почти рыкнул он. Волк, послушно обратившись, поставил ему лапы на груди. Морда серебряного хищника склонилась над рваной раной от волчьих зубов, и ульфхендар вцепился в неё своими зубами. Жар в теле Олексы сменился на приятную прохладу. Было ощущение, как будто он опустился в горячий источник, а по его жилам течёт прохладная родниковая вода. Это приятное ощущение распространялось по телу со скоростью перуницы, и, наконец, достигло головы. Рассудок воина немного помешался: вместо звёздного неба и едва видного из-за горизонта серпа луны он увидел лесную поляну с серебристой травной и раскидистыми деревьями странной расцветки вокруг. На поляне стояло двое. Первым был, несомненно, волк - матёрый, чёрный, с умными чёрными, словно смоль, глазами и такого же цвета шкурой. Рядом с ним, положив руку на холку, стоял Бог. А, возможно, и не бог. Это был мужчина, не старше самого Олексы. Его кожа была смуглой, а на теле был надет зелёного цвета охотничий костюм. Длинные чёрно-коричневые волосы были стянуты в хвост. А проницательные, фиолетового цвета газа, смотрели на поляника. Тот поёжился под этим взглядом. Сзади раздался шелест. Олекса обернулся - сзади него стояла женщина. На ней был чёрный балахон с глубоким капюшоном, а в руках она держала клинки, навершиями гард которых служили какие-то странные небольшие черепа, мерцающие пустыми глазницами. Он попятился от этой женщины. Почему-то даже мужчина с волком были более привлекательными!... - Ну вот, сынок, мы и встретились, - сказал мужчина. На непонимающий взгляд Олексы он ответил улыбкой. - На всё слава Одину, ты жив. И это - главное. А это, - мужчина кивнул на волка, преданно смотрящего почему-то на Олексу, - тебе подарок. - От кого? - с растерянностью спросил парень. - От крёстного твоего, - усмехнулся мужчина, - от Фенрира Асгардского! - и, заливаясь искристым смехом, мужчина растворился в объявших его языках пламени. - И что мне делать? - Олекса опустился перед волком на корточки и потрепал того по холке. Волк только, радостно взвизгнув, прижался в плечу Олексы. Туман и странная поляна начали таять под переливчатый смех женщины в странном балахоне. Перед глазами Олексы тут же предстала ночь во всей её красе. - Ну, вот теперь ты и волк, - одобрительно прозвучало от матёрого серебристого волка. Олекса тут же оказался на всех четырёх лапах. "ЛАПАХ?!" - успел удивлённо подумать он. _____________________ * скульд (скальд, сканд, норд, и т.п.) - имеется ввиду житель Скандинавии или Норвегии, таких ещё звали викингами. Отличительная черта - светлые или рыжие волосы и светлые глаза. Одним из ярких представителей нордов является Рагнар Лодброк (Рагнар Кожаные Штаны). * Гардарика - иное название Киевской Руси. Использовалось северянами. Дословно переводится как "страна городов", "государство городов". * Для удобства читателя будут использоваться обычные меры длины, веса, объёма и пр. * гривна - шейное украшение из драг. металла, в те времена использовавшееся вместо денег. Гривны чаще всего были золотые или серебряные. *перуница - она же молния * поляник - т.е. воин. Синонимы - варяг, вояка, русич, ладич, и др. В различных регионах имели разные значения, но смысл один и тот же.