В следующей жизни...

Когда это происходит впервые, Тсунаеши до ужаса напуган, с трудом дышит, так как горло сжал спазм, а внутри немеет от вязкого чувства. Он расширенными глазами смотрит на свою ладонь, на ней темная, густая кровь. Его кровь. Он вытирает уголок рта, его накрывает новый приступ удушливого кашля, от боли на глазах навернулись слезы, ему кажется, что такими темпами вместе с кровью выкашляет сердце. От такой перспективы он иронично хмыкает и закрывает глаза. К счастью, вокруг никого нет. Он в своем кабинете разбирал важные документы. - Черт, как больно, - сдерживая страх на поводке, Савада поднимается с пола, не убирая руки от рта, направляется в ванную комнату. Приводит себя в порядок, смотрит на розовую воду, потом глядит на своё отражение. Воспаленные от недосыпа глаза, бледные обескровленные губы, волосы собранные в куцый хвост, челка закреплена нелепой заколкой, чтоб не лезла в глаза. Тсуна ничего не предпринимает. Наивно считая, что пройдет. Не проходит. Очередной приступ накрывает ночью. На секунду ему кажется, что он умрет от дикой, дерущей боли или попросту захлебнется своей же кровью. Когда в комнату врываются обеспокоенные Хранители, шатен уже привел себя в порядок и накрыл подушкой алые пятна на простыни. «Просто кошмар приснился», - вымученно улыбается, извиняется за беспокойство и дождавшись, когда закроется дверь, зажимает себе рот рукой, стараясь успокоить сердце. Впервые он стирает сам. Пятна не уходят, а только больше размазываются из насыщенно красного в блекло розовый. Тогда он просто сжигает их. На изумленные взгляды, отвечает, что нечаянно не сдержал своё пламя. Реборн подозрительно косится, но ничего не говорит. Смотрит своими невозможно черными глазами, поглощая, как в омут, но Тсуна не ребенок, его уже не так просто прочитать. Киллер впервые ничего не видит в карих добрых глазах. Искренность. Правда. Чистота. Упрямство. Как и прежде, эти эмоции ярко горят в янтарных глазах Десятого. Тсунаеши горько усмехается внутри, так как научился носить маску. Уроки репетитора не прошли даром. Савада не ждет, когда его накроет третий приступ, будет чудом, если он не ляжет посередине боя или переговоров, и тайно навещает доктора Шамала. Мужчина сонно зевает, чешет отросшую щетину, увидев неожиданного визитера, он удивленно моргает, но молча пропускает парня внутрь. Шамал был уверен, что об его убежище не знает никто, но, видимо, ошибался. Шамал впервые нарушает своё кредо – лечить только девушек или особ женского пола, так как в карих глаза отчетливо отображается страх и мольба о помощи. К счастью, у мужчины есть нужное оборудование, поэтому им не приходится ехать в лабораторию. Когда процедуры закончились, Тсуна, надевая рубашку, попросил никому не рассказывать. Мужчина кивнул, уткнувшись в записи, и как только парень ушел, он долго смотрел на телефон. Взял в руки, открыл список контактов, застывшим взглядом смотря на номера, в голове возникли спокойные карие глаза и неловкая улыбка, которая выражала тихую мольбу. «Пожалуйста, не говорите никому», - он мог приказать, запретить, да в конце концов угрожать, надавить, заставить. Одно его слово. А мальчишка в итоге всего лишь просит. Шамал усмехается, нажимает отбой и кладет мобильный на стол. Ему срочно нужно выпить что-то покрепче кофе. Савада мог бы и не ждать результатов от доктора Шамала, так как знает, что умрет. Он не знает откуда эта уверенность, но доверяет своим чувствам. А потом ему снится сон. Он стоит, а вокруг него ослепительно бело. У парня такое чувство, словно он завис в белом пространстве, от этого цвета болят глаза, и ему кажется, что этот цвет давит на психику. Он видит вдали приближающийся силуэт. Перед ним стоит он. Только немного выше, с непривычно длинными волосами, в белом костюме и черной рубашке, мягко улыбается ему, только в глазах непонятная грусть. - Привет. Его голос уверенный, тихий, с едва заметной хрипцой. Больше нет детских высоких нот. Савада из сна подходит к нему, и Тсуна осознает, что не может пошевелиться, а парень касается его щеки рукой и на него обрушиваются образы-картинки. «Это будущее», - с ужасом осознает Тсуна. И ему улыбаются, так искренне, так больно, а потом парень исчезает. «Прости», - напоследок шепчет, и Тсуне кажется что по щеке скатилась слеза. Савада просыпается, долго смотрит в потолок. «Белый», - насмешка. Он ещё ощущает теплое касание руки, на глазах слезы, а изнутри давит боль, выворачивая наизнанку, будто режут ножом, кидают стилеты в сердце. Шатен целый день в раздумьях, непривычно молчалив. Хранители с беспокойством смотрят на босса, но не решаются подойти, так как чувствуют, что он хочет побыть наедине. Тсуна боится. Так сильно, что хочет вернуться в детство и спрятаться в надежных и теплых объятиях матери, но вокруг лишь холодные стены и темное небо. Умирать страшно. Очень. Тсунаеши заходит внутрь, доктор Шамал на удивление выглядит слишком серьезным и обеспокоенным, садится на диван, достает из кармана пачку сигарет, прикуривает, делает затяжку, а потом немного растерянно смотрит на Десятого, быстро вскакивает, тушит сигарету, открывает окно. Мужчина избегает смотреть парню в глаза, нервно проводит руками по халату, запускает в волосы, слегка тянет, словно никак не может собраться с мыслями. Савада упрощает задачу доктора и просто спрашивает: - Сколько? - Два… года, - с трудом отвечает, слова отдают неприятной горечью. «Год», - мысленно поправляет Тсуна. Кланяется, благодарит и уходит. Реборн удивлен напористостью ученика, который решительно взялся за дела Вонголы, пропадая целыми днями в кабинете за бумагами или в разъездах на переговорах. Он совсем чуть-чуть гордится им, а внутри тревожный звоночек никак не умолкает. Киллер подолгу наблюдает за пареньком, но никаких заметных изменений не наблюдает. Хранители растеряны такими переменами, но потом у них не остается на это времени, так как миссий стало буквально в два раза больше. Десятый устало потирает глаза, трет переносицу и снова берется за чтение документов. Буквы и цифры расплываются в глазах, тогда Тсуна закрывает глаза, откидываясь назад на спинку кресла. «Прости», - теперь он понимает, почему «он» из будущего извинялся. Савада ни о чем не жалеет, даже немного рад. Радоваться смерти довольно глупое занятие. Перед глазами вспыхивают картины возможного будущего, от которых внутри леденеет и передергивает от ужаса. Смерть всех, - цена его жизни в будущем, а теперь у него есть шанс изменить всё в другом порядке. Но это ведь мелочь? Одна жизнь ради спасения всех. Крошечная, смехотворная цена. Тсунаеши ненавидел жертвовать другими, также сильно ненавидел жертвовать собой. Он не герой из какой-нибудь долбанной сказки или мультика. Часто ему приходилось принимать роль жертвенного агнца. У него всегда был выбор, вот только не хватало смелости взять на себя тяжелый груз ответственности за тысячи жизней. Шатен чувствует пристальный взгляд Реборна, который давит, почти физически ощущает его, но продолжает играть свою роль. Дела налаживаются, и за короткий срок Десятый сумел создать сильнейший союз. «Остался месяц». Шатен часто плачет по ночам, так как не хочет умирать. Он хочет жить вместе с друзьями, веселиться, сражаться и просто быть рядом. Сил становится с каждым разом меньше, а страх затуманивает сознание, прорывается наружу. В один из таких дней, когда юноша уже готов сдаться, к нему в кабинет заходит Кея. Тсунаеши даже не удивлен. Хибари заметил первым. Во время тренировок он стал замечать, что травоядное старается почти не использовать своё пламя, от легкого его удара шатена впечатало в стену и он стал харкать кровью. Брюнет уверен, что это не от удара. Он даже бил не в полную силу. А потом их спарринги и вовсе прекратились. Кея был слишком гордым, чтоб напоминать, а Савада слишком занят делами. - Савада, - хватая шатена, и прижимая к стене, приставляя тонфа к горлу, рычит Кея. - Как давно? Десятый молчит, не сопротивляется, лишь печально улыбается. - Сколько? – усиливая хватку, спрашивает, сверкая серыми глазами. Савада хрипит от недостатка кислорода, но по-прежнему не делает попытки вырваться. А потом с трудом шепчет и падает на пол, так как шокированный Хранитель Облака ослабил захват и отступил назад. Паренек кашляет, держится за горло, хватая голодными глотками воздух. Хибари шокирован, мир замер и из него резко исчезли звуки. В голове оглушительно пусто. А руки, кажется, немного дрожат. Сероглазому брюнету стоит огромных усилий взять себя в руки и совладать с эмоциями. - Месяц. Лечение? Савада едва заметно усмехается, потирает горло и садится в кресло, так как у него нет сил стоять на ногах. - Нет, - отрицательно качает головой. Хибари смотрит внимательно, прищуривается, убирает тонфа под плащ и уходит. - Не надо меня спасать, - шепчет Тсуна. Он знает, что сейчас Хибари поднимет всех на ноги, чтоб найти способ его вылечить, перевернет весь мир в поиске лекарства, даже если его и не существует. Не поверит, не отпустит. Тсуна боялся, что Хибари узнает. Боялся передумать. Маленький огонек надежды он задавил, уничтожил на корню. Саваде хочется истерически засмеяться. Впервые Кея поверил в его ложь. Не месяц, а пять дней. С этого дня, Кея постоянно рядом, молчаливой тенью преследует его. Даже ночью не оставляет наедине, сидит в кресле и смотрит, будто боится упустить из виду. Шатен ничего не говорит, ловит удивленный взгляд репетитора и парней, но лишь пожимает плечами и растерянно улыбается. Теперь он не может расслабиться, так как под бдительным присмотром Хранителя Облака. Приступы становятся чаще, и стоит огромных усилий их сдержать, не упасть ничком на пол, харкая кровью. - Кха-кха, - закрывает себе рот ладонью, чтоб приглушить, так как Кея может услышать. - Больно? Савада вздрагивает от низкого голоса, он думал, что брюнет уже давно спит. - Немного… - хрипло отзывается, и снова заходится в приступе кашля, на ладони ощущается вязкая, влажная кровь. - Сколько? Тсунаеши замирает от этого вопроса, сердце стучит быстро, и в висках давит. - Месяц, - его голос дрожит, он не может повернуться, чтоб посмотреть на Кею. - Сколько? - Три дня, - сдаётся Савада и всхлипывает. Слезы текут по щекам неудержимым потоком, хорошо, что кашель прошел, и боль, правда на смену ей пришла другая. Так болит душа. Хибари ничего не ответил, не сделал и никому не сказал. По-прежнему следует за ним по пятам, а когда юноша засыпает, подходит к кровати, нежно берет его руку и целует в ладонь, кончики пальцев и плачет. Нет, не плачет. Слезы просто сами… он не плачет. Разве он умеет плакать? Слезы просто сами… Тсунаеши не может подняться с кровати, тело охватила слабость, и с ужасом он понимает, что время пришло. Паника накрывает с головой, хочется закричать, но из горла не вырывается ни звука, шатен стискивает одеяло в руках, старается дышать, так как его заполняет до краёв липкий противный страх. - Тшшш. Я рядом, - Кея садится на кровать. Берет его за руку и целует в запястье, потом в ладонь и смотрит. Тсунаеши плачет, рыдает в голос, у него забился нос и он чуть было не задохнулся. - Дыши, Савада, - соприкасается лбом, внимательно и немного насмешливо смотрит. - Я… - Тсуна чувствует, как исчезает его время, и хочет сказать то, что так давно хотел, но боялся. - Знаю, - улыбается брюнет и мягко целует в нос. - В следующей жизни я изобью тебя до смерти, - обещает Хибари. - Хах… кха-кха, - Савада хочет засмеяться, но его прерывает кашель. Внутри всё ноёт при словах о следующей жизни. Да, он бы очень хотел, чтоб в следующей жизни они были вместе, у них было бы всё хорошо, и чтоб не было мафии. Тсунаеши устало закрывает глаза. Только сейчас он понял, как устал. Нет сил. Хибари держит его хрупкую руку, следит за дыханием, которое становится всё реже и прерывистее, пока полностью не исчезает. Пульс слабеет. Савада делает прерывистый вздох и затихает. Кея утыкается лбом в руку и с силой стискивает зубы, на одеяло капают капли, и теплый ветер тормошит занавески. *** - Эй, Тсуна, быстрее! До звонка буквально пара минут! Савада, запыхавшись, бежит к школьным воротам и вяло машет друзьям. Потом делает рывок и буквально врезается в кого-то, подняв голову, он встречается с изумительными серыми глазами. И их обладатель прекрасен, думает Тсуна. - Изобью до смерти, травоядное, - зло щурится брюнет. Внутри от этих слов что-то замирает, и сладко поёт, но паренек лишь вскрикивает и виновато извиняется. «В следующей жизни…»