***
Через пару часов бесшумной поступью, тяжести которой годы нисколько не добавили, по одной из центральных улиц шёл немолодой уже мужчина, облачённый в тёмные одежды полицейского далеко не низшего звания, и легонько постукивал пальцами по рукояти катаны, размышляя о чём-то своём. Однако задумчивый взгляд ярких синих глаз, обращённый будто бы вглубь себя, не означал, что инспектор расслаблен. Нет, Фуджита Горо всегда начеку. «Даже когда спит», — шутили меж собой полицейские из департамента, даже не зная, что во многом правы — сон у господина Фуджиты был и вправду очень чуткий. Завернув в один небольшой переулок, связывающий две крупные улицы, самурай внезапно замедлил шаг. Ему показалось, или на скате крыши блеснули чьи-то, кажется, зелёные глаза? — Показалось, — заключил он, разок взглянув наверх, и продолжил путь, не замечая, как ему на хвост сел некто весьма скромных размеров. Дома инспектора не ждал никто: дети и жена уже третий день гостили у её матушки в пригороде Токио. Переодевшись в тёмные косодэ и хакама, мужчина разогрел сакэ и вышел во внутренний дворик, устроился на энгаве, не обращая внимания на внезапно застучавшие по листьям растений капли дождя. К полуночи почти весь запас сакэ был уничтожен, однако своей цели — хоть немного захмелеть и перестать мучиться старыми воспоминаниями — инспектор не достиг. Чего уж там, всегда так получалось. Всем было известно, что легендарный Сайто Хаджиме просто не знает, что такое — напиться до зелёных ёкаев.***
Позади мужчины промелькнула маленькая хвостатая тень, однако он даже не заметил её — неизвестный шпион двигался абсолютно бесшумно. Одарив спину задумавшегося самурая хитрым взглядом зелёных глаз, тень исчезла за распахнутыми сёдзи. А за ними раздались неуловимые для слуха воина шаги. Человеческие.***
Когда две из оставшихся шести бутылочек с алкоголем были опустошены, Сайто, ныне именуемый как Фуджита Горо, устремил взгляд сапфирно-синих глаз в чёрное, украшенное редкими звёздами небо и тяжело вздохнул. На его уже порядком поседевшую голову вновь нахлынули самые разнообразные мысли: начиная от предстоящей проверки торговых точек в Токио, где ему, как главному инспектору, придётся много работать, и заканчивая раздумьями на тему своей жизни, очень длинной для обычного самурая. Первая встреча в додзё Шиейкан, добровольное вступление в Рошигуми, служба в Шинсенгуми и война Босин — Сайто прекрасно помнил всё. Даже самые мелкие детали. И это несмотря на то, что времени утекло уже очень много — более двадцати долгих лет. Хаджиме не раз задавался вопросом о том, когда же он по-настоящему признал Шинсенгуми своей семьёй. Но ответить на этот вопрос конкретным годом или месяцем было бы глупо — осознание того, что Сайто Хаджиме стал полноправным членом стаи Волков из Мибу, пришло как-то незаметно, как само собой разумевшееся. Одним ками лишь было известно, как сдержанный и несловоохотливый Хаджиме смог легко вписаться в общую компанию, а ведь она была более чем разношёрстная — один Соджи чего только стоил, а об остальных и речи не было. Каждый обладал чем-то особенным, только ему присущим, и Сайто отлично помнил все эти особенности, как и их обладателей, впрочем. Окита Соджи. Именно его образ первым возникал пред глазами, и ведь не зря. Собственно, ему ведь принадлежала пальма первенства по доведению врагов до смерти, детишек — до радостных воплей, а друзей — до подёргивания глаза или коликов в животе. Фехтовальщиком Соджи был блестящим, и спарринги с ним всегда были интересными и захватывающими, и Сайто, как самурай, ценил это. Командир самого кровожадного отряда в Шинсенгуми помимо всего прочего был отличным другом и своих товарищей в беде никогда не бросал, в какой бы тупик их не завело. Да, он частенько травил их своими кулинарными «шедеврами», но зато интуитивно ощущал, когда нужно разрядить обстановку парой-тройкой шуток или подколами того же они-фукучо. Хиджиката Тошизо, он же гроза всех повстанцев, суровый замком-охотник на провинившихся и опоздавших, был схож с Окитой в том плане, что личность его сочетала качества, противоречивые друг другу. Уверенность в себе и в Шинсенгуми буквально была у него в крови, он был человеком волевым и сильным, как в духовном, так и в физическом плане. Как и стиль его фехтования (необычный, наполненный взятыми из разных стилей приёмами и стойками), его характер можно было описать как многогранный и нескучный. Тошизо от природы был очень вспыльчивым человеком, но почти всегда он силой воли обуздывал свою несдержанность и мог рационально мыслить, разрабатывать хорошие планы и в то же время приглядывать за остальными. Таким он был при всех, а когда сёдзи его комнаты закрывались, поблизости не было Окиты или неугомонной троицы в лице Харады, Нагакуры и Тодо, совсем другие качества проявлялись в его душе. И они находили своё отражение в многочисленных хайку. Никто так и не узнал бы о такой его стороне, если бы не вездесущий Окита. Именно он впервые познакомил друзей с творчеством сурового они-фукучо. Хаджиме еле заметно улыбнулся. Всё-таки слишком забавной была погоня, которую Хиджиката устроил тогда за ехидно посмеивавшимся Соджи. Да уж, не каждый день можно было понаблюдать за подобным. А уж в какой восторг пришло неуёмное трио! Ген-сан и Кондо-сан также наблюдали за всем с улыбкой и лёгким смехом. Сайто навсегда запомнил тот момент, пропитанный весельем и теплом, и не раз вспоминал о нём во времена войны, да и после неё тоже. За спиной воина раздался отчётливый стук пальцев о стену. Резко обернувшись, Хаджиме по привычке надеялся увидеть жену, но обнаружил лишь пустоту. Пару раз пробежавшись глазами от одного угла комнаты до другого, самурай решил, что ему показалось, и потянулся к очередной порции сакэ. После картин первых нескольких лет существования Шинсенгуми, когда всё было относительно устойчиво и более-менее мирно, неизбежно в памяти просыпались другие образы: кровавые, тяжкие, и от каждого из них так и веяло смертью. Они погибали один за другим: сначала Ген-сан, Ямадзаки, за ними Харада и Окита, Саннан-сан и Хейске, а замкнул цепочку Хиджиката. Выжили лишь двое, и Хаджиме всегда чувствовал в том некую вину, хоть и понимал, что не по его желанию так получилось. Он, как и Шинпачи, внутренне ощущал, что все погибшие товарищи заклинали бы его на жизнь. Но даже не это поддерживало в Сайто стремление к жизни. Пусть Шинсенгуми и перестали существовать, но Хаджиме по-прежнему остался Волком из Мибу, и никто не мог этого у него отнять. Он выполнял последний приказ своего командира даже спустя столько лет. — Несправедливые смерти. Так не должно было быть, — Сайто даже не заметил, как произнёс затаённые в глубине души слова. И вот тут-то случилось нечто действительное странное, очень странное — кто-то влепил задумавшемуся самураю увесистый подзатыльник! Мощно, умело и больно, демон его подери! Хаджиме аж подскочил от такого и мгновенно обнажил катану. В доме посторонний! «Неужели очередной идиот, узнавший моё настоящее имя?» — спросил себя мечник, обыскивая дом, сад и вообще все свои владения. Но никого, абсолютно никого не было видно, и это порядком взволновало опытного воина. На него не раз покушались, и, скорее всего, сегодня попытались вновь. Но почему он не слышал шагов за спиной? Свой чуткий слух Хаджиме сберёг ещё с молодости и прекрасно распознавал шаги даже на весьма приличном расстоянии. Допустим, он действительно слишком ушёл в себя и не расслышал нападавшего. Но почему подзатыльник? Почему не катана в шею или спину, раз уж на то пошло? Абсолютно сбитый с толку, Хаджиме вернулся в свою комнату и до самого рассвета не спал, выжидая того безумца, что посмел проникнуть в его, Волка из Мибу, дом.***
Залитая солнечным светом лесная поляна поражала своей яркой красотой, изысканно подчёркнутой пышными цветами всех оттенков алого. Лёгкий ветерок нежно шелестел листьями деревьев, приносил с собою свежесть и непередаваемое ощущение лёгкости, кружил в причудливом танце алые лепестки вечноцветущей сакуры. В её тени мерцали две высокие фигуры — одни из тысяч душ, ожидавших своего перерождения в этом загадочном месте. — Сколько раз я тебе говорил, нельзя выдавать своего присутствия! И вообще, какого Они ты к нему заявился?! — Хэ-э-э? Да просто надоело смотреть на его угрюмую физиономию, вот решил немного взбодрить старого друга. Тошизо от всей души залепил непутёвому товарищу затрещину и поинтересовался: — Ну что, взбодрился? — Злой Вы, Хиджиката-сан, уйду вот от Вас, и потом даже не просите вернуться, — заявил Окита, потирая ушибленное место. — Даже и не собирался, — хмыкнул они-фукучо. — Никто меня не ценит! — наигранно-обиженно провозгласил Соджи. — Молчи уже, — закатил глаза Тоши, пытаясь задушить длинный и переполненный эмоциями монолог, что непременно должен был последовать после слов Окиты, ещё в зародыше. — Но Хаджиме-кун в шоке — это Нечто! — воодушевлённо захихикало зеленоглазое котэ и с предвкушением будущей забавы потёрло лапки. — То ли ещё будет! Хиджиката обессиленно приложил ладонь ко лбу. Нет, ну почему даже после смерти ему досталось такое «счастье» в лице Окиты? Следить за тем, чтобы он не натворил дел — для того его отправили сюда, а? А ведь сейчас ещё Харады, Нагакуры и Тодо нет, а когда и они вернутся сюда… Проще будет сразу сделать сэппуку. Тошизо усмехнулся собственным мыслям. Сэппуку? Это как ему, уже мёртвому, такое вытворить? Воистину безвыходное положение.