Цветок сакуры

Фудзивара-но-Митинага мирно пил сакэ, украдкой поглядывая на восседающего рядом молодого мужчину. Многие недоумевали, почему сам император позволяет себе общаться с простым монахом. Пусть даже с очень способным. Да и сам Митинага не мог понять, что именно так привязало его к этому странному человеку. Асакура Хао - довольно мрачный, немного замкнутый, со своеобразной, не свойственной многим другим мужчинам внешностью. Никто не знал, откуда он пришёл, но люди восхищались его силой и умом. Вот и сейчас служитель храма, изящно сидя в позе сэйдза, потягивал из чашки крепкий зелёный чай. Взгляд тёмных глаз был направлен в окно. Фудзивара поставил пустой бокал на низкий столик и учтиво спросил: - Хао-сан, к чему вы так пристально присматриваетесь? Асакура не сразу услышал его. А когда всё таки повернулся, то немного помолчав ответил: - Я смотрел на сакуру, Митинага-доно. Мужчина видел, что оммёдзи изо всех сил пытается что-то вспомнить. Об этом можно было догадаться по чуть нахмуренным тонким бровям и слегка сжатым губам. А Фудзивара уже очень хорошо знал мимику своего друга. - Ты напряжён? Монах мотнул головой. Видимо, мысли у него окончательно запутались. - Вовсе нет, - вздохнул он, чуть печально улыбнувшись. - Просто вспомнил один стих... - мужчина замолк. Император внимательно слушал его, проводя большим пальцем по губам. Невольно он начал любоваться собеседником, который всё ещё созерцал природу, что раскинула свои ласковые руки, маня свежестью, молодостью и красотой. И Хао тоже манил. Некой скрытностью, чем-то тайным, даже интимным. Асакура был холоден, неприступен и закрыт от общества. Только Митинага знал, как блестят агатовые глаза, пока оммёдзи разговаривал с ним о жизни и прочих житейских мелочах. Он знал, как выглядит лицо без всех этих слоёв белил. Ему одному Асаха мог улыбаться. Не иронично, как это обычно бывало, а тепло и понимающе. На самом деле никто не знал, кем был Хао Асакура. Около пятнадцати лет назад он явился в столицу под именем Маппа Доуджи. Приютивший его мастер Минако-доно, воспитал мальчика, как собственного сына. Как оказалось, к работе на солнце он не был приспособлен. Именно тогда у знатного вельможи появилась идея отдать его на обучение к монаху. Это был его старший брат. Он научил юного шамана тому, что знал сам. А по истечении времени молодой оммёдзи взял себе имя Хао. Двадцатилетний юноша был довольно странным. С длинными волосами, которые он всегда носил распущенными. Раскосые глаза, обведённые угольным карандашом. Друзей у него не было, он в них не нуждался. Как бы то ни было, заклинатель не обзавёлся наставником. Тем, который поделился бы с ним опытом, показал, что такое жизнь. Обычно, любой в его возрасте воспитанник монаха проходил этот нелёгкий путь. Но буддист, с которым жил Асакура, не смел притронуться к нему чисто из своих отцовских чувств. Этот человек был для него не подопечным, а ребёнком, которого он любит и никогда не причинит боли. Из-за этого, каждый из мужчин, живущий в столице, просто мечтал о том, чтобы "помочь юному оммёдзи познать любовь". Сколько скандалов началось... Уже потом Асаха поступил на службу в императорский дворец. Митинага с первого взгляда полюбил этого странного юношу, но не знал, за что. Вероятно, за шарм и красоту. Фудзивара был готов отдать всех своих наложниц, лишь бы только один раз коснуться длинных, мягких как шёлк, волос. Но шаман сторонился его. Обычно простыми отговорками, что ему надо идти к себе. Мужчина не смел следовать в чужие покои, и тяжело вздохнув, уходил прочь. Прошло два года и он сумел наладить отношения с новым своим подчинённым. Он выделил большую земельную часть с роскошным домом возле дворца, в качестве феода. От накативших воспоминаний Фудзивара потряс головой. Через пять минут молчания, он поинтересовался: - Что же за стих ты вспомнил, мой друг? Оммёдзи развернулся к собеседнику всем корпусом и сложил руки на коленях. - Цветы сакуры всё время снятся... твои нежные слова. Нежны слова сыплются мне на плечи руками неба и... Заклинатель замолчал. Он сразу опечалился. - А дальше не могу вспомнить, - он вытащил из рукава веер и теперь задумчиво постукивал им по своим губам. - Просто проклятье какое-то! Вылетело из головы - и всё! Фудзиваре хотелось рассмеяться при виде обиженного своей досадой Хао. Но это было бы невежливо с его стороны. Тонкие губы слегка дрогнули, юноша что-то бормотал про себя, силясь вспомнить. Взгляд метался в разные стороны, словно ища какой-нибудь подсказки, хотя бы намёк. Но всё бесполезно. Асакура встал с татами, отряхнув многослойные белые одежды и подошёл к окну. Из-за лёгкого ветра ветка сакуры немного раскачивалась, дразня оммёдзи своими нежно-розовыми лепестками. "Вспомни, вспомни!" - насмешливо кричали они. Митинага сожалел. Ему было жалко юношу, который был готов кусать себе локти, только бы вспомнить. Сам император страны восходящего солнца любил поэзию. И знал много великолепных стихов. Но тот самый, который рассказал ему Хао, хоть и казался простым, почему-то покинул память мужчины. Оммёдзи раскрыл веер и начал обмахиваться им. Кто знает? Может, это способствовало его мыслям, а может просто помогало расслабиться. Фудзивара уже хотел покинуть комнату, но тут... Он повернулся, чтобы попрощаться с Асакурой. Не стоило ему этого делать. Заклинатель, подобрав полы своей длинной одежды, сел на подоконник, закинув ногу на ногу. Видимо, ему стало жарко, и он отогнул ворот, обнажая шею. Митинага отчётливо видел, как по бледной коже стекла капля пота. Прочертив длинный путь от виска к ключицам, она скрылась за шёлковым каригину. У мужчины остановилось дыхание при виде этого. Чёрные ресницы вздрагивали в полудрёме. Тонкие кисти рук мирно покоились на коленях. Император залюбовался и вдруг с ужасом обнаружил, что возбуждён. В паху болезненно потяжелело. Рука сама потянулась, чтобы разрядить себя, но Хао открыл глаза. - Митинага-доно, что... Оммёдзи не успел договорить. Его зоркие глаза уловили характерную выпуклость в штанах. Асакура начал нервно теребить прядь волос, недоумевая. Он, конечно, знал, что к чему, но всё ещё не мог поверить. - Я... я... н-наверное пойду... - юноша боком пробирался к выходу, сторонясь мужчину. У Фудзивары началась паника. Вот-вот его счастье, его любовь, его желанный уйдёт. - Не надо! - почти вскричал он, хватая юношу за грудки и встряхивая. - Не уходи от меня! У шамана был шок. Он не понимал, почему император так вспылил. Он решил, что тот просто перебрал алкоголя. А Митинага мечтал только об одном. Мужчина любовался тонкими, немного порозовевшими губами. Каждый выразительный изгиб, каждая линия, каждый сосуд... Фудзивара уже не понимал, что он делает. Подавшись вперёд, император прихватил нижнюю губу ртом и начал медленно посасывать её. Этот вкус был просто великолепен. Сладковатый, немного терпкий, напоминающий дорогой сорт хорошего вина. Он пьянил, заставлял терять голову, сходить с ума. Воспользовавшись замешательством Хао, мужчина языком приоткрыл рот юноши и начал проводить им по дёснам. Асакуре стало не хватать воздуха, и Митинага отпустил его. Но не надолго. Как только оммёдзи собрался вырваться из объятий, Фудзивара вновь прильнул к его губам в страстном поцелуе. На этот раз он покусывал их, прихватывал зубами. Тихий вскрик и металлический солоноватый привкус оповестил императора о том, что тонкая кожица, подобная лепесткам алой розы, была повреждена. Мужчина посмотрел в агатовые глаза и увидел в них слёзы. Но не злости и обиды, а лишь лёгкого испуга от собственной неопытности. Бледные, немного впалые щёки покрыл стыдливый румянец. Но Митинага знал, что останавливаться нельзя. Он опустился к шее и начал проводить по ней языком, не пропуская ни одного чувствительного участка. Хао прикрыл глаза от удовольствия, когда тёплые крепкие ладони пробрались под каригину, аккуратно развязывая её. Под ней осталось только нижнее красное кимоно. Фудзивара чуть не задохнулся от возбуждения. Он наклонился к грудной клетке, чуть коснувшись ткани губами. Мужчина внимательно наблюдал, как сквозь ткань проглядываются затвердевшие от нехитрых ласк соски. Увидев такой настрой, император решительно стянул с юноши остатки одежды, заметив, как при этом смутился последний. Оголённую кожу жгло, словно огнём. Пламенем неукротимой страсти и любви. Два пальца скользнули к анальному отверстию, чуть нажимая на него. Хао жалобно сжался и напряг мышцы, не давая даже одному пальцу проскользнуть внутрь. - Пожалуйста, расслабься! - попросил Митинага и поцеловал оммёдзи в живот. Асакура судорожно дёрнулся и стал ждать. Одна фаланга уже вошла, и Фузивара начал двигать ей, чем вырвал сдавленный вдох. Мужчина продолжал растягивать анус, вводя в него пальцы, с каждым разом просовывая их глубже. Наконец выйдя, император оголился и провёл рукой по члену, который давно жаждал внимания, истекая смазкой. Но как только он приставил головку к подготовленному проходу, Хао запротестовал, медленно отодвигаясь. - Митинага-доно, - простонал он, сдвигая колени. - У меня никогда не было... Мне страшно, - признался он, окончательно заливаясь краской. Фудзивара успокаивающе провёл ладонью по щеке оммёдзи. - Всё бывает в первый раз, Хао, - улыбнулся он. - Не стоит так переживать из-за этого. Просто получай удовольствие, я покажу тебе, что такое любовь. Асакура послушно повернулся на бок, с некоторым страхом ожидая своей участи. Митинага вошёл в него сразу, целиком. Заклинатель старался не кричать, но тихое поскуливание всё равно дошло до великолепного императорского слуха. Фудзиваре было совестно, что из-за него страдает родной и близкий человек, его друг. - Привыкни, Хао, - мужчина прошёлся губами по выступающим позвонкам. - Просто прими его размер. - Больно, - прошептал юноша, стирая рукой выступившие слёзы. - Больнее, чем пальцы. Император вздохнул и начал очень медленно двигаться, одновременно поглаживая рукой длинные чёрные волосы. Тут он задел особо чувствительную точку, и Асакура громко застонал. Митинага знал, в каком направлении нужно двигаться. Он толкался всё жёстче, доставая глубже, касаясь простаты. Оммёдзи уже не мог себя контролировать. Откинув голову назад, он бесстыдно постанывал, кусал губы, кричал имя своего любовника: - Митинага-доно! - произнёс он, выгибая спину. - Ещё... ещё... Фудзивара улыбнулся и уже на полной скорости входил в податливое молодое тело, вцепившись правой рукой в бедро. Последний крик страсти и Хао бился в экстазе, сжимая край атласной простыни. Не выдержав, с гортанным возгласом вслед кончил Митинага. - Я люблю вас, - прошептал Асакура, проваливаясь в сладостную дремоту. - Я тоже люблю тебя, Хао. На следующий день оммёдзи проснулся в замечательном настроении. Он встал с первыми лучами приветливого японского солнца и занялся своим любимым делом - игрой на флейте. Услыхав такие приятные слуху звуки, Митинага тоже покинул спальное место и пришёл к другу. - С добрым утром! - улыбнулся Асакура, оторвавшись от музыкального инструмента. Фудзивара вспомнил, что хотел сказать юноше что-то очень важное. - Я вспомнил. - с воодушевлением воскликнул он. Заклинатель удивился: - Что вспомнили? - насторожился он. - Стих я вспомнил! Стих! "...Цветы сакуры всё время снятся... твои нежные слова. Нежные слова сыплются мне на плечи руками неба. Руками неба украшают... локоны твоею душой"