Предисловие
Прежде чем вы перейдете к самой истории, я хотела бы немного рассказать вам о Мисс Крид, которую вы, вероятнее всего, нигде и никогда не встречали. Кристиана Лауниц-Йенссен родилась в Германии и была единственным ребенком в семье школьной учительницы и фотографа. С самого раннего детства девочка была замкнутой и необщительной, а после одного события в школе, в результате которого у нее проявилось посттравматическое стрессовое расстройство ее поведение и поступки начали вызывать у родителей серьезное беспокойство. На фоне этого Крис впервые в жизни совершила убийство: ее жертвой стал одноклассник, который постоянно ее задирал и вместе с друзьями не раз ловил ее в переулках. В итоге девочку закрыли в психиатрической клинике и до окончания лечения запретили видеться с родителями. Инцидентом, однако, заинтересовался глава отдела разработки генетических улучшений в “Оружии Икс” Генри Старвелл и предложил родителям девочки бартер: освобождение их дочери взамен на проведение на ней некоторых исследований. Так работающая на тот момент на Старвелла частная клиника под названием “Супернова" стала для Кристианы домом на ближайшие четыре года. За все это время ей пришлось претерпеть множество операций и тестов, и в один прекрасный день в ее сознании появляется вторая личность, которую на бумагах прозвали Рэйдж [прозвище Рага ей позже дает Саблезуб (прим. автора)]. Однако это была не просто личность: психически она была далека от человека и представляла собой нечто анималистическое, дикое и необузданное, отчего долгое время считалось врачами доминирующей особью в теле Крис. Генетическая гибридизация нескольких образцов животных, которую и испробовали на девочке, придала Рэйдж уникальную физическую форму, а чуть позже в эту кашу “Оружие” добавило еще и генетический материал Виктора Крида, чтобы снабдить своего будущего бойца разрушительной силой и способностью к регенерации. И все вроде было хорошо, Крис показывала неплохие результаты на тренировках, но так как психологически она осталась в том самом подростковом возрасте, в котором попала в "Супернову", самостоятельно справиться со своей доминантной личностью не удавалось ни ей, ни кому-либо еще. И “Оружие” решило подключить к воспитательной работе тяжелую артиллерию — самого Виктора Крида. То количество денег, которое ему было предложено, оказалось для него решающим фактором, да и работа к тому же была не особо пыльной: нужно было всего лишь потренировать “зеленого” бойца, приструнить его и поучить уму-разуму. И Крид, чувствуя свое физическое и психологическое превосходство, наслаждался этим процессом, вбивая в непутевую девчонку свои моральные принципы. Но результатов не было: Рэйдж не хотела подчиняться, а Крис никак не могла с ней совладать. Поэтому “Оружие” принимает решение избавиться от своего неудачного проекта. К счастью, девушке удалось спастись, но прежде чем она смогла вернуться к нормальной человеческой жизни (обзавестись новым именем, став Кристен Гайсслер, найти дом и получить работу), ей пришлось долгое время прожить в диких условиях, чтобы наконец-таки прийти к согласию со своим доминантом-животным. К тому времени Саблезуб успел узнать о манипуляциях “Оружия” с его генетическим материалом, и Кристен в его глазах автоматически поменяла свой статус. Сама она до глубины души ненавидела его с самого первого дня его появления в “Оружии”, и существо внутри нее лишь подогревало эту ненависть. Много позже после долгой разлуки “родственники” вновь встречаются, сойдясь друг с другом в честном поединке. Примерно так и проходили их последующие встречи: каждый раз они доходили до драки, независимо от тона разговоров, и каждый раз Крис пыталась доказать Виктору, что чего-то стоит. Шло время, их противостояние только крепло, стирая между ними даже малейшие зачатки адекватности во взаимоотношениях. Но вместе с тем оно превращалось в своего рода хобби: в то время как Кристен преследовала весьма примитивную цель доказать Виктору свое право на существование, которое она так и не сумела доказать "Оружию", тот в свою очередь использовал ее как боксерскую грушу для своих тренировок. И все бы так и продолжалось дальше, если бы не случилось то, что напрочь перевернуло в Крис все ее представление о Викторе.***
Пустота. Никаких ощущений, никаких мыслей. И даже воспоминаний. Только медленное сбивчивое дыхание, переходящее в кряхтение, звучит в голове. Такое уже происходило когда-то, так что и сейчас, наверно, не было повода беспокоиться. А сам факт того, что это дыхание все еще раздается в сознании, заставлял Кристен верить в то, что с ее доминантом все в порядке. Значит, жива. Это главное. Когда к Крис наконец пришло это осознание, к ней вернулись и мысли. Перед ее глазами тотчас же предстала недавно закончившаяся кровавая бойня, словно сейчас она началась с самого начала, а в воспоминаниях мелькали лица, которые Кристен удалось запечатлеть в своей памяти, пока длилась эта смертельная схватка. Большая их часть казалась ей совершенно незнакомой, но та и не старалась их вспомнить. Да и осмысление того, что же здесь произошло на самом деле, напрочь отшибло все эти образы, оставив в памяти наемницы серьезный, ничем не заполненный пробел. Дыхание доминанта то и дело сбивалось, но иных признаков жизни он не подавал. Просверливающий в голове дыру хрип постепенно начинал пугать. — Эй, Рага, — окликнула своего зверя Крис, но та не отвечала и продолжала кряхтеть. По всей видимости, волкокошке пришлось выложиться на все сто, а может даже, двести процентов, чтобы уберечь от гибели свой и без того хрупкий сосуд. Да и неизвестно, что с ней произошло на самом деле. И этот пробел в памяти... Все это наталкивало на мысль, что зверюга просто достигла своего абсолюта, тем самым лишив Кристу возможности держать себя под контролем, а сейчас просто прячется в самых глубоких уголках ее сознания и восстанавливает растраченные силы. — Рага... — повторила Крис, ощутив, как к горлу подкатил неприятный комок. Животное всегда с ней говорило и всегда находилось в сознании независимо от факторов. Именно поэтому ее нынешнее молчание и странное хриплое дыхание вызывало панику. Представьте, что вы только что осознали, что у вас нет ни рук, ни ног — ничего. Вы больше ни на что не способны, вы — просто кусок бесполезного мяса, который даже не в состоянии подтереть себе зад. Будете ли вы в таком виде полезны обществу? Сможете ли принять то, что вам некому помочь, а вы не в состоянии помочь сам себе? Вот какие-то такие мысли и возникали в данный момент в голове Кристен. Повторяя раз за разом имя доминанта, она вскоре начала слышать и свое имя: кто-то звал ее оттуда, из реального мира. Вместе с этим появились и болезненные ощущения. — Крис. Крис, очнись. Очнись, — над девушкой склонилась Джин Грей, прислушиваясь к дыханию напарницы, однако в этом ей мешало ее собственное сердцебиение, стучащее в ушах как молот по наковальне. Пытаясь привести Кристен в чувство очередной пощечиной, она сквозь зубы повторила: — Очнись же. Приоткрыв глаза, та прищурилась, стараясь сфокусировать взгляд на нависшей над ней и одаряющей ее отрезвляющими ударами фигуре. Но картинка плыла, и Крис не понимала, что происходит. Ее остекленевший почти мертвый взгляд был направлен вперед, сквозь Джин, туманом расплывшуюся в потускневших красках окружающей их двоих действительности. И в этот же момент хриплое дыхание в сознании Кристен окончательно затихло. Ей не хотелось возвращаться из того сна, наполненного атмосферой ожидания и надеждой; как-то разделялись между собой реальность и то, что творилось в мыслях. И для нее сейчас абсолютно не имела никакого значения та рыжеволосая девушка, что находилась перед ее глазами. С покрытой ссадинами, пылью и грязью щеки Кристен скатилась слеза, но на ее лице не дрогнула ни одна мышца. И может быть, внешне она не подавала виду, но вот внутри... внутри кипящей лавой разлилась боль. Что еще можно почувствовать при осознании столь весомой для себя потери? Крис прожила с этим животным внутри чуть более десятка лет, изучила все его состояния и повадки, привыкла к нему и считала своей неотъемлемой частью — тем, без чего она просто не могла бы существовать. А сейчас перед ней стояла весьма нелегкая задача: принять то, что этой части с ней больше нет. Не мудрено, что ей не думалось больше ни о ком другом — они просто не существовали сейчас в ее памяти. А если пытались о себе напомнить, то горечь утраты быстро прогоняла их прочь. Может, кто-нибудь сможет реанимировать доминанта? Может, еще не все потеряно? Едва эта мысль появилась в голове Кристен, как она, сморгнув пелену с глаз, уставилась на силуэт впереди себя, пытаясь вспомнить медленно приобретающее очертания лицо. — Джин? — еле шевеля губами прошептала она в надежде, что угадала. — Я здесь, Крис. Да, Джин, — та огляделась, выискивая среди обломков и мусора что-нибудь мягкое, что можно было бы подложить под голову соратницы. Совершив бесплодную попытку приподняться, брюнетка пришла к неутешительному осознанию, что нижняя часть ее тела категорично отказывалась слушаться. Пожалуй, только с помощью рук, пусть разодранных и все еще истекающих кровью, но худо-бедно регенерирующих, ей удалось немного привстать. Каменная крошка больно впивалась в ее кожу, оставляя на ней новые царапины, но все это Кристен практически не чувствовала — хоть что-то из ее способностей осталось нетронутым. Опираясь на руки, Крид-младшая наконец-то взглянула на ноги. Их слегка придавило обломками, но в целом они были в порядке, не считая ран различного происхождения, выглядывающих из-под рваной одежды. — Я в порядке, — заверила рыжую Кристен, оценивая свое состояние и прикидывая, как скоро затянутся ее повреждения. Но все эти подсчеты быстро вылетели из ее головы, стоило ей только бросить взгляд вокруг: безбрежное выжженное поле, усеянное обломками зданий, бесформенными грудами искореженных автомобилей и останками тел окружало их вдвоем с Джиной. Стоящий над руинами пыльный туман мешался с хлопьями разлетающейся повсюду золы, и видимость не превышала и пяти метров. — Кто-нибудь еще жив? — неосознанная, почти дежурная фраза сорвалась с окровавленных губ брюнетки. И Джин знала ответ на этот вопрос. Определенно знала. Она глубоко вздохнула, но сердце ее колотилось так, словно перед ее глазами предстала сама Смерть, протягивая к ее шее свои крючковатые пальцы; Джин не могла понять, как ей самой успокоиться прежде, чем успокаивать свою соратницу. Вряд ли той захочется наблюдать перед собой рыдающую и убитую горем рыжую телепатку — как будто ей и своего горя недостаточно. Но речь должна была пойти не столько о погибших друзьях, сколько конкретно о Криде. Том самом Викторе Криде, который бесчисленное количество раз пытался убить Джин Грей. Она знала, как много значил для Кристен этот безжалостный, больной маньяк, а потому и не могла остаться равнодушной. Так или иначе, что бы ни происходило между ними в жизни, сейчас Джин словно бы потеряла часть себя, обвиняя себя в том, что оказалась неспособна защитить своих друзей, близких и некогда врагов, вставших с ней плечом к плечу в этой смертельной битве. И Виктор был одним из этих погибших людей. Джин молчала. Повисшая пауза казалась безмерно тяжелой и резала слух. И Крис чувствовала, что что-то в этом молчании было не так. И вроде бы все очевидно: жертвы были ожидаемы, их нельзя было избежать, каждый из них, кто вступил в это противостояние, отдавал себе полный отчет в том, что может погибнуть. Но видимо, Крис была слишком большим оптимистом, раз верила, что все обошлось малой кровью, и еще было кого спасать и кому помогать. Только вот чудес не бывает, не так ли? Заметив, что собеседница замешкалась, брюнетка перевела на нее свой настороженный взгляд: ну же, скажи, что все живы, чего же ты молчишь? Но та медлила, отведя глаза. Ее сбивчивое дыхание подсказывало Кристен: даже Джин есть о ком плакать. Не сдержав эмоций, рыжая отвернула лицо в сторону, чтобы скрыть выступившие слезы, но те предательски скатились вниз по щекам, мешаясь с осевшей на них пылью. И пока Джин подбирала слова для своего некролога, Кристен невольно задумалась о том, что ей теперь делать дальше. Очевидно, что отсутствие доминанта вынудит ее отказаться от жизни наемницы, ей придется круто изменить свою жизнь и научиться быть простым человеком. Кто такая Мисс Крид, не имеющая в себе того самого доказательства, что характеризовало ее громкую фамилию? Виктор наверняка будет рад: он никогда не проявлял симпатий к Рэйдж, считая ее тупой безмозглой животиной, которая вечно путается под ногами. Но теперь мешаться будет некому, а Кристен навсегда утратит интерес Крида к своей персоне. А ведь это — целый смысл жизни... Наконец, Джин осмелела. Набрала в грудь побольше воздуха и начала: — Кого-то уже нельзя спасти, — в твердом голосе, однако, все равно проскальзывало волнение. В горле застыл плотный ком, мешающий говорить, но рыжая все же смогла произнести самое трудное: — А еще я не чувствую Виктора. Как и многих других, — Джин обвела тяжелым взглядом руины и, моргнув, обратила его к напарнице. — Он мертв, Крис. — И замолчала. Ждала чего-то, какой-то реакции, каких-то слов. Первая фраза Джин заставила брюнетку поежиться. Впрочем, какого еще ответа она ждала? Если бы выжившие и правда где-то были, они наверняка озаботились бы помощью друг другу и были бы где-то поблизости. Но увы, не было слышно ни голосов, ни звуков — ничего. Ничего, кроме тишины и голоса Джин. А вот слова про Виктора словно кусок огромной ржавой арматуры проткнули насквозь все тело Кристен. Брюнетка всегда старалась избегать телепатов, боясь оказаться под их дурным влиянием, даже с Джин Грей она с осторожностью поддерживала контакт. Рэйдж была своеобразным ментальным коконом, защищающим свою вторую личность от мутантов-телепатов, а теперь, когда ее нет, Кристен была для них как на ладони. Так что совершенно неудивительно, что слова Джин она восприняла как какую-то издевку, лицемерную насмешку над и без того убитой горем напарницей. Наверняка Грей уже успела узнать, что потерь у Гайсслер и без Виктора хватает, так неужели ей так нравится мучить людей, говоря им такие вещи? Особенно когда эти вещи — настолько личные, что о них не знают даже очень близкие друзья. — Что? — лицо Кристен моментально исказилось, и на нем застыла настоящая злоба. — Ты что несешь? Новость казалась ей абсурдной: каким таким образом Крид, эта неубиваемая когтистая машина, сумел склеить ласты? Да любой бы на месте Гайсслер задался этим вопросом, потому что это казалось просто невозможным. В этот момент вся слабость и неспособность подняться куда-то исчезла: словно пружина Кристен вскочила было на ноги... как те, обессиленные, подкосились, и она рухнула на колени. Ей так сильно хотелось сейчас дотянуться до этой рыжей бестии, схватить ее за волосы и приложить головой об землю, привести в чувство, напомнить ей, в конце концов, что даже в отсутствии Раги ее не стоит списывать со счетов... — Ты понимаешь, о ком ты, блять, говоришь?! — и без того неестественно низкий голос девушки превратился в рев. Потеряв равновесие, Кристен вовремя подставила под себя руки, не прекращая распиливать Джину своим затравленным, озлобленным взглядом. Но та мастерски сохраняла спокойствие: именно контроль над собой, а не отсутствие сочувствия, заставлял Джину говорить с бесцветной, полной безразличия интонацией, словно она и вправду не испытывала никаких эмоций, когда говорила о смерти хорошо знакомых ей людей. — Я понимаю, о ком я говорю, — ответила она, осматривая покрытые пеплом руины: вымерший город, стертый с лица земли и оставшийся в качестве памятника разрушительной силе мутантов. — Нет, ты ведь специально, да? — в голосе Кристен послышался хрип: комок в горле не давал нормально говорить. — Ты специально мне это говоришь... Ей действительно хотелось разрыдаться. Она с трудом осознавала сказанное Джиной, уверяя себя в том, что все это — наглая ложь. Может быть, Джин мстит ей за что-то или кого-то, о чем Крис не помнит; или ей кто-то успел прочистить мозги, и она перестала быть собой; или ее разумом завладел Феникс, и она с наслаждением наблюдает за мучениями человека, неспособного сопротивляться ее телепатическим способностям… Причин этой лжи у Крис в голове было бесчисленное множество. И среди них не было ни одной, которая бы допускала возможность того, что смерть Виктора — совсем не шутка. — Посмотри вокруг, — произнесла Джин, не обращая на напарницу взгляда. — Будь бы при тебе твоя вторая личность, она бы подтвердила мои слова. Зубы Кристен сжались не то от злости, не то от бессилия. В груди у нее назревала настоящая буря, и она с трудом воздерживалась от того, чтобы не сорваться и не начать истерить от осознания масштабов произошедшего. Она поникла, опустив голову, и предприняла еще одну попытку подняться на ноги. На обеих щеках снова появились мокрые дорожки от слез, лицо исказилось в приступе плача, и это выражение Кристен тоже старалась спрятать. — Я ненавижу... — шептала она. — Ненавижу вас всех... Это вы все мертвые, суки... Все! Мертвые! Возможно, она имела в виду телепатов, подтверждая подобным образом отсутствие в их душе хоть какого-то намека на человечность. А может, и просто выражала свое единственное непонятного генеза желание: пусть люди вокруг умирают группами, городами или целыми нациями, главное — лишь бы Виктор оставался жив. Рваные ревущие крики разрывали тишину; сжатые в кулаки руки Кристен с громким треском ударились об землю. Вряд ли это была злость: скорее, просто осознание всей безысходности, принятие неотвратимости свершившегося. Пожалуй, сейчас от Кристен и вовсе ничего не осталось. Даже та едва теплившаяся надежда, которая придавала ей хоть каких-то сил, просто разлетелась в пыль: жизнь словно бы в один момент оборвалась, тем самым дав начало другой — пустой, серой и бессмысленной. Да, Виктор Крид был для Крис не просто самым худшим ее воспоминанием из прошлого или всегда доступным спарринг-партнером — он был и смыслом ее жизни. Бесконечно идеальный противник, с которым Кристен была готова соперничать на протяжение всей жизни, чтобы в конечном счете доказать ему, что все, что он с ней сделал, действительно превратило ее в настоящего бойца, и ему есть что оценивать. Что она все еще стоит чего-то. И осознание того, что этого самого противника больше нет в живых, стало второй по величине дырой в душе бывшей оружейницы. Яростный огненный поток словно бурлящая лава выжигал ее изнутри, оставляя после себя только горы пепла. Черные, огромные горы. Кристен жалела о том, что уже не имела возможности все исправить: она безо всяких раздумий согласилась бы обменять свою жизнь на жизни самых близких и нужных, пусть даже ненавистных до глубины души, но все же родных ей людей. И чем больше она думала об этом, чем больше прокручивала это в своей голове, убеждаясь в реальности произошедшего, тем сильнее становилась боль, которую она сейчас испытывала. И она делала это до той самой поры, пока внутри совсем не стало пусто. Крис приподнялась, сев на поджатые, все еще кровоточащие ноги. Даже копоть, пот и сажа не делали ее столь... осунувшейся, как эта горечь утраты. Девушка как будто бы в одно мгновение утратила свои способности к быстрой регенерации и резко постарела — столь несчастной она сейчас выглядела. Она смотрела вперед себя на затянутые дымом и пылью руины города, невольно ставшего эпицентром масштабного сражения. За один день под ними оказались похоронены тысячи невинных жертв, напарники и просто знакомые, приятели и близкие друзья… Но перед глазами Кристен стоял только один образ, воспоминания с участием которого она сейчас машинально перебирала в своей голове. За всю ее жизнь, сколько она себя помнит и насколько ей позволяло помнить "Оружие", Крид не испытывал к ней ни жалости, ни любви, ни чего-либо еще. Каждый раз, когда они встречались лицом к лицу, когда его когтистая рука хватала ее за волосы, чтобы впечатать ее лицом в первую попавшуюся поверхность, Кристен оказывала сопротивление. Она всегда пыталась ему доказать, что не зря носит в качестве псевдонима его фамилию, и что ему есть что оставить после себя. И каждый такой раз превращался для нее в борьбу за выживание. А сейчас? Сейчас эта борьба закончилась: она жива, а он — нет. Хотя должно быть наоборот: именно ее посчитали провальным экспериментом, раз приговорили к ликвидации и дали этим понять, что она не заслуживает никакого права на существование. Но ведь... она же — Крид? Крид, только не Виктор.***
Простенькая серая ветровка без надписей, темные джинсы, собранные в хвост светло-песочного цвета волосы, темные очки, кроссовки — именно в таком, впрочем-то, ничем не выделяющемся из серой массы внешнем виде Кристен стояла в магазине, терпеливо ожидая своей очереди к кассе. За прошедшие полгода она уже привыкла к такой жизни, учитывая, что никаких внутренних переживаний у нее больше не было. Не было и все ведающего доминанта, который не стеснялся читать ей нотации по любому поводу. Крис не знала точно, реально ли тогда погибла Рага. Возможно, она на самом деле была жива и сейчас просто пребывает в своеобразной коме или... В общем, так или иначе, ее присутствия в своей голове девушка больше не наблюдала, поэтому никаких иных предположений кроме как о том, что доминант — единственное напоминание о Викторе — погиб физически, у нее не было. Как раз с этим Кристен было действительно тяжело смириться. Просто подумайте: как еще может чувствовать себя мутант, внезапно и совершенно не по своей воле потерявший свою силу? Когда-то давно Крис считала Рагу своим проклятием и мечтала о том, чтобы избавиться от нее раз и навсегда, но жизнь научила ее обратному, доказав, что именно доминант — ее единственный способ выжить. В общем-то, так и произошло. Это как в компьютерных играх, когда твоя броня по факту износа теряет свои качества, и ты остаешься в одном тряпье, один на один с жестоким и беспощадным миром. Примерно в таком “виде” пребывала сейчас и Кристен. Глубоко вздохнув, она выглянула из-за плеча впереди стоящей женщины: до кассы еще трое человек. Она устало прищурилась и отвернулась, без особого интереса наблюдая, как толстые мамаши и подслеповатые старички бродят между прилавками и наполняют свои тележки продуктами. Ей просто пришлось стать одной из них. Проглотив неприятную мысль, Кристен посмотрела на наручные часы и недовольно скривила губы. Дома, кстати, ее ждала собака: годовалый волкодав, ставший ей чем-то вроде успокоения. Да, ей нужно было искать какой-то иной смысл жизни, в чем-нибудь другом, более приземленном, чтобы забыть о прошлом и больше о нем не вспоминать. Так она сменила имя и фамилию на свои настоящие, данные при рождении, и перекрасилась в блондинку, тем самым обозначив себе начало новой жизни... ну и оставив напоминание об одном человеке. Потратив свои небольшие накопления на скромную квартиру-студию, Кристен нашла себе работу в местном табачном магазинчике и все последующее время прожила в скуке, смотря на мир безо всякого энтузиазма. Конечно, она возвращалась мыслями к тому, чтобы вновь уйти в наемничество или заняться каким-нибудь шпионажем, но быстро приходила к выводу, что путь туда ей уже заказан. Поэтому она совершенно не искала себе приключений и жила как обычный человек: ходила на работу, гуляла с псом и стояла в очереди в магазинах, как то было сейчас. Но появилось одно "но". Кристен нахмурилась: что-то было не так, словно должно было произойти что-то опасное. Она медленно осмотрела магазин в поисках причины своего беспокойства, но ничего подозрительного не происходило. Пытаясь абстрагироваться от внезапной тревожности, девушка вздохнула и сделала шаг вперед — очередь постепенно двигалась. Однако, волнение не спешило исчезать: что-то заставляло сердце Кристен колотиться так, словно надвигалась какая-то беда, и ей нужно немедленно спасаться. — Можно побыстрее? — с претензией произнесла Крис, выглянув из-за женщины впереди и обращаясь к кассирше. Но та даже не взглянула на нее, продолжая заниматься своим делом. Нужно куда-то бежать, от чего-то прятаться... Где-то определенно происходило что-то страшное, но люди вокруг никак на это не реагировали: вот группа подростков весело носится между прилавками, выбирая себе газировку, вот пара семеек судачит о непомерно высоких ценах, а вот маленькая девочка выпрашивает у мамы какую-то вкусняшку... Все было спокойно, как будто никакой опасности не было и в помине. Только лишь Кристен испытывала это непонятное чувство страха, которое настойчиво подталкивало ее на побег. “Да что такое,” посетовала она, в очередной раз обводя помещение взглядом: позади стоял какой-то здоровенный мужик в черном, за ним — еще толпа из пяти человек. И ни один из них не чувствовал никакой угрозы. Крис озабоченно вздохнула: будь бы Рага живой, она бы сразу все выложила: где проблема, каких она масштабов и как ее устранить. Но увы, теперь все это делать Кристен приходилось самой. Поправив рюкзак на плече, она, переминаясь с ноги на ногу, еще раз взглянула на часы, а потом уставилась на кассиршу, которая совершенно не обращала на нетерпеливую блондинку внимания. “Толстая неповоротливая шлюха”, — мысленно охарактеризовала ее Кристен, слишком поздно понимая, что сделала это совершенно неосознанно, как будто эту мысль ей в голову кто-то подбросил. На смену волнению вскоре пришла паника, и держать себя в руках оказалось непросто. Сцепив зубы, Кристен старалась сохранять самообладание и не поддаваться непонятно откуда появившимся эмоциям. Казалось бы, можно просто бросить все и уйти, а завтра записаться на прием к психиатру, раз такое дело… Но тут внезапно на плечо Крис упала чья-то рука, ощутимо его сжав, и та не сдержалась: паника взяла свое, и Кристен не стала стесняться в выражениях. — Убери лапы, блять! — грозно рявкнула она, дернув плечом, и обернулась на стоящего позади мужика, злобно, по-кридовски на него взглянув. — Охуел что ли? И отвернулась обратно. И волнение внезапно исчезло. — Пошли со мной, — сказал здоровяк. В схватке с Апокалипсисом, детали которой сам Саблезуб помнил весьма смутно, он впервые в жизни умудрился сдохнуть, а воскрешение оказалось, как говорится, "в кредит". То ли под полем боя оказалось хранилище ядерных боеголовок, то ли по синегубому придурку одной из них жахнули — неизвестно, да и черт бы с ним. Итог один: Крид получил такую дозу облучения, что даже его хилл-фактор с огромным трудом с ней справился, а сам Виктор едва не отвалился на тот свет. На какое-то время он действительно умер от скоропостижной лейкемии. Он этого не помнил, зато отлично усвоил ощущения. На полное восстановление у него ушло довольно прилично по его меркам времени. К тому же, многие органы, главным образом глаза, практически не функционировали даже после того, как хилл-фактор их починил. Вскоре Виктор (или, точнее, то, что от него на тот момент было) благодаря каким-то внутренним инстинктам отыскал свои раскиданные по полю боя “запчасти”, разложение в которых уже шло полным ходом, и с божьей помощью восстановился. Регенерация заменила ему все, что уже было непригодно для нормальной жизнедеятельности, и попутно подарила ему массу новых ощущений. Так или иначе, когда Виктор уже мог более или менее двигаться, он еще какое-то время рыскал вокруг, пытаясь на ощупь отыскать хоть что-то знакомое. В первую очередь Кристен. Он почти ничего не видел, потому что зрение почему-то никак не хотело возвращаться; чутья и слуха тоже не было. Когти не росли, отчего Виктору приходилось ковыряться в завалах голыми руками. Однако найти ему ничего не удалось: ни жетона, ни вещей, ни останков тела — ничего. Кристен исчезла. На третьи сутки Саблезуб был вынужден прекратить свои поиски. Сил у него почти не было, потому что от падали его уже подташнивало, да и восстанавливаться она совсем не помогала. Поэтому, стащив с более или менее сохранившихся трупов вещи, он переоделся и поплелся на поиски людских поселений. На протяжении пары месяцев Крид зализывал раны в Гарлеме, оккупировав первый приглянувшийся домишко, в котором ютились латиносы-наркодилеры и местные ворюги, а также парочка китайцев и даже один русский. С заселением Виктора количество жильцов на этаже очень быстро уменьшилось, потому как их понятия с его понятиями совершенно не сходились. Остальные же, не сговариваясь, съехали на другие этажи, оставив Саблезуба в покое. Несмотря на то, что он по-прежнему оставался почти инвалидом, его регенерация продолжала работать, поправляя здоровье после столь тяжелого для него стресса. Так что вся его прирожденная сверхчеловеческая сила осталась при нем, оружие его по-прежнему не брало, а плохо разбодяженный героин проходил сквозь него как сахарный песочек, не вызывая даже малейшего признака передоза. Местные барыги после такого боязливо прятались по углам, а вот русский, едва завидев ослепшего бугая, стал уважительно здороваться с ним за руку и периодически подкидывал ему непыльную работенку. Спустя еще полтора месяца к Виктору наконец-то вернулись зрение и слух, правда, глаза его навсегда приобрели паршивый цвет медного купороса, отражаясь в любых солнцезащитных очках. Плюс ко всему, на солнце их нестерпимо резало, поэтому Виктор не выходил днем из дома без особой на то нужды. Обоняние, видимо, было навсегда утрачено, когти по-прежнему не росли, поэтому маньяку пришлось снова браться за холодное оружие и огнестрел, которые нынче были у него всегда при себе. Благодаря своим не очень здоровым плотоядным наклонностям, которые были у него в крови, Саблезуб заработал себе в местных кругах дурную славу психопата-отморозка, однако при этом была известна и пара случаев, когда он внезапно отпускал своих потенциальных жертв. Впрочем, глядя на Виктора, мало кто отваживался предположить, что в нем осталось что-то человеческое, а уж спросить об этом — и подавно. А еще никто не мог предположить, что он потратит баснословную кучу денег, чтобы отыскать Кристен. Ведь тела ее Крид так и не нашел и отчего-то верил, что девчонка выжила. Во всяком случае, должна была. Если в ней осталась хоть капля того, на чем ее вырастили, и того, что он вколотил в нее своими пудовыми кулаками, она точно должна была выжить. Даже такой монстр, как он сам, до сих пор существует, а Крис как минимум помоложе... И Виктор не ошибся. Трудно было сказать, что сработало лучше: деньги, связи, угрозы, убийства... Да и неважно. Ему все-таки удалось выследить девушку: она, как ни странно, вернулась в Нью-Йорк, где жила жизнью совершенно обычного человека, что Виктору казалось чем-то ненормальным. Чего именно она ждала, ему тоже не было понятно. Его возвращения? В это Криду верилось слабо. Тем не менее, сейчас его огромная, упакованная во все черное фигура стояла в небольшом магазине прямо позади Кристен. Он положил ей на плечо свою тяжелую ладонь и слегка сжал ее — несильно, но вырваться сразу она точно не сможет. Потом, когда она отмахнулась от него, Виктор руку убрал, скинул с головы капюшон и снял очки, нахмурившись от неприятно яркого света. “Мне же не показалось, да?” тут же задалась вопросом Кристен и снова обернулась. И то, что она увидела, не поддавалось никакому объяснению. На ее лице застыло изумление и… какой-то непонятный ужас. — Виктор, — шепотом произнесла она, глядя ему в глаза: уже не ярко-медовые и дикие, а противно-синие, резко выбивающиеся из известного в памяти образа. Но в остальном все в нем осталось тем же. — Не может быть... Она едва могла говорить и даже не слышала, как за ее спиной кассирша громко оповестила о том, что подошла ее очередь. С плеча девушки на пол упал рюкзак; она сняла с носа очки и осторожно прикоснулась рукой к груди мужчины — только, чтобы проверить, что он реален. Джин ведь уверяла ее, что Виктор погиб, и ее заверения были весьма правдоподобными. Хотя нет. Это было правдоподобно только потому, что это она об этом сказала. Кристен ведь не видела тела Виктора и не могла убедиться в том, что он на самом деле мертв, поэтому и выбрала для себя наихудший вариант. И вот спустя полгода этих бессмысленных мучений и попыток вычеркнуть его из памяти, она встречает его: не труп и не его куски, а целого и невредимого, в обычном супермаркете. К тому же, это ведь он ее нашел. Неужто стала вдруг не безразлична? Да к черту все эти идиотские мысли! Он жив! И это уже не иллюзия. Осознавая этот факт, Кристен не мешкая кинулась Виктору на шею. Может быть, она на самом деле никогда бы не совершила ничего подобного и сделала бы это лишь для того, чтобы перегрызть ему глотку, но в данном случае это действие было сродни инстинкту. Щеки девушки тут же расчертили дорожки слез, слез непонятного счастья, которые она просто не смогла сдержать. Ей казалось, и целой жизни не хватит, чтобы насладиться этим моментом: осознанием того, что не зря она осталась здесь и не зря перешагнула через тяжелое желание наложить на себя руки. Объятия девушки были крепкими, правда, руки дрожали: не то от неожиданности, не то от радости, от волнения или страха — сейчас все это смешалось воедино. Ей хотелось, чтобы эта минута длилась бесконечно, словно после нее остановилось время, и все остальное просто куда-то исчезло. И все бы, наверное, было именно так, если бы не отрезвляющий оклик кассирши, напоминающей Кристен, что она задерживает очередь. Отпустив шею Крида, блондинка подняла на него взмокшие глаза, в который раз убеждаясь, что перед ней — Виктор, а не какой-то неформал в косухе. Да, все правильно. Это точно он. Обернувшись, Крис осуждающе взглянула на кассиршу и, подняв с пола рюкзак, оттолкнула от себя тележку и двинулась к выходу, задавая себе лишь один вопрос: как она могла убить его? Убить в себе. Для Виктора же самым мерзким была вовсе не та раздражающая баба на кассе, как можно было бы подумать, а мысль о том, что Кристен просто не узнала бы его. Не вспомнила. Забыла. Да мало ли какая черепно-мозговая ей в голову могла прилететь? Если уж сам Крид не помнил, когда и как он умер... Вполне могло статься так, что его тело, даже разваливаясь на куски от лучевой болезни и белокровия, еще могло какое-то время раздавать тумаки направо и налево: силища-то на много порядков превосходила человеческую. Так и здесь: если бы Кристен Гайсслер, она же Крид, не выказала ни единым словом или жестом того, что она его знает, Виктор навсегда бы отстал от нее. Разумеется, перед этим раскроив ей череп прямо тут. Ну а потом постарался бы вычеркнуть из своих мозгов и этот эпизод, и кое-какие годы своей жизни, связанные с этой девчонкой. Но сомнения оказались напрасны. — Я зайду к тебе, мразь, — Виктор сверкнул злобными, искусственно-синими глазами в сторону раздраженной кассирши и быстрым шагом направился за Кристен. К счастью, район оказался довольно-таки простецким, получше той дыры в Гарлеме, где теперь обитал Виктор, так что разборки на улицах не должны были вызывать вопросов. Тем не менее, посвящать мимо проходящих в свои личные дела Саблезуб не хотел, поэтому он силком уволок Кристен в один из наиболее глухих переулков, рыком спугнул местных бомжей и лишь затем прижал девчонку к стене, взяв ее за грудки и слегка приподняв. А той даже не хотелось сопротивляться, как то было обычно. Из-за переполняющей ее радости и какого-то непонятного счастья она готова была вновь оказаться той тряпкой, которой Виктор давным-давно вытирал стены “Оружия Икс”, лишь бы чувствовать... чувствовать, что это действительно он. — Почему?! Почему ты не нашла меня?! — сердито выдохнул Саблезуб, протыкая заплаканное лицо девушки взглядом своих уже ненатурального цвета глаз. — Успокойся... — лишь шептала ему в ответ Кристен, но тот не слушал. — Я трое суток жрал трупы, чтобы были силы... тебя откопать! — сквозь зубы швырял девушке слова Крид, словно обвинял во всем случившемся именно ее. А заодно успел поймать себя на мысли, что опять облажался и сорвался. Все, что он подумывал ей сказать, опять вылетело из головы, потому что злость, обида и тоска скатались в такой пластилин, что Виктору было трудно понять, что в нем бурлит больше. — Я перерыл там все, руками! — он ненадолго отпустил девушку, чтобы показать ей свою ладонь: пусть увидит, во что та превратилась. — Когтей больше нет! Чутья нет. А тогда я ослеп и оглох... — Виктор вдруг замолк, переваривая всю ту кашу, которую сам в себе и нагородил. Да, внутри него кипела еще и ненависть: и к другим, просто потому что, и к себе, потому как жизнь доказала, что наставник из него на редкость паршивый. Кристен, самое лучшее “детище” Саблезуба, не захотела не то что искать его — даже не посчитала нужным закопать куски, от него оставшиеся. С другой стороны, тогда бы он точно не вернулся. “Чертовщина какая-то.” И ведь действительно: почему Крис не встала и не пошла его искать? Наивно поверила Джин, уверяя себя в том, что уж в такой-то ситуации та не станет врать? Или Джин заставила ее в это поверить? Да черт знает. Одно Кристен знала точно: вряд ли бы она могла хоть что-то предпринять. — Я... я бы даже не нашла тебя, — наконец нашлась она и опустила голову. Виктор ведь тоже кое-чего не знает. Он наверняка считает, что она тогда преисполнилась безумным счастьем от осознания его кончины. Чего уж там, мечта всей жизни сбылась: превзойти Виктора во всем, пусть и ценой жизни собственного доминанта. И он имеет полное право так думать, потому что всегда знал, чего именно она хотела и какую цель преследовала. Но видно ли все это по ней сейчас? По ее зареванному лицу и бешено колотящемуся сердцу. Крид встряхнул девушку еще раз, но скорее, чтобы не было так заметно, что его самого сейчас просто разорвет от ярости. — Чертова кукла, все это время ты думала... ты думала, что меня нет?! — продолжал рокотать он. — Тогда почему твоя задница здесь, а не в твоей чертовой Канаде? Да я же помер, у тебя теперь времени навалом! Мда, догадка оказалась простой, как грабли, и такой же простой и очевидной. Виктор отпустил Кристу и даже воротник ей поправил: от цепких ручищ тот был изрядно помят. — Ты так легко поверила, что я сдох? — последовал его негромкий вопрос. В самом деле: Крис всю жизнь лезла из кожи вон, лишь бы доказать Саблезубу, что он — тупой мясник, варвар и дебил, и что она будет намного, намного лучше него. И ведь ей это почти удалось. Только вот неужели она так просто повелась на столь тупую шутку: что у Виктора как у какого-нибудь подпольного софта истек пробный период, и пора платить деньги разработчику? “Рага, видимо, не хотела платить. Нормально.” Но ведь Крид сам сделал ее такой, и удивляться тому, что Кристен оказалась вполне себе хорошей ученицей, уже было поздно, да и глупо. Он осторожно погладил ее по щеке кончиками пальцев. Обычными человеческими пальцами, на которых уже не было когтей, способных нашинковать любую тушу, в зависимости от размеров, в капусту. И Крис, обратив на них внимание, ощутила новый укол боли: Виктору тоже было что терять. Черт бы с ней — в ней ничего не изменилось, а вот он... Даже на Крида не похож теперь. Как и она, впрочем-то. Когда он ее опустил и поправил ветровку, Крис замерла, набрав в легкие побольше воздуха, чтобы выдать ему все, что хотелось сказать, одним залпом. А когда к ее щеке притронулись пальцы мужчины, ей даже не хотелось их убирать — наоборот: она аккуратно притронулась к его руке своими, но после, не выдержав, вновь крепко обняла его, положив подбородок ему на плечо и ясно давая понять, что в ближайшие несколько минут она его не отпустит. — Лишился когтей, да? Чутья... — безо всякой издевки шептала она ему на ухо. Взгляд ее блуждал по крышам домов, по бельевым веревкам и разноцветным кошкам, лазающим по балконам. — А вот я потеряла вообще все. Не сдержав в себе очередной порыв, Крис зажмурилась, и глаза ее снова намокли от слез. Даже спустя полгода она до сих пор ощущает эту невыносимую душевную боль от столь серьезной потери. Оценит ли ее Виктор или посчитает это неуважительной причиной для того, чтобы броситься на его поиски? — Да я бы ни камня там не сдвинула... — сипло проговорила девушка, пытаясь сглотнуть больно вставший в горле ком. Подняв голову с плеча Крида, она взглянула ему в глаза. Тот тоже был в замешательстве: у самого в груди все переворачивало по какой-то неведомой причине. — Я бы никогда не поверила, что ты умер, — добавила Кристен, покачав головой. — У меня не было выбора. Опустив голову обратно на плечо мужчине, она замолчала, давая тому время все переварить. И кто бы мог подумать, что спустя годы бесконечной ненависти, борьбы и издевательств они оба будут стоять вот так в обнимку и задаваться вопросом: почему же они не нашли друг друга? почему не отправились на поиски раньше? Что это: жажда вернуть былое или построить что-то новое на фоне лишения самого важного? Рядом с громадиной Виктором Криста, несмотря на свой высокий рост, все равно казалась маленькой и хрупкой. И когда она оказалась в его массивных руках, тот даже на секунду замер: побоялся, что раздавит ее своими-то “граблями”. Но нет, эта девчонка всегда была крепкой, потому и добилась побольше остальных. Если откинуть псевдоним с весьма приметной фамилией, которая уже сама по себе давала плюс "сто-пятьсот" очков к всеобщему мандражу, то и среди наемников о ней ходила неплохая слава. Не такая, как о Викторе, конечно, но все же. При всей ее двуличности до того тотального садизма, коим славился Крид, ей было далековато. И хорошо, что сейчас это не вышло боком. Мужчина покрепче прижал девушку к себе, силясь вспомнить, чем же она пахла тогда, когда он мог различать столь тонкие запахи. Сейчас он практически ничего не чувствовал, и за полгода вынужденной "глухоты", как он обзывал свалившийся на него недуг, даже воспоминания о запахах стремительно делились на ноль — видать, теперь за полной ненадобностью. Он чувствовал ее мягкие волосы под своими ладонями, сквозь куртку ощущал, как горит ее щека, а уж как у нее колотилось сердце, он понял еще когда припечатал ее к стене. Они были похожи, всегда были: два с половиной неотесанных чудовища, каждое из которых стремилось доминировать. В случае с Кристен их было полтора: по 0,75 на каждую голову. А теперь похожи и внешне: она стала блондинкой в тон цвету волос Виктора, а он обзавелся этим медно-купоросным оттенком глаз, чуть более ярким, чем у самой Кристен. И правда два сапога — пара. Крид неловко смахнул девушке слезы шершавыми пальцами. Наверняка они пахли кровью, порохом и сталью. Ну или должны были: они ведь ни к чему иному и не притрагивались. — Тебе наврали, Кристен, — глухая сиплая речь звучала почти ласково, насколько этому грубому звучанию вообще такое удавалось. Слух-то у Виктора, может, и был отменный, но вот как говорун он был не очень. Слова давались тяжело, да и он не всегда умел их подбирать и "подавать". Расскажи голосом Саблезуба детский стишок — и то будет выглядеть как гимн орды готов-некрофилов в разгар черной мессы. — Учить тебя и учить, — больше для порядка добавил он, хотя никакой строгости в его голосе и в помине не было. Крид с трудом сопоставлял А и Б: реакция Кристен поломала ему все планы. Он все подспудно ждал, что из девчонки снова покажется усатая морда Раги, что она вмажет ему рюкзаком в лоб и ногой по яйцам, и начнется потасовка, как в старые добрые времена. А тут она как-то странно плакала, причем, так, что видеть ее голову, размазанную по кирпичной кладке, не особо хотелось. “Какого хрена я вообще думаю о кирпичах?” Но Саблезуб есть Саблезуб — у него вечно в голове какая-то каша. Тем временем в мыслях самой Кристен крутилось одно: Виктор пришел именно к ней, он не пошел искать других. Он не бросил ее, не забыл о ней, как это сделала она, а взял и нашел ее. Сам. Для Кристен это было чем-то из ряда вон выходящим — даже в то, что Виктор, например, завязал бы с убийствами, было легче поверить, чем в это. Так почему же он сделал это? Очевидно, его тоже мучает этот вопрос. А еще для Крис было странным то, что Виктор не отталкивает ее, а наоборот прижимает ее к себе. Как будто и тех оружейных лет, полных пыток, крови и ужаса, никогда не было. Как будто просто встретились отец и дочь после долгой и мучительной разлуки. Это определенно что-то да значило. Крис невольно улыбнулась: не каждый день выпадает счастье крепко обнять столь ненавистную, но в то же время чрезвычайно важную и необходимую для нормальной, даже счастливой жизни рожу. Особенно когда привык думать, что она давно мертва. Виктор шевельнул рукой, аккуратно убирая голову девушки со своего плеча, чтобы та посмотрела ему в глаза. Сам наклонился чуть вперед, положил руки ей на плечи, чтоб та не сбежала ненароком, и внимательно изучал: теперь-то, когда света было поменьше, он мог не щуриться. И совершенно плевать, что на его загорелом лице эти синие глаза-точки выглядели как флуоресцентные лампы. Он просто смотрел и запоминал. Если завтра и глаза вывалятся, что у него в памяти останется? Даже внешности, дурак, не запомнит. А ведь эта девчонка — единственное живое существо на свете, которое не бросилось бежать со всех ног, узнав, что Саблезуб все-таки жив. Крис отстранилась, поддаваясь движению кридовской руки, и подняла на него взгляд. Теперь они были не просто похожи. Ну, если только он — мужчина, и она — женщина, а в остальном — как в зеркало глядеться. Его непривычно синие глаза пристально изучали ее лицо, а она — его, вспоминая при этом каждую мелочную деталь и замечая ее отсутствие. Нет, это действительно было странно... и приятно что ли: наконец-то взглянуть ему в глаза и не увидеть в них желания вогнать ее башку в стену. Виктор беззлобно улыбнулся, обнажив белые клыки, которые с годами не теряли своего товарного вида и боевых характеристик. — Чего рыдаешь, дурочка? Без Раги осталась? — хмыкнул он, вдруг вспомнив слова девушки о том, что на поле трупов ей бы не удалось сдвинуть и камня. — Забей. Обойдемся. Я же здесь. Крис опустила голову: в то, что она только что услышала, ее мозг верить наотрез отказывался. Хотя бывало такое с ним: когда она с чем-то или кем-то не справлялась, приходил Виктор и вкатывал обидчикам по полной, правда, потом и Кристен успевал по хребту надавать. Такое происходило редко, но было, да. Однако же теперь, когда перед ним стояла просто обыкновенная девчонка, которой подписаться его фамилией-то теперь уже было кощунственно, он говорит, что не бросит ее? В это верилось с трудом. Она чувствовала сомнение. — И зачем я тебе теперь? — снова к горлу подступил комок. Кристен нахмурилась, отведя взгляд в сторону. — Кто я сейчас без нее? Действительно: зачем Виктору нужна была обуза, которой теперь нельзя было даже просто так выписать затрещину? Рэйдж была для Крис источником всех ее способностей, и пока она была жива, та не боялась пораниться или ушибиться. Конечно, Крис все-таки успела задуматься о том, что же с ней такое произошло сегодня в магазине, но списала это на свой приобретенный в “Оружии” страх, который выработался в ней, когда в поле ее зрения появлялся Саблезуб. Но после того, как его губы дотронулись до ее лба, Крис замолчала — весь мир внезапно рухнул. Все, что ей хотелось сказать, моментально перемешалось в голове, спряталось в самые темные углы, словно в испуге. Этот поистине удивительный для Крид-младшей случай, вероятно, навсегда изменит ее... представление о Викторе. Точнее, убедит ее в том, что сейчас он — совершенно другой. Что с ним такое произошло? Что же, пока была жива Рага, Крис никогда не встречалась со столь опасными для нее чувствами, как привязанность, симпатия или, что еще хуже, любовь. Доминант методично убивал все, что было так или иначе с ними связано. А теперь Кристен словно бы вдохнула свежего воздуха, и, пожалуй, это был единственный плюс того, что второй личности в ее голове больше не было. — Ты только не уходи, ладно? — тихо попросила Кристен, поймав себя на мысли, что боится выпасть из этой иллюзии, если то была она. Она подняла голову утыкаясь лбом в щетинистый подбородок мужчины, и закрыла глаза. Пальцы машинально пробрались ему в волосы. Да, настолько близко к ней он никогда не был. Запах женской кожи, волос, одежды, отголоски духа того здоровенного волколака, который прятался где-то в Кристен и вечно высовывал свою усатую морду, когда не просят, — все это исчезло. В грубо скроенном мозгу Виктора еще теплились какие-то ассоциации с этим, но сейчас они никуда не годились, потому что сейчас воспринималось все иначе. Осязание рисовало совсем другую картину. “Ха, да мы пройдем с тобой через туман…” Какая-то мелкая мышца у виска инстинктивно дернулась, когда уже далеко не чужая ладонь зарылась в его спутанных волосах — теперь, когда Виктор лишился части своих способностей, он научился беречь голову. В ней еще оставались паскудного цвета глаза, и шансы потерять еще и зрение были вполне реальны. Но если раньше Виктор относился к этому совершенно наплевательски, то сейчас уже понимал — беречь надо. Чтобы понемногу запоминать. Уже было что. Кого. А уж если совсем правду-матку резать, то даже изучать заново. Отношения с кем бы то ни было у Саблезуба вообще никогда не складывались. Что до Кристен — то и подавно. Сколько раз он ей позвоночник своими когтями почесал — не сосчитать: пальцы на руках-ногах закончатся после цатого круга. Но нечто, отдаленно напоминающее человечность, в нем еще не до конца издохло, но являло себя как попало: никогда не угадаешь, когда вся эта "мягкотелость", как презрительно ее называл Виктор, поднимет голову. Сейчас, похоже, эта штука стояла у него в голове в полный рост, да еще и стул подставила для пущего эффекта. Занятно, когда тебя поимела твоя же голова, но об этом позже. Пусть Кристен объяснит: она больше на человека смахивает. — Нескоро ты от меня избавишься. "Романтика" и "Саблезуб" вообще никак и никогда не сочетались, поэтому прелюдий и прочей подобной ерунды Крид устраивать не умел. Его поцелуи всегда были грубоватыми, даже животными, требовательными и крайне эгоистичными. Такими же "собственниками", как и он сам. Какое-никакое душевное тепло и привязанность (учитывая, что в небогатом словарном запасе этого маньяка таких слов отродясь не бывало) он тоже был не способен выразить. Это всегда больше напоминало расстановку меток "мое". Но и оторваться не мог: за все те годы, что они с Кристен провели вместе и порознь, он никогда не смотрел на нее с такого ракурса. Ну, не буквально, конечно. Но что-то там с ней крутить — такой мысли вообще не возникало, до недавней минуты. Конечно, над темой "отцовства" Виктор еще мог приколоться, но, кажется, он опять подменил одно понятие другим. Для его слаборазвитой души это было вполне нормально — по крайней мере, сам о себе Крид думал примерно так, разве что словечками попроще. С другой стороны, уж Крис-то его неплохо изучила за все эти годы. Лучше, чем кто-либо. Даже лучше придурка Джимми, с которым Виктор бок о бок проработал столько лет. Уж она-то сможет ему объяснить, что же он такое чувствует в себе, безжалостный монстр по прозвищу Саблезуб. А для самой Кристен все это было не просто непривычно... Это было странно. Ей было очень сложно поверить, что перед ней — действительно тот самый неугомонный, битый на голову маньяк, который превратил всю ее жизнь в кровавый кошмар, который притрагивался к ней только кулаками и иногда когтями, чтобы выпотрошить кишки. И который никогда не называл ее по имени: просто безликая субстанция с маркером "убить при любой попавшейся возможности". Может, это и правда была всего лишь ее личная фантазия, где она всеми фибрами души желала перемирия с Виктором и банального спокойствия хотя бы на пару минут? Или перед ней просто вовсе не Крид? Да кто этот мужчина с неестественно синими глазами, без здоровенных когтей и без какого-либо намека на животное чутье? Что это за мужик, который вместо того, чтобы хорошенько вмазать ей по голове и напомнить о том, чего она не должна забывать, стоит, крепко ее обнимает да еще и, мать его, целует? Да он даже не похож на Виктора! Крис поймала себя на мысли, что ей снова захотелось разрыдаться, взять что-нибудь увесистое и зарядить этому проходимцу так, чтобы разошелся по швам и никогда больше не притрагивался к ней. Виктор умер полгода назад. Неужто кто-то возомнил себя им и претендует на его место? Но нет. Требовательный поцелуй был свидетелем тому, что все реально. Впервые в жизни, наверное, у Кристы появилось ощущение, которое она раньше расценивала как своего рода погоню за неуловимой и неубиваемой добычей. Сейчас же ей хотелось, чтобы эта "добыча" держала ее за руку. “Если я сдохну, то только от твоей руки,” мысленно заверила Виктора Кристен, но вслух так и не решилась ему в этом признаться: ей было то ли страшно, то ли стыдно ему говорить о таком. С самого своего появления в “Оружии” и по сей день ей не встречались соперники, с которыми она не могла бы справиться. А если такое и происходило, она все равно умудрялась давать какой-никакой отпор. Как будто бы оттачивала на них свои навыки, готовила себя именно для него, Виктора, чтобы только он мог закончить эту бессмысленную и сидящую в печенках борьбу. Какая странная форма привязанности, однако. И даже если после всего, что сейчас произошло, грызня между ними двумя начнется заново, Кристен никогда об этом не пожалеет, потому что без нее ее жизнь действительно не имела никакого смысла. Без борьбы за существование, без соперничества, без осуждающих подзатыльников, без самого Виктора... — Идем домой, — Крид, выпустив девушку из своих объятий, тут же схватил ее за руку, и та сглотнула. Нет, вовсе не из страха, а от осознания, что тот самый момент, которого она когда-то страстно желала, пока доминант того не ведал, наконец-то настал, и как сказал Виктор, бояться ей сейчас было нечего. Но в голову все равно закрадывалось сомнение, расплываясь по мыслям словно капля йода в воде: сколько он продержится в этом состоянии? сколько времени он будет готов оберегать бесполезный для себя кусок мяса? Но чтобы не отвечать на эти вопросы так, как Крис привыкла на них отвечать, она покрепче сжала здоровенную кридовскую ладонь. — Никогда больше не уходи, — одними губами шепнула ему она, на секунду прикрыв глаза. И то ли ужас, то ли безмерное удивление заставило ее внезапно их распахнуть: в темной пучине сознания на нее смотрели бледно-янтарные глаза доминанта.***
Эпилог
Странно осознавать, что тебя не хочется терять. Странно вообще воспринимать тебя именно таким и всячески уговаривать себя на мысли, что это действительно ты, а не кто-то другой. Ты ведь сам наверняка уже понимаешь, что значит быть брошенной на произвол судьбы собакой с переломанными лапами и вырванными зубами, да? И тебе, как ни странно, тоже нужен кто-то, правда? Так вот, теперь ты знаешь, что у тебя есть та, которой ты нужен больше, чем что-либо еще, а я знаю, что у меня есть тот, кто всегда придет за мной, где бы я ни находилась. И чтобы это понять, нужно было поверить в то, что мы мертвы. В том числе и друг для друга. И несмотря на все, что ты делал, во что бы ты ни превратил мою жизнь и каким бы невыносимым или снисходительным по отношению ко мне ты бы ни был, я все равно буду любить тебя.