Путь

— Мой принц, — говорит Жойен, а его так трясёт от холода — от холода ли? — что выходит невнятно. Но Брана пугает не только это; Жойен никогда не называл его так, только Мира. Всё теперь по-другому: Бран никогда особенно не задумывался о его предсказаниях, подробно описанные «зелёные сны» не вселяли дрожь, а тут всего лишь одна фраза, всего лишь «мой принц» — и ему страшно. Мира держит брата под мышки так, что его ноги касаются земли, но когда она отпускает его всего на секунду, колени у него подгибаются, он плюхается в снег, как куль, и сил у него хватает лишь на то, чтобы немного повернуть голову. — Путь… — Жойен кашляет, — путь заканчивается, — обретя дыхание, продолжает он своим монотонным и вечно серьёзным голосом, — для меня. Бран хочет, чтобы он перестал говорить эти ужасные вещи, но сам он почему-то не может связать и пары слов, только прикладывает пальцы к губам Жойена — холодным, начинающим синеть губам, — нехитрым жестом прося его прекратить. И тот затихает, а Бран всё не отнимает пальцев, но кожа под ними стремительно ледянеет. Ещё недавно Жойен нёс его на руках, забрав у Ходора, — недолго, правда, но даже это было так необычно, потому что всегда казалось, что младший Рид не в силах поднять ничего тяжелее сети. Бран уже смирился с тем, что лишился ног навсегда, но сейчас он хочет этого больше, чем когда-либо: снова встать, чтобы поменяться с Жойеном местами, чтобы понести его дальше, потому что если их пути суждено закончиться так, пусть уж лучше он никогда не кончается. Облачко пара, то и дело вырывающееся изо рта Жойена, с каждым выдохом всё меньше. — Мой при… — Нет, — умоляет Бран, — не называй так меня, прошу. Это невыносимо. — Мой, — повторяет Жойен, и Бран ждёт, как он продолжит — господин? Друг? Брат? Но Жойен молчит, пока не становится ясно, что это короткое слово так и останется само по себе. Губы под пальцами Брана дрожат. Снег заметает следы, ожидая новых.