И снова о референдуме

В том, чтобы очнуться от ведра холодной воды, вылитой на голову, нет совершенно ничего приятного. Особенно если твои руки, как оказывается спустя несколько полубессознательный мгновений, скручены над головой, и ты практически висишь на них, упираясь коленями в пол. Скотт поморгал, сгоняя с ресниц влагу. Получалось не очень хорошо, вода текла с волос за шиворот и по лицу, холодными струйками заползая под воротник. Потом пришла боль в запястьях, Скотт зашипел и дёрнулся, чтобы тут же убедиться, насколько бесполезны попытки освободиться. Узлы, судя по всему, были затянуты на совесть, и пальцев Скотт, в отличие от запястий, не чувствовал. Он поднял голову и попытался сфокусировать взгляд на смутной фигуре, стоящей перед ним. – Очнулся, – услышал Скотт и наконец разглядел, кто это. Артур аккуратно поставил ведро рядом и поглядел на Скотта сверху вниз. – Какого хуя? – ласково осведомился Скотт. Страха он не ощущал. Не то чтобы у них в семье было обычным делом ловить брата, вырубать и связывать, но Скотт был сейчас больше зол, чем испуган. Артур не ответил, перевернул ведро вверх донышком и уселся на него, так что его глаза оказались теперь вровень с глазами Скотта. Тот подвигал челюстями, проверяя, все ли зубы на месте – кроме, мягко скажем, не слишком приятных ощущений в запястьях, болела правая скула. Артур молча наблюдал, облокотившись одной рукой о колено и уложив подбородок на ладонь этой же руки. То ли ему доставляло удовольствие тянуть время и нервы Скотта, то ли он просто не знал, что сказать. То ли ждал чего-то. Скотт попробовал подняться с колен – руки тянуло уже невыносимо, и он попытался хоть как-нибудь ослабить напряжение. Артур, всё так же не говоря ни слова, протянул руку и с силой нажал Скотту на плечо, не позволяя встать. Ослабевшее тело подчинилось, и Скотт разозлился ещё больше. – Так, блядь, – сказал он. – Что за хуйня? Артур крепко ухватил Скотта за воротник и процедил ему прямо в лицо: – Ты меня сильно разозлил. Скотт на мгновение опешил, а потом расхохотался. – Ты ужастиков пересмотрел? Что за дерьмовый пафос? Артур недовольно дёрнул уголком рта и разжал пальцы. Скотт тут же воспользовался этим, чтобы снова попытаться встать, правда, тут же пожалел – стоять в полусогнутом состоянии оказалось намного неудобнее, чем опираться на колени. Он опустил руки перед собой, с трудом просунув между ними голову, и выпрямился. – Развязывай уже, меня не возбуждают игры с элементами БДСМа, – сказал Скотт, почти ткнув связанными кистями рук в грудь Артуру. Тот отступил на шаг, поглядел всё так же зло и тяжело ответил: – Это не игра, братишка. Скотт вздохнул и закатил глаза. – Мой брат дебил, – сообщил он потолку. – Он с чего-то вдруг решил, что сможет меня испугать. – Я не пытался тебя пугать, – ответил Артур и обошёл Скотта, скрывшись у него за спиной. Скотт повернул было голову, но не успел ничего разглядеть – заскрипел какой-то механизм, и руки Скотта несколькими рывками дёрнуло вверх. Он снова почти висел, на этот раз упираясь в пол не коленями, а пятками. – Я знаю, что пугать тебя бессмысленно, – сказал Артур, оставаясь вне поле зрения Скотта. Тот длинно выругался. К злости примешалось противное чувство собственной беспомощности. Артур, похоже, окончательно рехнулся, что грозило не слишком приятным результатом всей этой истории. Скотт исхитрился и всё-таки повернул голову, зацепившись прядью волос за пуговицу на рукаве, но толку с этого было мало – Артура он так и не увидел, хотя и слышал прекрасно всё, что тот говорит. – Но я так же хорошо знаю, – вещал Артур, – что и к разумным доводам ты тоже не прислушаешься. Поэтому я решил применить более суровые методы. Он снова обошёл Скотта и встал перед ним, напоказ помахивая длинным и даже с виду острым ножом. Скотт скривил губы в усмешке. – И что же ты пытаешься до меня донести своими суровыми, – слово «суровый» Скотт протянул с максимально возможной издёвкой, – методами? Артур потрогал пальцем кончик ножа и сказал, не глядя на Скотта. – Ты думал, что сможешь вечно шантажировать меня своим уходом? Думал, что я так и буду терпеть твои бесконечные угрозы? Думал, что тебе всё дозволено? Артур говорил всё громче, совершенно явно взвинчивая себя своими же словами. Скотту как-то внезапно перехотелось улыбаться. – Брат, – гораздо более мягче, чем до этого, сказал он. – Ты это серьёзно сейчас? Артур мрачно кивнул. – Куда уж серьёзнее. Он подошёл ближе к Скотту и заглянул ему в глаза, хмурясь с непонятным выражением. У Скотта запершило в горле, и он сглотнул, борясь с кашлем. Только в этот момент ему стало по-настоящему страшно – когда он увидел в глубине зелёных глаз Артура тускло тлеющий огонёк безумия. Артур провёл кончиками пальцев по щеке Скотта – тот невольно дёрнулся, и Артур нехорошо оскалился. Уже без всякого подобия нежности он расстегнул куртку и рубашку Скотта. – Ты мой, и я не позволю тебе никуда уйти, – глухо сказал Артур. Скотт со свистом втянул воздух сквозь зубы, когда острие ножа коснулось его кожи. Артур двигал ножом медленно, аккуратно, словно вырисовывал какую-то картину, и даже не глядя, Скотт точно знал, что именно тот вырезает. Свой чёртов британский флаг. – Клеймо решил поставить, ублюдок? – тяжело дыша, спросил Скотт, когда Артур закончил. – Могу и клеймо, – равнодушно ответил Артур, разглядывая дело своих рук. – Будешь рыпаться, выжгу. Он коснулся пальцем свежих ран Скотта, и тот снова зашипел от боли. Артур обвёл края порезов, размазывая кровь, а потом поднёс руку к губам. Скотт смотрел, как Артур слизывает с пальцев кровь – его кровь, – и судорожно дышал, раздувая ноздри. – Блядский извращенец, – сказал он, не разжимая зубов, так что получилось скорее шипение, чем ругательство. Артур улыбнулся, наклонился к нему и легко коснулся его губ своими. Скотт еле сдержался, чтобы не укусить или не плюнуть. – Ты мой, запомни, – шепнул Артур в его губы.