Плохие вещи

Ещё не успев постучать в дверь Мишиного трейлера, Дженсен чувствует запах. Он ему знаком и незнаком одновременно. Он острый, сладко-пряный и доносится точно из трейлера — Дженсен даже специально отходит на пару шагов и принюхивается, а потом распахивает дверцу, забывая, что собирался стучать. Сладкий дым наполняет помещение. — Так и знал, что ты покуриваешь на досуге, — Дженсен негромко смеётся, от его фразы Миша приподнимает голову, которая до этого покоилась на спинке дивана и фокусирует на нем слегка расплывающийся взгляд. Затем Миша широко улыбается. — Есть такое, — отвечает он и подносит ко рту руку с тлеющим косяком, который Дженсен не заметил с самого начала. — Ты хотя бы дверь закрывал, — укоряет он и щёлкает задвижкой. — Может, я тебя ждал? — хмыкает Коллинз и хлопает ладонью по дивану рядом с собой. Дженсен плюхается, тянет руку к Мише, намереваясь вытащить косяк из его рта. Кажется, последний раз он курил травку, когда ему было двадцать. Хотя нет, вспоминает он, несколько позже, но, в любом случае это было давно, а сейчас его рабочий день окончен, так что он не видит препятствий, не позволяющих ему раскурить косячок на пару с Мишей. Тем более, что именно в его компании это действительно представляется интересным. Но Миша вместо того, чтобы поделиться, протягивает ему новый. — Сказал же, что ждал тебя, — поясняет он в ответ на поднятую вверх бровь. — Ты не знал, что я приду, — Дженсен щёлкает зажигалкой. — Это ничего не меняет, — Миша качает головой и вновь затягивается дурманящим дымом. Дженсен делает то же самое. Поначалу Дженсен ничего не чувствует. В горле немного першит, он даже закашлялся, но Миша это никак не комментирует. Он вообще сегодня молчалив, хотя его молчание довольно уютное. Дженсену нравится такая тишина. Вернее, у Коллинза играет настолько приглушённая музыка, что Дженсен слышит её, лишь когда расслабленно устраивается на диване, вперяя взгляд в потолок. Музыка немного вводит его в транс, мелодия ритмичная и без слов, но Дженсен ждёт какого-то особого эффекта, а ощущает лишь совсем лёгкую головную боль, которую, в принципе, можно списать на дневную усталость. Потом он внезапно обнаруживает себя на Мишиных коленях, целующим его пальцы, которые ласково оглаживают лицо Дженсена. Миша тихонько смеётся и что-то напевает. Его пальцы нежно проходятся по коже, не дотрагиваясь до губ, но Дженсен сам тянется за ними, приникая в поцелуе, и чувствует затылком и щекой Мишино возбуждение. "Какого чёрта здесь происходит?!" — думает Дженсен и озвучивает Мише эту мысль, однако выглядеть грозным у него не выходит — улыбка портит всё дело. — Ты целуешь мои пальцы, — хихикает Миша, но не убирает свои руки от его лица, а наоборот, словно смелеет в поглаживаниях, и его нажатия на скулы, брови и челюсть становятся ощутимее. — Как я оказался на твоих коленях? — Дженсену кажется, что Мишино лицо сверху — это всё, что он может видеть. Оно окружено каким-то светящимся ореолом, и из-за этого света ему не разглядеть окружающую обстановку. — Сполз, — Мишин голос хриплый, такой, словно сейчас он вновь играет Кастиэля, и Дженсен вдруг чувствует, что эти легкие поцелуи влияют не на одного Мишу. — Я хочу делать с тобой плохие вещи, — снова напевает Миша, теперь уже задерживая ладонь на губах Дженсена, который осознает, что его язык полизывает солоноватую кожу пальцев Миши, хотя это ещё не те эротичные обсасывания, которые он представляет. — … плохие вещи, — поёт Миша и сбивается с ритма, когда чувствует, как кончик языка Дженсена проникает между его средним и указательным пальцами, щекоча кожу у их сочленения. Он всхлипывает и чуть зажимает между пальцами этот юркий язык, проводит по его длине и всё-таки вставляет пальцы Дженсену в рот, который тут же втягивает их вовнутрь. Он жёстко засасывает их, упруго гладя языком чуть шершавые подушечки, а потом прикусывает зубами и вдруг оказывается скинутым с колен прямо на пол, как шелудивый кот. Он ударяется затылком, но оглушительно смеётся, к тому же через пару секунд Миша сползает к нему и нависает сверху. У Миши серьёзное лицо. — Плохие вещи. С тобой, — шепчет он, сближая их лица. На губах Дженсена всё ещё танцуют отголоски смеха, когда к ним прикасаются Мишины губы. Дженсен томно выдыхает, отвечая, притягивает Мишу к себе, выгибаясь в кольце его рук, чтоб как можно в большем количестве мест иметь контакт с Мишиным телом. Его скручивает от желания, когда их бедра сталкиваются в мучительном давлении друг на друга, в голове что-то взрывается, а в кровь впрыскиваются все гормоны счастья, и ему не хочется ничего больше, кроме как тереться об Мишу и слизывать с его рта короткие вздохи. Он чувствует, как Мишина рука ползёт по его телу вниз, оглаживая бок. Она горячая, прожигает до самых костей, и когда она наконец накрывает его пах, Дженсен невнятно сдавленно стонет, раскидывает ноги в стороны, чтоб Мише было удобно устроиться между ними. Миша впивается поцелуем в его горло, но Дженсен почему-то уверен, что там не останется следов. Миша тяжело дышит, его руки работают ловко, потирая, сдавливая и двигаясь в нужном темпе. — Странная была трава, — Дженсен задыхается ощущениями, подбрасывает бедра вверх, толкаясь в быстром ритме, из его горла то и дело вылетают настолько жалкие всхлипы, что в любое другое время ему стало бы стыдно, но сейчас всё равно. — У меня никогда не было такого эффекта. — Здесь важно ещё и окружение, в котором ты это делаешь, видимо, я хорошая компания, — хрипота в его голосе действует на Дженсена одуряюще, а огромные расширенные зрачки переводят желание на другой уровень. — Хочу отсосать тебе, Миш, дай мне свой член. Миша смеётся, но не перестает двигать рукой. — Сегодня плохие вещи с тобой делаю я. Дженсен резко выдыхает, когда Миша снимает с него обувь и джинсы. Он понимает, что одежда мешает, что её нужно снять, но шевелиться совершенно лень, и Дженсен совсем не против того, что Миша ведёт. Миша оголяет его бёдра и берёт член в рот, заглатывая сразу глубоко, упирая головку в горло. Дженсен вскрикивает, но не успевает насладиться этим, потому как Миша почти сразу же оставляет член в покое и сползает ниже, широко разводя ноги Дженсена, суёт свой нос меж его ягодиц, тычется туда горячим языком, лижет и проникает. У Дженсена нет сил на стоны. Ему кажется, что всё это длится уже как минимум несколько часов, хотя в действительности гораздо меньше. Время становится тягучим, а влажный и упругий язык в его промежности заменяется пальцами. Миша растягивает его одной рукой, другой одновременно помогая себе выбраться из штанов. Наконец ему это удаётся, и он приникает к его уху, дотрагивается мокрыми губами, шепчет: — Ты, кажется, хотел мой член? Дженсен смотрит в его горящие глаза, он почти не понимает, о чём его спрашивают, кивает на автомате и откидывается обратно на пол, позволяя делать с собой всё, что угодно. Даже самые плохие вещи. Момент проникновения проходит мимо него. Не то чтобы он не чувствует боли, она есть, но его тело настолько расслабленно, что он осознаёт происходящее, только когда Миша начинает медленно двигаться. Тогда же понимает, что, оказывается, теперь он лежит на боку, его щека скользит по полу, а Миша пристроился сзади и льнёт бёдрами к его ягодицам при каждом плавном толчке. Он держит одну его ногу согнутой и на весу, а его яйца начинают шлёпать Дженсена по заду, как только Миша ускоряет движения. Дженсен не знает, использовал ли Миша смазку, есть ли презерватив на его члене… Его не волнует всё это, он лишь хочет, чтоб Миша вбивался в него сильнее. — Быстрее, — выдыхает он и надеется, что Миша расслышит это слово за их совместными стонами и хрипами. — Дженс, — Миша громко стонет ему на ухо, отпуская его ногу и обхватывая член. Их бёдра сталкиваются все быстрее. Оргазм затопляет Дженсена совершенно неумолимо. Он жалобно хнычет, закусывая губу и хватаясь рукой за Мишино колено. Сперма выплёскивается на пол. Он приходит в себя через километры времени. Миша уже несомненно кончил — его сперма начинает подсыхать на коже Дженсена, и тот со стыдом осознаёт, что пропустил момент его оргазма. Но Миша выглядит слишком довольным и удовлетворённым даже с закрытыми глазами, так что совесть не грызёт Дженсена. Он с трудом поднимается с пола, ощущая себя медузой, выброшенной на берег. Он желе, его мышцы — желе, и мозг тоже желе. Он плетётся в ванную смывать с себя следы их страсти, думая, как бы не растечься лужей по дороге. Когда он возвращается, Миша уже сидит на диване, впрочем, не натянув на себя брюки, а наоборот, скинув футболку, которую не снимал в процессе. — Дженс, — они оглядывают друг друга с ног до головы, потому что несмотря на случившийся секс, они не видели сегодня полностью обнаженных тел друг друга так, как видят сейчас. — Ты в порядке? Я был, наверное, слишком… — Миша улыбается ему неуверенной улыбкой, которую мало кому показывает. Дженсену хочется смеяться. — Ты делал со мной хорошие вещи, — всё-таки не выдерживает и прыскает он, умудрившись выделить голосом слово "хорошие". — А теперь сделай ещё одну: скажи, что у тебя здесь есть еда!