Обычный день из жизни Блюмейн

      Солнце приближалось к зениту. Тишину бутика разразил бой часов. Один…. Два…. Одиннадцать…. Рыжая единорожка подняла голову и огляделась. Она опять уснула за работой…. Последнее время ей все меньше удавалось выспаться. Синяя с голубыми прядями грива упала на глаза и, резко тряхнув головой, пони «уложила» ее как обычно. Кусочки ткани мягко засветились оранжевым светом. Бумажная выкройка вместе с объемным пакетом исчезли в седельной сумке. Туда же полетели и кусочки ткани. Сама сумка заняла свое место. Обычно на этих сумках застежка в виде кьютимарки. Но здесь была простая большая пуговица с четырьмя дырками. Медленно кобылка подошла к зеркалу. Голубые грива и хвостик со светлыми прядями, рыжая шерсть…. Белая задняя ножка и пустой бок. Довольно необычно для ее возраста. Нет, пони не была старой, но ее вполне можно было считать взрослой. Отсутствие кьютимарки не смущало никого. Кроме самой кобылки…       Снова тряхнув гривой, она быстро убежала из бутика и бежала до тех пор, пока не оказалась на светлой поляне в лесу. Здесь она расстелила большое покрывало и легла на него. Ветер приятно обдувал мордашку, перебирал шерстку и гриву. Самое время помечтать…. Блюмейн резко перевернулась на спину, поджав копытца. Облака были настолько пушистыми, что она пожалела, что родилась не пегасом. Именно они могут взлететь вверх, окунуться в эту пушистость, понежиться в ней. Это так прекрасно. Даже заклинание, позволяющее ходить по облакам, не могло заменить всех этих ощущений. Мимо пролетели два пегаса-близнеца. Сине-зеленые. Тот, что был темнее, своим громким голосом вырвал единорожку из мечтаний. Его слов понять было невозможно, но для Мейн они прозвучали как «пора работать». Распаковав выкройки, ткань и тот самый объемный мешок. Вставилась нитка в иголку и быстро застрочила блестящая палочка. Бесформенные кусочки стали приобретать очертания маленького грифона.       - Вот ты где. – Мягкий голос снова выдернул кобылку из эйфории. Но в этот раз она была не против. Открыв глаза, она увидела бежевые копытца. Чем выше глаза, тем мягче становилась улыбка. Зеленая шерсть, черная как смоль грива, уложенная в ирокез. Лошадка вскочила и кинулась на жеребца. Она крепко обнимала своего особенного пони, зарываясь носом в гриву.       -Я соскучилась. Смотрела на облака и вспоминала, как приятно их трогать. А у меня только синтепух и тот для набивки. – Пони лягнула мешок, и тот легко отлетел на другой край одеяла.       -Ты сегодня снова заработалась. – Улыбнулся жеребец, немного ошарашенный столь бурной реакцией единорожки. Он снял свои седельные сумки и положил их на покрывало, после чего расправил крылья, разминая их. – Я поесть принес. Думал, ты снова в мастерской…       -С меня вечером пирог. – Зеленые глаза единорожки загорелись как у голодного чейнжлинга. В принципе, сравнение было вполне правдивым, поскольку как эти перевертыши лезут в чужую душу, так и Мейн сейчас попыталась залезть в чужую сумку. Однако жеребец, смеясь, ее отодвинул.       -Погоди, любопытная моя. Сначала убери всю работу, пока иголка случайно не воткнулась кому-нибудь в круп.       -Я мигом. - Торопливо единорожка затолкала все назад в сумку. Даже забыв о магии.       -Приятного аппетита… - Сказал пегас, раскладывая на покрывале вкусняшку.       -Генри… Я люблю тебя… - прошептала пони, вновь обнимая жеребца. – Мой пушистик….