Уходя и возвращаясь

Шепард отчетливо помнила эту боль. Когда тело в конец отказалось подчиняться, сердце – биться, разум – думать. Все вмиг отключилось, предоставляя ее физической агонии, разрывающей тело, кажется, до самых молекул. Она ощущала, как в ней нагревались и плавились имплантаты, как вслед за этим отключалась та или иная часть тела, будто ее никогда и не было. Сначала отнялись ноги – и тем лучше, вряд ли от них осталось что-то похожее на конечности, затем стало больно дышать, будто и без этого было мало проблем. Тогда Шепард подумала: вдруг кто-нибудь снова решит ее воскресить? Если, конечно, соберет ее тело по кусочкам. Раньше она тоже думала об этом. Перед суицидальной миссией. Тогда никто не знал, что ждет впереди, как, прочем, и сейчас. Известно было одно: победа или смерть. Но, видимо, героям никогда не дают спокойно умереть. Воскрешают и все. Не спрашивают, нужно было ли это самому герою? Хотел ли он этого? Просто вручают очередное невыполнимое задание и с облегчением вздыхают, что теперь им самим не придется нести эту непосильную ношу на своих хрупких плечах. Нет, Шепард определенно хотела жить, но героям свойственно умирать, и если Вселенная так распорядилась, то кто бы это ни был, мертвым всегда место среди мертвых*. Дело было сделано – Шепард уничтожила синтетиков, в число которых входили и Жнецы, взорвав бомбу на «Цитадели». Погибли и геты, и любимая командой «Нормандии» СУЗИ, но иногда жертвы были необходимы. Дело было сделано, но покой не приходил. Капитан ощущала боль. Конечно, она чувствовала ее почти всегда – имплантаты все же не так хорошо прижились в ее теле и иногда напоминали о себе раздражением нервных рецепторов, заставляя невольно привыкнуть и научиться не обращать внимания. Но когда боль отчетлива, ее невозможно игнорировать. Так было вначале. А затем пришла тишина. Пустота. Спокойствие. Шепард чувствовала, что лежит и вполне себе ощущает собственные конечности. Несколько минут (или прошли часы?) она не шевелилась, затем медленно, неуверенно открыла глаза и огляделась. Перед глазами все плыло, но затем взгляд сфокусировался, предоставляя всю картину окружающего. Вокруг капитана клубился туман, но не тот темный и цепкий, что она так часто видела в своих кошмарах. Туман был белым, похожим на облака, обволакивающим и успокаивающим. Шепард показалось, что дотронься до него и почувствуешь мягкую перину, на которой можно расслабиться и отдохнуть. Она уже протянула руку, стремясь убедиться в этом, но тут ее взор упал на стоящий впереди круглый стол. Он был похож на те, что обычно стояли в барах и приветливо переливались цветами радуги от падающих лучей прожекторов. Шепард, опираясь о пол (которого, кстати, она так и не увидела – под ней просто бегали серые дымки), медленно поднялась, все еще не до конца поверив, что недавно потерянные конечности опять при ней. Она неуверенно шагнула вперед, взором осматривая все вокруг. Туман расступался перед ней, но капитан так и не смогла ни дотронуться до него, ни рассмотреть, что еще скрывается за ним. Она достигла стола и коснулась его. Вопреки ее предположениям, он не растворился, не исчез и не попробовал трансформироваться в Жнеца и напасть на нее. Это был лишь стол. Холодный и настоящий. Капитан оглянулась вокруг, пытаясь понять, где она, что здесь делает и как сюда попала. Не то чтобы она была не рада прекратившейся агонии, но, кто знает, вдруг где-то там на Земле армия Жнецовских отродий нашли ее измученное тело (если оно, конечно, сохранилось), поместили ее разум в гигантского Жнеца, и теперь Шепард-Жнец летает по всей Галактике и уничтожает все живое. Какая бы вышла ирония. - Прекрати думать, - кто-то резко прервал ее мысли, и капитан вздрогнула от неожиданности. Голос был знакомый. Он вырвался из закоулков ее разума, души – оттуда, где она хранила все потерянные голоса, которые теперь уже никогда не смогут зазвучать вживую на Земле. - Тейн, - капитан оглянулась. Тейн Криос стоял за стойкой появившегося из ниоткуда бара и со спокойным и вовсе не удивленным, как у Шепард, видом тщательно вытирал белой тряпкой огромную стеклянную кружку. - Шепард, - дрелл кивнул, на секунду прервавшись от своей работы, а затем снова начал тереть стеклянный предмет, видимо желая проделать в нем дыру. Капитан уже было хотела задать очевидные вопросы из ряда: «Где я и что здесь делаю?», но осеклась, увидев, как белая пелена отступает, и за ней появляются еще несколько столов, стулья, а стойка бара увеличивается в ширине. Пола все так же не было, как и стен, дверей и других предметов, создавая ощущение, что все они просто парят в пустоте. - Я умерла? – спрашивает Шепард, и собственный голос кажется ей далеким и измученным. - А ты как думаешь? – подхватывает Тейн, ставя кружку на стойку бара. Раздается глухой звон соприкосновения стекла с металлом, и дрелл переводит внимательный взгляд на Шепард, сразу забывая о стеклянном предмете. - Наверное, умерла. Ты ведь мертв, - констатирует капитан, но выводы ей кажутся совсем не обнадеживающими. Тейн смотрит на нее таким взглядом, будто она спросила, мужчина ли он, а в дополнение к доказательству попросила снять штаны. Шепард в очередной раз спрашивает себя, происходит ли все это на самом деле, или только кажется, или, может, на ней давно в лаборатории ставят опыты и лишь заставляют видеть этот дурацкий сон. Она оглядывается по сторонам, но больше ничего из тумана не материализовывается за время ее разговора с Тейном. Самое время было бы спросить, как он, что чувствует, и что там – по ту сторону? Счастлив ли он? И неважно, сон ли это, явь – от слов Криоса Шепард стало бы легче. Дрелл будто читает ее мысли и молча берет стакан из-под стойки и так же молча наливает в него какую-то жидкость, которую Шепард выпивает залпом и затем чувствует, как вязкая теплота медленно разливается по всему телу, отчетливо говоря, что да, черт возьми, это вполне реально. - Я в порядке, - говорит Тейн, - болезнь уже не мучает, - он ухмыляется. - Это хорошо, - констатирует Шепард, не зная, что ответить, а потом вдруг добавляет с ноткой спокойствия, - я отомстила за тебя. - Я знаю, - дрелл благодарно кивает и расползается в улыбке, - спасибо. Капитан хочет спросить: «За что?», но слова комом застревают в горле, и она с силой сжимает в руке пустой стакан, вспоминая, почему вдруг оказалась в баре. Мы. Мы договорились. Если что вдруг. Встретиться. В баре. Гаррус. Мысли проносятся в ее голове роем обезумевших пчел, задевая каждую клеточку. Она вновь оглядывается, но нового не видит ничего. Туманная пелена, столы, стулья, бар, смотрящий на нее Тейн и больше ничего. Значит, он жив. Значит, «Нормандия» выбралась. Значит, они и правда победили. Значит, она приняла тот факт, что мертва. - Ты так думаешь? – подает голос Тейн, снова наполняя ее стакан. - Что? – тупо переспрашивает Шепард, залпом выпивая и вторую порцию. - Ты думаешь, что ты умерла, - дрелл переводит взгляд на стеклянную кружку, все так же стоящую на стойке, и делает вид, что все его внимание сконцентрировано на ней. - А разве нет? – горько ухмыляется капитан, недоумевая, что сказать еще. Сердце делает резкий скачок и разбивается где-то внизу. Гаррус теперь остался один. Она к нему не вернется. Эта мысль, словно зуд, поселяется в голове, заставляя все время думать, размышлять, расчесывать до крови. - Кто ты, Шепард? – задумчиво спрашивает Тейн, переводя на нее взгляд. - Незнакомцу я бы ответила, что мне 17, и что я сумасшедшая**, - парирует капитан, создавая тень усмешки, и пытается улыбнуться. Выходит плохо. - В этом тебе нет равных – в сумасшествии, - соглашается Тейн, - но все же, Шепард, кто ты? Он смотрит на нее с интересом, с надеждой, и в почти черных глазах капитан видит уверенность и спокойствие. Это не тот Тейн Криос, каким он был раньше, теперь он не готов убивать и проливать кровь. Этот Тейн с радостью бы принял мирную жизнь, но Шепард так до конца и не была уверена, что знала его так хорошо, чтобы судить об этом. Она вздыхает, несколько раз моргает и говорит: - Я та, кто помогла спасти Галактику, - просто и без доли гордости и геройства, будто говорит о погоде. - Нет, ты не помогла спасти ее. Ты спасла ее, - перебивает дрелл, - а еще? - Еще? – вскидывает бровь Шепард: она не задумывалась об этом «еще». Кругом восхваляли ее героизм, не давая ступить и шагу и выкидывая все мысли из ее головы. Видят Всевышние – Боги, духи, кто угодно – ей это не было нужно, она просто делала, что полагается: воевала и спасала жизни. Шепард на всякий случай оглядывает себя, будто ища на своем теле подсказку, и только сейчас замечает, что она одета в свою старую броню, в которой ее когда-то выбросило в открытый космос. Где она первый раз умерла. Сколько всего после этого случилось, столько, что не упомнишь. Кажется, это было так далеко, как прошлая жизнь. В какой-то степени это так и было. И снова в ее голове всплывает образ Гарруса, потерянный и пустой. Будет ли он искать смерти или сможет все пережить? Когда кругом достают репортеры, а друзья пытаются приободрить и успокоить, тем самым только раззадоривая боль, становится трудно жить, трудно до безумия. Сердце Шепард снова болезненно сжимается, и она чувствует, как по щеке сейчас побежит слеза, сорвется вниз, ударится о стойку бара и разобьет данное капитаном Гаррусу обещание. Не давая этому случиться, Шепард вытирает тыльной стороной ладони выступившую слезу и отводит в сторону взгляд. - Нет, Шепард, - Тейн видит представленную картину и обрывает ход мыслей капитана, - ты женщина, которая любит и больше всего хочет быть с любимым человеком. В данном случае с турианцем. Шепард горько усмехается и пододвигает к себе стакан, который оказывается снова наполненным, задерживает на нем взгляд и, вздохнув, двигает обратно. - Так и есть, - соглашается она. - Война окончена, капитан, - подхватывает Тейн, - наслаждайся жизнью. Шепард снова хочет задать очевидный вопрос, но он комом застревает в горле. - Разве я здесь не для того, чтобы кого-то спасти? – вместо этого шутливо поизносит она. - Может быть, - на миг задумавшись, отвечает дрелл. Повисает неловкое молчание. Хотя, похоже, неловким оно выглядит только для капитана – Тейн Криос с совершенно невозмутимым видом продолжает протирать стойку бара, не придавая ничему серьезного значения. Белый туман все так же столпами нависает вокруг и, кажется, абсолютно не думает отступать. Поняв, что разговор, что бы он ни значил, зашел в тупик, Шепард решает снова попытать счастья прикоснуться к белой пелене. Отступив от бара и поборов мысль «А что, если я сейчас отвернусь, и все исчезнет?», она медленно начинает двигаться в сторону ближайшего стола, рядом с которым клубится туман. Вопреки всему, картина не меняется, пелена не пытается отступить или исчезнуть, капитан осторожно, будто обходя с фланга врага, приближается к цели и, протягивая руку, победно хватает добычу. Туман оказывается вязким, тягучим и одновременно мягким, как перина. Рука Шепард почти полностью исчезает за стеной белизны, и это еще больше манит, притягивает и соблазняет. - Необычно, правда? – подает голос Тейн, и капитан снова вздрагивает от неожиданности, как некоторое время назад. - За ним ведь ничего нет? – интересуется она и отступает от чарующей пелены. - Кто знает? Я здесь не бывал. - Тогда что ты тут делаешь? – Давящий вопрос наконец срывается с языка, но Шепард не подает этому вида и спокойно возвращается к стойке. Дрелл улыбается. - А ты? – отвечает он, вызывая у капитана непреодолимое желание удариться головой о стол. - Я не знаю, - с нервным смешком говорит она и закрывает лицо ладонью. Вся эта картина начинает раздражать. - Так возвращайся, - парирует Тейн, словно говоря о погоде, - вспомни, как ты сильно любишь, и сможешь вернуться. - Я помню лишь боль, как горело мое тело, - горько усмехается Шепард, - от него вряд ли что-то осталось. - Разве тебя это остановит? – дрелл подмигивает и снова начинает протирать давно забытый стеклянный стакан. - Нет, пожалуй, нет, - соглашается капитан и закрывает глаза. В мозгу всплывают неясные обрезанные картины. Слова, голоса, главным образом ее и Гарруса, предметы – бутылка вина, винтовка, помещения – капитанская каюта, крыша Президиума, какой-то клуб. Воспоминания начинают мелькать все ярче и быстрее, вызывая непроизвольную боль в голове. Вот Гаррус лежит в луже крови, а Шепард посылает снаряд в летуна, вот она скользит в бездну по платформе, сбитая человекожнецом, и в последний момент сильная рука в синей перчатке хватает ее и вытягивает наружу. Вот Менае, спутник Палавена, и Шепард до одури рада видеть живого и целого Гарруса спустя несколько месяцев, хоть сводят их вместе отнюдь не радостные события. Боль снова пронзает голову, и капитан вскрикивает, стараясь открыть глаза, но мышцы не подчиняются, и она видит, как гибнут люди, как взрывается башня, в которой Мордин включает распыление лекарства. Гаррус успокаивает ее, когда гибнет Тессия, а Призрак снова рушит их планы, но Шепард лишь ворчит и отмахивается. Капитан слышит звон разбитого стекла: похоже, Тейн разбил кружку, и в голове тут же проносится смерть дрелла, а затем месть, месть за него. Затем Земля, армии Жнецов, последние прощания и обещания выжить – Шепард вскрикивает, то ли от боли, то ли от звучащих в голове слов, а после всплывает бой, ранения, взрыв, агония и смерть. Шепард измученно падает на спину, и белая пелена, будто получив сигнал к действию, окутывает ее, а вокруг начинает таять бар, столы, стулья, а улыбающийся Тейн кладет тряпку и растворяется в белой пустоте. *** Осознание того, что она все еще существует, приходит не сразу. Сначала возвращается боль в голове, затем начинает ломить все тело, а сухость во рту можно было бы сравнить с пустыней Сахара. Но это не всегда плохо, ведь все эти ощущения говорят о том, что ты все еще дышишь. С этой мыслью Шепард понемногу открывает глаза и пытается сфокусировать взгляд. Все вокруг плывет и отказывается складываться в единую картину, но зато начинают возвращаться другие чувства: рядом становится слышен звук кардиомонитора, а гудение каких-то приборов уже начинает давить на нервы. Голову снова пронзает боль, и Шепард морщится, издав такой-то невнятный стон. Ей отчаянно начинает хотеться попить воды, а в мозгу почему-то отчетливо всплывает образ Тейна с огромной стеклянной кружкой. Она встряхивает головой, но это только усугубляет ситуацию, вызывая еще и головокружение. - Черт, - бормочет капитан, и собственный голос кажется ей голосом немощной старухи. Словно по волшебству, будто гневное восклицание было ключом к загадке, из ниоткуда появляется врач. По крайней мере, в представлении Шепард, это врач: белый халат, в руках датапад, а через шею перевешен стетоскоп. Зрение, наконец, фокусируется, и капитан понимает, что врач не появился из воздуха (и откуда такая мысль?), а вошел в только что закрывшуюся дверь. - Рад видеть, что вы очнулись, - говорит мужчина, и его голос отдается в голове Шепард тысячами неопытных оркестров. Она морщится и слабо кивает. - Простите, - врач снижает тембр почти до шепота, - сейчас я дам вам обезболивающего. - Где я? – хрипло спрашивает Шепард, а в голове почему-то возникает мысль, что она уже где-то недавно пыталась задать этот вопрос, - много времени прошло? Врач, взглянув в окно, щурится, будто ища на стекле ответ. - Почти год. Как только я увидел показатели на приборах, сразу примчался к вам. - Обычно после такого говорят: мы уже думали, что вы не очнетесь, - пытается посмеяться капитан, но все тело вновь протестует волной боли. - Зачем говорить такое, если вы очнулись? Надо радоваться, - мужчина подмигивает ей и подходит ближе, чтобы списать показатели с приборов. Шепард снова кивает и, секунду помешкав, спрашивает: - Скажите, а… - Турианец? – перебивает ее врач, переводя взгляд на пациентку, - его раны затянулись гораздо быстрее ваших. Часто его тут вижу. Навещает вас по мере возможности, сейчас уже чаще. Мир восстанавливается, понимаете, и свободного времени больше. - Спасибо, - благодарит капитан, - это прекрасно. А что скажете обо мне? Врач долго объясняет, что произошло, и что она имеет сейчас, опуская детали о том, в каком состоянии была Шепард, и что пришлось сделать, за что она его снова мысленно благодарит. Затем мужчина приносит ей стакан воды и приказывает отдыхать, а после ретируется к другим пациентам. День понемногу начинает клониться к вечеру: за окном опускается и наливается багровым солнце, а капитан вспоминает и обдумывает произошедшее. В полудреме она слышит голос Гарруса, и на ее лицо наползает невольная счастливая улыбка. Принимая происходящее за сон, Шепард чувствует, как ее ладони касаются и нежно сжимают три грубых, но знакомых пальца. Сжимая ладонь в ответ, она одними губами произносит «Я люблю тебя» и проваливается в туманное забытье, уверенная, что завтра он будет здесь. А когда ты в чем-то уверен, значит, все будет именно так. * - Цитата из «Сверхъестественного». ** - Шепард цитирует фразу из книги Рэя Брэдбери «451 градус по Фаренгейту».