Свет во Тьме

Полтора месяца. Полтора грёбаных месяца этот псих занимался созерцанием пыток, применяемых ко мне. Джим Мориарти. Этот чёртов психопат просто заходил, садился в своё изящное кожаное кресло за стеклом и наблюдал за пытками. С неизменно каменным лицом, с застывшей улыбкой. Несколько часов. Не двигаясь. Он словно превращался в изящную статую. Хотя, может он и двигался, может даже выходил, но в тот момент мне не особо хотелось смотреть на этого придурка. Знаете, когда тебе вырывают ногти, вообще ни на что смотреть не хочется. Было в нём что-то пугающе отстранённое. Его не интересовало ничего. Умру я после очередной пытки или же проживу ещё какое-то время, продлив развлечение. Его совершенно не волновало то, что чувствует мой экзекутор. Фигура у этого человека, конечно, была богатырская, да и силы у него было немерено, но вот ручки в первый день тряслись. Я это заметил сразу, как только он за кочергой потянулся. Не хочу углубляться в подробное описание всех пыток, ибо были они по большому счёту однотипные, только направленные на разные части тела. Но вот про несколько я расскажу чуть поподробнее. Они хоть и были немного нежнее, зато дали мне шанс рассмотреть внимательнее и Мориарти, и человека, пытавшего меня, и подвал, в котором я существовал. Пытка музыкой. Музыкой, если вообще это можно так назвать. Это был непрерывный набор совершенно не связанных между собой звуков: безостановочное долбление по кастрюле, жужжание мух, детский крик, сирена, странное подвывание девушки, не имеющей никаких вокальных данных. Бред, одним словом. Конечно же, в записи. Уши болели зверски, но я, почему-то, быстро глох и спокойно наблюдал за Ним. Джим натягивал наушники и смотрел на меня звериным, полным непонятной мне похоти взглядом. Его улыбка становилась всё шире и шире, когда он осознавал, что я наблюдаю за ним. Но я не улыбался ему в ответ, мне было страшно. Хоть я тогда не совсем осознавал то, что мне дико страшно, зато в моменты, когда я, словно вынырнув из глубокого бассейна, жадно глотая воздух, приходил в сознание на холодном бетонном полу, я начинал трястись, как щенок. Мне было обидно, противно, мерзко. В такие моменты я действительно хотел умереть. Но потом тяжёлая железная дверь со скрипом открывалась, в бок меня легонько пинал Исполнитель в тяжёлых сапогах, и все мои чувства отключались. Оставалась только дикая боль, нечеловеческий вопль и Его торжествующая улыбка. Ещё мне понравилась пытка водой. Знаете, когда тебя с определёнными промежутками окунают в воду, потом вытаскивают, дают отдышаться и опять в воду. Но там всё просто. Я быстро потерял сознание, но хоть голову помыл. Тоже хорошо. Стоит сказать, что меня не только пытали. Моё здоровье постоянно поддерживали. Не знаю кто (я в эти моменты был в отключке), но на повреждённых местах к началу новой пытки были свежие повязки. И, по видимому, капельницы мне делали. Заботились, как могли, одним словом. Не очень я представляю, зачем Мориарти всё это устроил, но в один прекрасный день он, вместо Исполнителя, сам зашёл ко мне. Совершенно без эмоционально он сказал что-то вроде: « Ты мне больше не интересен. Проваливай на Бейкер-стрит. Если ты мне понадобишься, я заберу тебя обратно». И меня выкинули на улицу, как побитую собаку. Меня и моё пальто. На улице была глубокая ночь, и я спокойно пробрался в свою квартиру. Бедная Миссис Хадсон, увидев меня в таком состоянии, не выдержала бы. Я даже представить не могу, что она испытывала эти полтора месяца. Вообще, она привыкла к моим неожиданным исчезновениям, но её чуткое сердце непременно учуяло беду. Я дополз до душевой кабины, и, увидев своё изрезанное, покрытое шрамами тело, зарыдал. Стыдно признавать, но я ревел, как ребёнок. Выл от безысходности, жалости к себе, отвращения. Я проревел так всю ночь, уткнувшись в подушку. *** День 1. Шерлок вынырнул из вязких объятий кровати, но она тут же затянула его назад, словно зыбучий песок. И как бы ты не старался из неё вылезти, станет только хуже. Песок медленно заполнит твои лёгкие, застелет глаза вечной пеленой. Шерлока, вместо песка, наполняла дикая боль. С каждой секундой она становилась всё разрушительнее и безжалостнее. Каждый миллиметр кожи будто растягивали на невидимой дыбе. Глаза болели от ночных слёз. Казалось, что с тела Холмса содрали всю кожу, после чего не жалея высыпали на него целый грузовик соли. Но в следующее мгновение, когда тело уже пылало от боли, когда руки и ноги уже начали существовать отдельно от тела, случилась самая страшная вещь – к Шерлоку вернулась способность думать. И тут-то его сжало по-настоящему. Его вырвало. В тот момент казалось, что вместе с рвотой выйдет всё то дерьмо, которое он пережил за эти полтора месяца. Перед глазами стояла картина, как он, Шерлок, извивается от очередного удара плетью, как Мориарти похотливым звериным взглядом рвёт на нём остатки плоти. Но больше всего сейчас Шерлок ненавидел себя за то, что он непозволительно часто умолял отпустить его, больше не трогать. Насколько это было глупо! Подобными выходками он только раззадоривал аппетит этого психопата. Джим чувствовал, что жизнь Холмса сейчас в его руках, и только он сейчас может разжать руку, даровав ему жизнь, или сжать её, закончив жизненный путь подающего надежды детектива-консультанта. И это чувство его опьянило. А что чувствовали всё это время Молли, Лестрейд, Миссис Хадсон, Майкрофт, Джон? Что за этот, казалось бы, короткий срок могло прийти им в голову? Они, наверно, сошли с ума! С мыслью, что с его старой доброй Миссис Хадсон мог приключиться сердечный приступ, Шерлок одним рывком вырвался из плена кровати и понёсся вниз по лестнице. Он застал её, сидящую за кухонным столиком, вцепившуюся в кружку, как за спасительный круг. Боже, как она постарела! Исчезновение Шерлока вытянуло из её немолодого тела значительную часть оставшейся жизни. Её глаза потускнели, а кожа стала пугающе холодной. Казалось, если прикоснуться к ней, она расколется на миллионы ледяных осколков. - Миссис Хадсон… - Шерлок еле слышно произнёс её имя, но домохозяйка уловила их и начала медленно поворачиваться в его сторону. - Шерлок… - её глаза заполнились слезами при виде исхудавшего, израненного Холмса в одной пижаме. - Простите меня… Она закрыла глаза и потрясла головой, не веря тому, что её Шерлок наконец-то вернулся. Но вновь открыв их, она уже не сомневалась, и слёзы горьким водопадом полились из её постаревших глаз. Шерлок молниеносно подлетел к ней, оторвал от стула её хрупкое тело и заключил в такие сильные объятья, которые начали душить их обоих. Но они не могли остановиться, и отстраниться сейчас казалось совершенно невозможной прихотью. - Шерлок, мой дорогой Шерлок. Как же я боялась за тебя. Я думала, тебя уже нет… - её дрожащий голос резал по ушам Шерлока. А он только и мог повторять "простите меня, простите меня", не в силах оторваться от неё или выговорить что-либо другое. * Они всё же смогли оторваться друг от друга, и смогли начать сложный, но неизбежный сейчас разговор. - Шерлок, я так волновалась, - голос Миссис Хадсон грел сердце так необходимой Шерлоку нежностью и волнением, - А Джон, Шерлок, он места себе не находил! Ведь ты совсем недавно… Она замолчала, явно стараясь сдержать вновь нахлынувшие слёзы. - Где он? - Мэри увезла его в какой-то там загородный дом. Ох, Шерлок, если бы ты его видел… Каждый день он утром и вечером прибегал сюда, звонил по три раза на дню. Всё спрашивал, объявился ты или нет. А на той неделе он не пришёл, и я забеспокоилась. Позвонила Мэри. Шерлок, она сказала, что Джон очень плохо себя чувствует, что ему нужно уехать. - Хорошо. Наверно, так даже лучше. А Майкрофт? Нужно немедленно ему позвонить! Холмс быстро соскочил со стула и скрылся в глубине коридора. Разговор получился не очень содержательный. - О, кто вернулся! - Да. - И где же мы пропадали? - Не важно. Ты приедешь? - А надо? Вечером заеду. Постарайся не напугать меня своим видом. Я всё ещё помню, в каком состоянии мы отловили тебя тогда. - Хорошо. До вечера, Майкрофт. - До вечера. Шерлок понимал, что, несмотря на внешнее спокойствие брата, он очень переживал, а теперь смог вздохнуть с облегчением. Всё, что могли они сказать друг другу прямым текстом, они сказали между строк. Так, что каждый всё понял. "Всё хорошо, можешь не волноваться. Но я ещё не скоро от этого оправлюсь". "Ты даже не представляешь, как я волновался. Шерлок, пора бы научиться действовать осторожнее". Несколько секунд постоял в коридоре, сжимая телефонную трубку. - Он заедет вечером. - Прекрасная новость! Можно устроить ужин. Позвать Молли и Лестрейда. Они тоже очень волновались. Боже, Шерлок! Джон! Нужно немедленно сообщить ему о твоём возвращении! - Не стоит. Пока не стоит, Миссис Хадсон. Позже я сам ему позвоню. "Не хочу с ним говорить. Он начнёт расспрашивать. Ах, если бы он мог просто молчать!" Еле заметное волнение и недоумение проскользнуло по лицу домохозяйки. - Хорошо. О, да что же это со мной! Шерлок, ты же так и не позавтракал! * Ужин прошёл отлично. Холмс младший весь вечер грелся в лучах нежности. Нет, никто в открытую не ухаживал за ним, не жалел. Но от них исходило столько добра, заботы и любви, что это почувствовал даже Шерлок сквозь свой панцирь безразличия. Никто не заставлял его объяснять, рассказывать про то, где он был. Все искренне радовались. Молли рассказывала про очередного ухажёра, Лестрейд шутил про работу, Миссис Хадсон суетливо кружила вокруг стола. Майкроф, правда, продержался не долго. Но его тоже можно понять. Не для него это всё, все эти дружеские посиделки и непринуждённые разговоры. Он взглядом передал Шерлоку всё то, что он чувствовал и хотел сказать, после чего деликатно удалился. День 2. Куда-то бегу. Несусь сломя голову. Отчётливо чувствую нестерпимый жар за спиной. За мной гонится Сатана. Я через силу поворачиваю голову, но вижу только Его. Сколько бы я не оборачивался, он всегда сидел в своём кожаном кресле на одном и том же расстоянии. И улыбался. Я знаю, что он не гонится, но я не могу перестать убегать. Я словно бегу на одном месте. Одинаково серые стены начинают сужаться. Меня обжигает их жаром. Я больше не могу бежать, мои ноги превратились в опалённые куски мяса. И я останавливаюсь, не в силах посмотреть назад. Рука. Он кладёт руку мне на плечо. Я оборачиваюсь. Я чувствую его, но не вижу. Рука скользнула вниз, к груди. Он медленно начинает проникать в мою грудную клетку, заполняя собой всё пространство внутри. Он одним рывком вырывает моё сердце, но я ещё какое-то время живу. И я, наконец-то, вижу его. Такой же отстранённый, величественный и безжалостный. - Мальчик мой, скоро ты прибежишь обратно в свой котёл. Шерлок просыпается от собственного крика. Обливаясь холодным потом, он вскакивает с кровати. Он знает, что это всего лишь сон, но сон настолько ужасный, что пугает даже своим отсутствием. Истерика проходит, и Холмс с облегчением опускается на пол. - Что это, чёрт возьми, было? Медленно встаёт с пола и идёт в душ. Там суетливые струйки холодной воды смоют остатки панической атаки. Позавтракав, он выйдет подышать свежим воздухом. Но дойдя до парка, в котором его бесцеремонно запихнули в машину полтора месяца назад, он, охваченный ужасом, понесётся домой. Сегодня он больше не выйдет из своей комнаты. День 3. Тот же сон. Но на этот раз Шерлок уже не бежит, он лишь закутывается в одеяло и начинает тихо скулить. - Оставь меня… хватит… я не могу больше… Он снова умоляет, и это его выводит из себя. Одеяло пушинкой отлетает в стену. - Ну, уж нет! Я больше не буду тебя умолять, чёртов псих! Он вновь дойдёт до парка, но простоит там только несколько минут. * - Ты хотел позвонить Джону. - Я позвоню. Завтра. Этой ночью он не сомкнёт глаз. Впав в болезненный обморок, он опять увидит этот сон. День 4. Старые шрамы ноют. В Лондоне сегодня дождь. Но Шерлок упрямо идёт в парк. Сегодня он уже не бежит от туда. Просто не может. Он, вмиг превратившись в тяжеленную глыбу, прирастает к железной скамейке и сидит под дождём несколько часов. Он уничтожает пачку кофе. Ослабший организм не выдерживает, и Шерлока начинает тошнить. Весь вечер в обнимку с белым другом, но, выйдя из туалета, он выпивает несколько очередных кружек кофе. Сегодня он не спит.Но Мориарти начинает мерещиться ему. И Холмс, заливаясь слезами, бежит в парк. На завтрак он не приходит. Ты сам прибежишь ко мне, мальчик мой. Мальчик мой… Сам прибежишь… День 5. Миссис Хадсон сама звонит Джону. - Джон, он вернулся. Но… С ним что-то происходит. Он не выходит из своей комнаты, ночью уходит, а возвращается только к обеду. Я не знаю, что мне делать. Джон, приезжай скорее… - Хорошо. Я сейчас же выезжаю! * Бессонные ночи, бесчисленное количество выпитых кружек кофе ломает Шерлока. Он уже не отличает реальность ото сна. Часто в полуобморочном состоянии он видит Джима. Детектив потерял способность мыслить. Теперь он существует, руководствуясь безусловными рефлексами. В редкие минуты просветления он берёт в руки скрипку и играет до боли печальную мелодию. Его глаза несколько дней не просыхают. - Уйди… или… забери меня… С ужасом Шерлок осознаёт, что все эти дни ему не хватало Мориарти. Не хватало его надменной улыбки, величественной позы. Он привык видеть его каждый день, а сейчас его не стало. Вырвали часть исстрадавшейся души. И это неожиданное открытие так сильно ударило по детективу, что его слёзы и судорожные всхлипы тот час остановились. Изрядно надоевшая пелена слетела с воспалённого сознания, словно сдутая внезапно налетевшим ураганом. - Дак вот что ты хотел. Теперь всё ясно. Я явно тебя недооценил, Джим Мориарти. Заботливо оставленная паутина, наконец-то, дождалась своего часа. И теперь она медленно начала сдавливать Шерлока изнутри, выдавливая пугающую истину. - Но нет. Ты никогда не получишь меня. А я не получу тебя. Такой вот ход конём, которого ты явно не ожидал. Одним резким движением поднявшись с пола, пошатнувшись вымотанным телом, уверенной походкой он направился в ванную комнату. Там он включит воду, наберёт полную ванну, захватит первую попавшую под руку бритву и погрузится в спасительную воду. Красная жидкость, быстро вытекающая из порезов на руках, за несколько секунд окрасит воду в благородный красный цвет. Холмс младший с наслаждением погрузится в свой последний, освобождающий сон. Возможно, такой способ избавления от нежелательных проблем сработал бы, да вот только Джон не дал. Молнией влетев в гостиную, он сразу заподозрит неладное. Рванёт в слегка приоткрытую дверь ванной и выдернет обмякшее тело Шерлока из красного озера смерти. День 6. Первое в поле зрения Шерлока попало бледное, раздавленное лицо Джона. И эта болезненная бледность, словно фонарик, разорвала тьму, застилающую сознание детектива. Слабая рука потянулась навстречу этому лучику света, и Джон тотчас это заметил. Его недавно безжизненные глаза засияли, постаревшие щёки начали наливаться здоровым румянцем. - Шерлок, как ты себя чувствуешь? – голос всё ещё дрожит, но в нём читаются нотки облегчения. - Сколько я пролежал? - Всю ночь. - И ты всё это время просидел тут? - Да. Шерлок, что случилось? - Пойдём. И он, слегка пошатываясь, начал подниматься с койки. Ватсон сразу подхватил его и повёл к выходу. Сейчас уговаривать его остаться в больнице не имело никакого смысла. * Худое тело мягко опустилось в кресло, такое громоздкое и мощное. Казалось, что кресло затянуло детектива в свой тёмный бархат. - Прости меня, Джон. Я должен был… Должен был сразу тебе позвонить, всё рассказать… Но я… Я не хотел, чтобы ты меня таким видел… - Шерлок, ради всего святого, что произошло? - Я… я умер, Джон… Ты даже представить не можешь, насколько больно было просыпаться с этой навязчивой идеей, засыпать с ней. Когда каждый твой вдох пропитан этим мерзким… грязным чувством. А самое страшное то, что я не мог понять, что это за чувство! Я просто пытался вырваться их его плена, забыть, выжечь, смыть эту мерзость! Он замолчал, останавливая подходящие слёзы. Джон сидел рядом и не отводил от него взгляда. Трудно понять, что именно чувствовал сейчас Ватсон, его лицо выражало всё: боль, страх, ненависть, жалость. Кто, кто мог посметь сделать это с его Шерлоком?! Кто мог сломить эту неведомой силы духа личность?! Хотелось только одного – выжать из обидчика всю мерзость, сдавить его шею и наслаждаться мелодичным хрустом костей, любоваться заливающимися кровью глазами. Хотелось обнять Шерлока и навечно окутать его мягким одеялом нежности и заботы. - Джон… Я должен был тебе… - Шерлок, это был он? - Да… Джон, я… Бледные губы накрыл поцелуй непонятно откуда появившегося Джона. - Всё закончилось. Я рядом, видишь? И никогда не оставлю тебя одного. Забудь всё, - Джон снова впился в сладкие губы детектива. Джон разорвал весь страх этого хрупкого фарфорового человека, выжег всех ночных монстров, а вместо них заполнил жизнь Холмса нежностью и прекрасными незабудками. Смрадный запах гниющей души сменился ароматом свежеиспечённого хлеба вперемешку со свежесваренным кофе. Совершенно не примечательный военный доктор смог стать смыслом жизни непревзойдённого детектива, в ответ заполнив свою жизнь до краёв этим вредным, но таким родным человеком. Кто знает, куда бы занесла буря судьбы этих людей, к какому бы берегу она их прибила, если бы они не стали друг для друга кораблём и волной, мёртвой хваткой вцепившихся друг в друга и самих выбирающих, куда двигаться дальше. Они стали друг для друга гордой птицей и её вечным спутником ветром. Джон – стал тенью Шерлока, точно повторяющей все движения, точно знающей, что нужно делать именно сейчас. Шерлок для него – Богом, Жизнью. Волшебным были те два месяца, которые они провели вместе в глухой деревушке, закончив уничтожение паутины Мориарти. Его, кстати говоря, больше никто не видел. И только однажды он вышел из тьмы, оставив на пороге Бейкер-стрит корзинку незабудок с запиской "Я больше не твой должник. J.M."