Чёрный Кровавый Король

"мне кажется что я вижу фей" так сказал мне ребёнок. я не отвечу отказом, я не взрослая. я скажу ему - "да" и этим обрекаю. он теперь лучше всех, но ему будет гораздо тяжелее чем всем тем, кому отличные от меня сказали - "нет" и самое главное, неважно кто это был - феи, демоны, ангелы или души умерших. либо мир цел, либо они сжирают его своими сказками, искажают шуршанием крыл, лишают однажды околдованного всех прав на жизнь." мой любимый мёртвый колдун, чьего имени я ни за что не назову

      А теперь пусть все те, кто не верит в фей, удавятся, поскольку моя история – самая правдивая на этой грешной и грязной земле, где забыли давно о любви и красоте.       Видно, пропустили они по глупости или по незнанию тот прекрасный летний день, когда волшебные существа собрались в одном маленьком городе, и каждый делец, и каждый алкоголик мог увидеть их своими глазами: так жаждали все феи самолично узреть чудо, явившееся среди людей. Всем известны истории о том, как восхитившись красотой и чистотой младенца, лёгкие и жестокие твари похищают его, оставляя взамен уродливого подкидыша. Так хотели феи сделать и на этот раз. Как только младенец появился на свет, глаза их заблестели, сердца застучали бешеную барабанную дробь, и всех их пронзила одна и та же мысль: «Этот мальчик должен быть одним из нас! Незачем ему жить среди грязных смертных!» Это событие собрало целое паломничество, куда там трём волхвам! Феям не требовалось ни звезды, ни даров, они просто шли и летели туда, где сияла красота, затмевая летнее солнце.       Какое прекрасное шествие собралось, видели бы вы! Одежды фей сияли в звёздном свете так, что смертные путали ночь и день. В образе сумасшедше белых зверей они отпугивали случайных путников, а сияние их венцов сводило с ума убийц и воров. В дороге они питались птичьим мясом и ягодами, смеха ради размазывая кровь и сок по своим лицам. С неземной музыкой и танцами высоко над лесом и городом совершали они свой путь к тому, кого хотели забрать с собой.       И вот, настал тот день. Человеческий ребёнок родился, феи заполонили город, а первые из них незримо стояли у его кроватки и любовались его красотой. На протяжении нескольких месяцев они ласкали его своими тонкими пальцами, услаждали волшебной музыкой, доступной только им самим, и целовали его крошечные ножки. Не понимая почему, они оттягивали момент похищения, играя с окружавшими его смертными в невидимые тайны. Ни секунды они не относились к нему как к смертному, с секунды рождения почитали они его не просто, как одного из их гордого бессмертного племени, а как короля. Младенец начинал горько плакать, как только все феи почему-то отходили от него. Плач этот слышали они на любом конце земли, он разрывал их жестокие сердца: феи тут же собирались рядом с ним и, чтобы утешить, пели самые лучшие из их песен.       Когда феи наконец решили похитить чудесного младенца, был среди них великий праздник. Невероятное множество птиц было убито, чтобы величайшие из прекрасного племени испили их крови в честь голубоглазого короля, проживающего свой последний день среди смертных. Из света самых далёких звёзд пойманного в камешки с самого дальнего морского дна смастерили они для него венец, который не затмил бы его славы, но подчеркнул бы величие его царственного чела. В честь маленького ангела были сочинены такие песни, которые разорвали бы любого обычного смертного на кусочки, но его самого бы только заставили счастливо рассмеяться. Они сшили для него самые великолепные крошечные одежды, какие только смогли выдумать – все кроваво-красного цвета. И так велико и бесстрашно было их ликование, что застонала земля и вскипели глубины морей.       Но нелегко было смертным расстаться с маленьким королём. Так ощутимо было беснующееся празднество фей, что все люди, окружавшие его, будто нарочно не спускали взгляда с его ангельского личика и не дали забрать его от них. Его хрупкое тельце окружила такая любовь и защита, что руки ни одной феи не смогли бы вынести его из дома. В огромное горе погрузились бессмертные, потому что не могли они взять себе великую красоту, и потому что они знали: не сможет этот ребёнок жить среди смертных, не захочет видеть их серый мир, открывая глаза, и ни один звук ему не будет мил после их песен. Страшно было феям обрекать своего названного короля на вечное одиночество и скитание, страшно было им самим лишиться той прелести, которую они полюбили с первой минуты.       Однако был у них ещё один способ привязать к себе человеческого ребёнка. Они накормили его волшебной пыльцой, смешав его с молоком стрекоз, огромное количество той же пыльцы затолкали в его маленькие ноздри, её же втёрли в его светлые волосы. Это было одним из самых жестоких средств фей получить то, чего они желают. Пыльца обрекала ребёнка на вечную тягу к ним, на невозможное желание дотянуться до них, увидеть их краски, услышать их музыку, отведать их гипнотических плодов. Феи приговорили младенца к ненависти к миру людей, к ещё большему страданию и скитанию, к тому, чтобы в отзвуках своих слов он слышал их звонкий смех, но никогда не мог дотянуться до их светлого царства, чтобы до последнего дня не было его великой душе пристанища. Они навеки отравили дитя самими собой.       Феи – жестокие существа. При всём восхищении, самым важным для них было, чтобы никогда мальчик не забыл их ласк, их поцелуев, их песен для него, их неземных слов, чтобы вечно в крови его плескалась их волшебная отрава, не давая покоя. Любовь их хочет его для себя, но не для его счастья.       Мальчик жил дальше свою смертную жизнь, но всё равно не отходили феи от своего названного короля. Они так желали его, что просто не способны были покинуть. Они знали, что когда их смертный избранник умрёт, он достанется им, но всё равно не собирались оставлять его, хотели без остановки восхищаться его руками и голубыми глазами. Они нашёптывали ему свои речи во сне и наяву, они мучили его, истощали неземными желаниями, едва заметно мелькали в его взгляде, навязчиво предлагали ему самую страшную боль. Мы уже говорили, что феи жестоки, но жестокость их граничила с любовью и страхом, потому что без испытаний мальчик мог сделаться самым обыкновенным смертным, и никакая волшебная пыльца не уберегла бы его. Они плясали и пили, когда его кто-то любил, их глаза страстно сияли, когда его кто-то ненавидел. Над каждой его болезнью они смеялись, как смеются только бессмертные над смертным, но всё же гладили его по голове, помогая забыться сном. Они вели его к смерти с жестокой жадностью, но не давали умереть, стремясь сделать его ещё прекраснее и сладострастно оттянуть желанный миг истинной встречи.       Избранник фей покорил собой великое множество людей, и тогда феи праздновали каждую его победу и с огромной радостью понимали, что не ошиблись в выборе короля. Королева фей жадно вслушивалась в его песни, мягкой и холодной ладонью поглаживая венец, сделанный для него много лет назад. В этой музыке прекрасное племя слышало свои отзвуки и свой шёпот, со счастливым смехом отмечая, что он ничего не забыл и, значит, не забудет уже до последнего дня. Феи смеялись над его слезами, тайком плача вместе с ним и успокаивающе гладя его по плечам и спине. Он слышал их смех, и ему становилось ещё горше.       Великой гордостью для фей было взрастить столь великолепного гения. Его музыка, как и их музыка, разрывала смертных на части, равно как и его самого, и тогда феи танцевали вокруг него, крича: «Кровавый! Кровавый! Безумный! Безумный! Снова поёт кровавый король!» Он одевался в красные одежды и феи снова смеялись, нашёптывая, что то, что они ему сшили, когда он был младенцем, понравилось бы ему ещё больше. Когда их избранник был один, они собирались вокруг него, любуясь его телом и целуя его щёки и плечи. Они гладили его волосы и умоляли: «Спой ещё, кровавый король!» И тогда он, умирая от боли, пел… И феи смеялись над его болью, но плакали от его песен. Их жестокие сердца истекали ядом, когда он кричал; их холодные руки пронзали его грудь, стремясь ещё больше возможного отдалить кровавого короля от смертных, стремясь сделать ему ещё больнее, сделать его ещё безумнее. Они оставляли на его коже незримые шрамы, издевались, как могли, и глаза их были полны недоступной людям нежности. От их пыльцы тело его не старело, но внутри всё больше приходило в негодность, которую они усугубляли по мере сил, при том продлевая его жизнь. Королева фей безжалостно и сладострастно любила говорить: «Даже король смертных должен страдать, иначе какой же он король? А наш король должен выносить такие страдания, каких не вынесет ни один смертный». И король страдал, король умирал от боли, своей, либо под их любящими режущими перстами, король плакал и терял сознание от ужаса, король бредил. Его трясло во сне, когда он видел своих покровителей, и страдания его приносили им наслаждение. Феи нежно целовали всё, к чему он прикасался, наполняли ароматом его одежды, феи сидели у его ног, мечтательно лаская его колени и выдумывая новую пытку, стараясь превзойти собратьев в изощрённости очередной муки.       Король фей любил и ненавидел мир смертных, бесконечно грезил о том, что ему пока было недоступно. Как ребёнок, он больше всего мечтал летать, и крылатые феи смеялись над этим до истерики. Он принимал боль, и причинял себе ещё большую своими желаниями неизведанного. Он старался испробовать всё, что привело бы его к другим мирам, что вызывало у его преданных покровителей снисходительную улыбку. Он терзал себя, чтобы придумывать нечеловеческую музыку, и когда он уставал, феи целовали его голову. Они отбирали все его надежды, одну за другой, а он заново находил, во что поверить, и тогда феи гордо говорили: «Он наш!» Они яростно сдирали крестик с его груди и жаждали его смерти, как мать ждёт рождения своего ребёнка, заключённого в чреве. Они с восхищением говорили: «Кровавый король над миром! Чёрный король поработил их величием и унижением!» Они замечали, как, глядя на него, становятся красивее, и им нравилось, как он стареет от горя, потом молодеет снова. Когда им нравились его слова, они невесомо целовали своего чёрного короля в губы и заворожено смотрели, как возлюбленные уста наливаются кровью.       Ждёт не дождётся бессмертный народ своего короля, разрываясь в оргазмическом садизме и любви-над-миром-людей. А когда дождутся, неведомо, что будет со смертными, потому что тайную красоту фей среди них ничто больше держать не будет, а их возлюбленный – исстрадавшийся, в алых и чёрных одеждах почти что безумец… То ли реками крови зальётся земля, то ли почернеет, выжженная потерей потусторонней любви и проклятых песен, впитавших в себя все самые стихийные, животворящие, опасные соки мира. Кровавый король станет вечной магией, истерзанный, разорвавшийся, запятнанный – лёгкий и летающий. Выцветет небо земное без глаз Чёрного короля, вечной и последней любви бессмертных.