Воспоминания (Memorias)

Переиздание воспоминаний доктора Джона Х. Ватсона. Доктора медицины. Май, 1892 год. Один год. Прошел год, и кажется, что даже большой водопад все еще передо мной: с его внушительным, красивым и ужасающим пейзажем, с ревом воды, разбивающейся о скалы, с запахом влажной земли, с теми следами, которые являлись показателем единственного, смертельного, и в тоже время, конечного противостояния. Прошел год с тех пор, как мой лучший друг и по совместительству компаньон по приключениям, исчез вместе с профессором Мориарти. И, тем не менее, мои глаза по-прежнему затуманиваются слезами, стоит мне подумать об этом. Когда я думаю о том, что бы случилось, вернись я раньше. Хотя бы на несколько минут раньше… Когда я пытался начать писать рассказ об их гибели (для того, чтобы весь мир узнал об истинной жестокости оплаканного всеми профессора и о том, как мой милый Шерлок поймал его) то, несмотря на все мое старание, не мог связать и двух строк. Даже Мэри не способна утешить меня. Заполнить пустоту, которую он оставил в моем сердце, и, хотя, я намерен заставить вас думать, что это не так, я не могу… Я буду сходить с ума постоянно. Я никому этого не говорил, даже Шерлоку, но наши отношения были самыми сильными и красивыми во всем мире, уверяю вас. К сожалению, если бы вся правда была раскрыта, то она бы очернила имя моего возлюбленного Шерлока, честь моей обожаемой Мэри, и мою собственную репутацию. Но, по крайней мере, я должен писать это, выкладывать интимные подробности на бумаге. В противном случае, я могу умереть от стеснения в груди и кома в горле, которые появляются всякий раз, когда я думаю, или даже слышу имя Шерлока Холмса. Это была обычная ночь, как и любая другая, когда мы еще делили квартиру на Бейкер-Стрит 221В. Я крепко спал в своей спальне, когда визг, достигший моих ушей, разбудил меня. Это был звук скрипки моего компаньона, который, как и неимоверное количество предыдущих и последующих раз, доводил до моего сведения, что его гениальный ум ржавеет без дела. Это продолжалось две недели - никакие потенциальные клиенты не переступали порога нашего дома. И, поскольку я лишил его всех запасов кокаина и морфия. Также и тех, коими были заполнены найденные мною шприцы. Разум Холмса был беспокоен, в ожидании тайны, случая. Он напоминал загнанную ищейку, которая не могла найти правильный след. Однако, после этого раздражающего слух визга, воздух наполнился одной из самых красивейших мелодий. Поэтому я решил, что могу снова провалиться в сон. Признаться, я был очень наивен. Через несколько минут гармонию мелодии прервал еще один визг. Тогда мне пришлось встать с постели, надеть халат и выйти из спальни, чтобы попасть в захламленную гостиную, пропитанную запахом табака. Холмс как обычно сидел в кресле, со скрипкой в руках и трубкой в зубах. Взгляд его был устремлен на некие точки на стене. Окружало его неимоверное количество бумаг и всяческих пробирок. - Холмс, вы в курсе, который сейчас час? – Спросил я хриплым ото сна голосом. Он посмотрел на меня этими пронзительными серыми глазами, и удивленно вскинул брови: - Мой дорогой Ватсон, неужели вы уже ушли спать? Я посмотрел на него так, как он обычно смотрит на идиотов: - Более двух часов назад, на самом деле. - Я вижу… - сказал он в ответ. Но, тем не менее, взял свой инструмент, и начал играть снова. На этот раз, мелодия была еще прекраснее, чем предыдущая. - Его? – Спросил я, подходя к секретеру, так как между густым табачным туманом создалась неясная видимость, и разглядеть раскрытый конверт было сложно. - Письмо или музыку? – Спросил он, не поднимая глаз. Конечно, он почувствовал мои, направленные к секретеру, шаги, потому что иначе, я решительно не понимаю, как он узнал, что я прошел к этому месту. - И то, и другое, – нарушил молчанье я, беря в руки письмо. - Да, - сказал он, продолжая импровизировать. – Письмо от Лестрейда пришло в полночь. Там был простой код, указывающий на то, что автор этого послания - тот самый убийца, которого ищет инспектор. - Вы разобрались с этим всего за… - тут я бросил беглый взгляд на код, названный Холмсом простым, хотя лично я считал его нерешаемым, а потом на часы, стоявшие на секретере, - всего за час? - Не думаю. Особенно, если учесть, что половину этого времени я играл на скрипке. Я раскрыл глаза от удивления. Способности Холмса никогда не перестанут меня удивлять. Но это не шло ни в какое сравнение с тем, что последовало дальше. Внезапно, Холмс отбросил свою скрипку, и в два прыжка оказался рядом со мной. Оставив трубку рядом с письмом инспектора, он произнес: - Что вы можете рассказать мне об этом коде, мой дорогой Ватсон? - Это довольно странный, нечитаемый с виду код. Он небрежно махнул рукой, словно отгоняя мух. - О, это не так, это детская игра, она очень проста. Это последнее слово, произнесенное определенным образом, чтобы его никогда не забыли. Он подошел ко мне слишком близко, нарушая мое личное пространство. Мне пришлось опереться о стол, и отклоняться от слишком близкого контакта с телом моего друга. Но, несмотря на это, наши лица были очень близко, и свое последнее слово мой компаньон буквально выдохнул мне в губы. - Холмс… что? — Попытался сказать я, но не смог закончить фразу. Пронзительные серые глаза Шерлока были устремлены в мои, как будто он хотел проникнуть в глубины моей души и ходить по морю моего разума. Признаться, он это и делал, так как являлся экспертом в наблюдении за людьми. Я уперся руками ему в грудь, в надежде отдалить от себя, потому что иначе я рисковал сломать собственный хребет. Но тут я ощутил тепло, исходящее от моего друга, его тело буквально горело. Мало того, его сердцебиение было учащенным, что было явно не свойственным ему. Неужели, его лихорадит? Я посмотрел в его глаза: зрачки были вполне нормальными. Тогда я приложил свою руку к его лбу, он был влажным и горячим, как и должно быть у больных. Я снова столкнулся с его взглядом, в надежде увидеть в нем ответ на свой незримый вопрос. - Холмс, с вами все в порядке? - Все просто прекрасно, Ватсон. – Ответил он, странно при этом улыбаясь. – Не стоит беспокоиться об этом, мой дорогой Джон. Именно в этот момент мне пришло в голову, что заболевшим являлся я. Сердце замерло, чтобы услышать ответ моего мужчины, странный холодок побежал по моей спине, покрывая кожу мурашками. Затем он подошел ко мне, и я, вопреки своему внутреннему голосу, который буквально кричал в мозгу, побуждая сделать что-нибудь, не отошел. Я понятия не имел, что происходит. Разум, казалось, был затуманен витавшим в комнате дымом. Мое замешательство еще больше усилилось, когда Холмс положил свою горячую ладонь на мою, все еще лежавшую на секретере. Весь мой мир рухнул, оказывается, одного только прикосновения его кожи достаточно, чтобы свести меня с ума. Холмс не отрывал от меня взгляда, еще шире улыбаясь. Он взял мои ладони, а также листок, на котором лежала моя рука, и расположил его так, что записка стала единственной преградой между нашими лицами. - Вы действительно не видите этого, Ватсон? Я не был уверен, что конкретно он имел в виду: код или нас обоих. Поэтому я просто промолчал, и стал ждать, что же произойдет дальше. Мое дыхание участилось. И тогда Холмс в мгновение ока отбросил бумагу, продолжая держать меня за руку. Другой рукой он обвил мою талию и мягко коснулся губами моих губ. Я не смог подобрать слов, чтобы описать то, что почувствовал в этот момент. Меня охватило отчаянье, сознание спуталось, на миг мне показалось, что все это сон. На смену этим чувствам пришла страсть, похоть и… любовь. Да, поцелуй не был ни сном, ни шуткой. Удивительно, но Холмсу в одном своем поступке удалось вместить то, что люди не могут передать и тысячью слов. Слова его, я прекрасно знаю, что никогда не смог бы произнести их вслух. Сначала, все мои мышцы были сведены, и я как зачарованный получал ласку этих мягких губ, но не мог ответить. Затем, мало-помалу, я начал расслабляться и получать настоящее удовольствие от близости с человеком, которым я был одержим. Неспешно целуясь, я провел рукой по спине моего друга, добираясь до волос: до этих черных, волнистых прядей, зарываясь в них рукой. Наш поцелуй стал глубже. Холмс прижимал меня к себе, зная, что я целиком и полностью принадлежу ему, и тогда время остановилось полностью. Мы ненадолго отдалились друг от друга, чтобы перевести дыхание, и, через мгновение, наши губы слились в горячем поцелуе с новой силой. Наши руки бродили по телам с таким отчаяньем, пытаясь как можно быстрее избавиться от одежды, мешающей нам стать еще ближе. Наше притяжение было очевидным, хотя многие годы мы прятали чувства глубоко в себе, не позволяя им вырваться наружу. Недюжинная сила воли понадобилась на то, чтобы побороть свой страх, побороть себя, и, главное, заставить замолчать разум, который не хотел принимать любовь как реальность. Я солгу, если скажу, что на этом все и закончилось, потому как было очевидно, что Холмс не позволит этого. Наши инстинкты не позволили бы. В итоге мы оказались на его кровати, а ворох нашей одежды лежал где-то между постельным бельем Холмса. От наших тел шел неописуемый жар. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, дыхание стало прерывистым. Мы скользили губами по телам друг друга, оставляя поцелуи везде… Стоны как будто растворялись в сигаретном дыме, наполняющим комнату. Это была первая, первая из многих ночей, наполненная необузданной страстью и любовью, которые были скрыты моим последующим браком с Мэри. Это было болезненно для нас обоих, но я действительно очень любил Мэри, и до сих пор ее люблю. Однако, мое сердце, мой разум - это всего лишь маскировка. Ведь только один человек в мире заставил меня чувствовать так, как ни у одной женщины не получилось. Мое сердце и моя душа всегда будут принадлежать Шерлоку Холмсу. Именно поэтому, сейчас, по прошествии года, я до сих пор чувствую отчаяние, беспокойство, одиночество. Мое сердце разрывается на куски, стоит мне вспомнить о нем, и даже слезы не могут мне помочь. Но я должен быть сильным. Надо бороться - ради Мэри, ради себя, ради Шерлока… Потому как я знаю, что он бы упрекнул меня. «Ты воин, Ватсон, будь сильным!» - Сказал бы он, наверное. И я бы улыбнулся, смахнув слезы, смотря на него с нежностью, с небольшим упреком, и, конечно же, с любовью. . Мир никогда не увидит этого, но мне просто необходимо было написать. Сейчас, может быть, стоит взять чистый лист, и описать события, произошедшие на водопаде. Для всех, или, может быть, для тех, кто верит… Может быть, когда моей дорогой Мэри не станет, и я найду свою любовь снова, Шерлок, мир увидит эти строки… Или, может быть, когда придет время и мир станет достаточно зрелым, или когда все забудут наши имена, чтобы принять тот факт, что Шерлок Холмс и я, Джон Хэмиш Ватсон, любили друг друга, как никто не любил на земле.