Make Love Not War в стиле Мистера Справедливость

Перед машиной нудно змеилась дорога на Нью-Джерси. Если посмотреть по левую руку, то можно увидеть потрёпанную зелень придорожных кустов, высаженных по обочинам для защиты от ветра, и призрачное отражение собственного лица на стекле. Беспокойные серо-голубые глаза и мешки под ними. Есть с чего. Никому не доверяй, – сказал Ник Фьюри перед тем, как… Стив зябко передёрнул плечами и украдкой скосил глаза на Наташу. У Наташи были свои кусты, те, которые росли справа, не менее жухлые. Она не отрывала от них загипнотизированного взгляда весь последний час и молчала – Стиву даже показалось, что она так спит. Красивая девушка, но что важнее - опасный, натренированный боец, ценный член команды «Мстителей». Держится наравне с остальными, да и просто – держится; иногда Стив даже забывал, что у неё нет никаких сверхъестественных сил. А события этих дней вымотали даже Капитана с его нечеловеческим здоровьем. Надо бы её поберечь. Раз уж решил довериться, пусть даже со скрипом. Ты да я, да мы с тобою, да уж. Жалкие остатки прежней команды. Воодушевление, которое когда-то испытывал Капитан Америка, идя в бой плечом к плечу с другими героями, успело порядком выветриться. Не пережило предсмертных слов Фьюри. И нет никакой гарантии, что во всём этом не замешан Тони Старк. К двигателям-то он руку приложил… Знал, для чего будет использовано? Не знал? Подозревать друзей тошно до омерзения. И не менее тошно от всего, что возможно придётся совершить. Когда-то всё было просто. Переулок, хулиганьё, их пинки и зуботычины, врезающийся в скулу кулак – и отчаянная решимость. Ведь был уверен, что прав. Боль в обмен за справедливость, и чтобы хоть кому-то стало в этом мире лучше. Теперь Стив Роджерс ни в чём не уверен, но всё ещё очень не хочет переходить черту, за которой начинаются дурные поступки. Наташа, наконец, оторвала взгляд от кустов. То ли проснулась, то ли надоело, то ли тишина стала слишком гнетущей. Стив поспешно отвёл глаза обратно на дорогу. Ни одной машины на десятки метров, только далеко впереди пылит мотоцикл. Гражданская модель, вряд ли угроза. – Нашёл что-то интересное? – голос у Романовой немного хрипловатый, но не похоже, что со сна. Стив пожал плечами. – Да ничего, всё тихо. Можешь отдохнуть пока, нам ещё ехать и ехать. Я разбужу. Наташа поёрзала на сидении - наверняка всё затекло, столько без движения. Убрала пряди рыжих волос с лица и тихо фыркнула. – Что врагов нет, я и сама вижу. Я про другое. Ты так на меня смотрел… Неужели всё-таки заметила? Стив явственно ощутил, как кровь приливает к ушам. Ничего себе у этих тренированных спецагентов боковое зрение! – Как – так? – С жалостью, - припечатала Наташа. – Разве так на девушек смотрят? Или я совсем ужасно выгляжу? В последних словах – ирония, уж её-то Стив распознать в состоянии. Знает Романова, что красивая, и осталась такой даже после сумасшедшего напряжения последних дней. Даже плачущая - красивая. Хотя и аморально размышлять о красоте плачущей девушки. – Ты прекрасно выглядишь, - буркнул Капитан, мысленно себя одёрнув. – Я как раз об этом думал. – Врёшь, не о том ты думал, - Наташа прекратила попытки устроиться поудобнее и просто сладко, со вкусом потянулась. И правда мышцы затекли, не напоказ же. Или… Соблазнить его, что ли, пытается? Да ну, бред. – Ты смотришь иногда с интересом, оглаживаешь взглядом, а вот жрать им не пытаешься. Нет желания в глазах. Стив почувствовал, что краснеют уже не только уши. – Ну разумеется. Ты же моя напарница. Это было бы… неуместно. – Да причём тут… уместно или не уместно, - Наташа лениво откинулась на спинку и чуть прикрыла глаза. Действительно устала. – Опасность часто подогревает все прочие страсти. И желания. Адреналин бросает людей в объятия друг другу и всё такое. У тебя с этим как? – Да как-то… не до того, - честно ответил Капитан, усиленно стараясь не смутиться ещё больше. – Не припомню, чтобы у меня бывало. Хотя… Пегги? Имя болезненно отозвалось биением пульса в висках. Кроме её постаревшего лица и бешеного, грызущего заживо чувства вины - почти ничего и не осталось. Не считается. – У тебя вообще девушки были? – да, допрос бедного Капитана Америка куда увлекательнее рассматривания кустов. Стив вполне мог понять Наташу и даже посочувствовать, но разговор от этого проще не становился. – Ну, как сказать. Что-то вроде этого, - «сознался» Стив. – Скорее нет, чем да. – Понятно, - Наташа закусила губу, переваривая выпытанную информацию, воистину бесценную. Что из его слов может быть понятно, Стив не представлял. – А влюблялся когда-нибудь? – Ната-а-аша… - простонал Капитан, и от того, чтобы удариться лбом о баранку, его удержала только необходимость следить за дорогой. – Пощади, а? – И всё-таки? – Стив мог бы поклясться, что в затенённых ресницами глазах пляшут искры веселья. Вот кто-то сейчас развлекается, а кому-то!.. за дорогой следить, да. И не сбежишь ведь, куда деваться с подводной лодки. В смысле, из салона автомобиля. – Ну что ты хочешь от меня услышать? – тяжело вздохнул. – Не влюблялся я ни в кого. Даже не знаю, как это. И это правда. Хотя сколько девушек вокруг вилось… правда, скорее вокруг Баки, но Стив был рядом с Баки, и поэтому получалось – вокруг него тоже. Джеймс. Ещё один человек, которого не так-то просто вспоминать. Вина перед Пегги грызёт. Вина перед Джеймсом обгладывает кости. Наверное, в лице Стива промелькнуло что-то эдакое, потому что Наташа, которую не расхолодило от расспросов смущение Капитана, теперь чутко замолчала. Они проехали мотоциклиста и оставили его позади – только красно-чёрное пятно мелькнуло в облаке пыли, Стив и рассмотреть толком не успел. До Нью-Джерси руль ещё крутить и крутить, а обочинные кусты и дорога за прошедшие полчаса интереснее не стали. Из них получится отличный фон для невесёлых мыслей, и отвлечься не на что. Да Стив же так рехнётся, пока доедет. – Так ты поспишь? Наташа помотала головой. – Расскажи тогда, что такое влюбленность. И любовь, если можно. *** Когда Стив узнал, что Фьюри жив, к глазам подступили слёзы, а к горлу – нервный, какой-то истерический смех. После встречи с Зимним Солдатом… с Джеймсом… всё ещё трясло, и Капитан всерьёз засомневался, находится ли до сих пор в здравом уме, или семидесятилетняя консервация что-то попортила в мозгах, и теперь он постепенно рёхается. Валящихся с неба инопланетян он ещё мог принять как должное, но не это. В мире, где раньше жил Стив Роджерс, никто не воскресал, никто не возвращался из мёртвых. Наверное, за пропущенные десятилетия изменилось намного больше, чем мода и кинематограф. Фундаментальные законы Вселенной, например. Ну или всё-таки дело в лёгкой форме помешательства. Но как бы там ни было – жаловаться Капитан уж точно не собирался. Подарки судьбы отправителю не возвращают. Вообще, Стив и не предполагал, что когда-нибудь будет настолько рад видеть Фьюри. После того, как тот рекламировал ему технологии проекта «Озарение». После тела на операционном столе и выпрямившейся линии на мониторе кардиорегистратора. После всего этого – видеть? И радоваться? Невозможно. А поди ж ты. К тому же, пусть не со всеми методами бывшего главы Щ.И.Т.а Капитан согласен, – цели у них сейчас общие. И ещё одна радость: поникшая Наташа воспряла, наконец, духом. Она ведь к Нику была привязана куда больше, чем Стив, а тут мало того, что недоверие со стороны человека, которого она чуть ли не отцом родным считала, так ещё и… Потерять кого-то из близких Капитан не пожелал бы и врагу. А Романову он воспринимал как друга. Поэтому неприятно удивился, когда Ник Фьюри попросил всех выйти и только его – остаться. Обида во взгляде Наташи промелькнула и пропала: девушка прекрасно умела держать себя в руках. Прошла мимо Капитана к выходу, близко, но даже плечом не коснувшись. Вежливо, собранно и спокойно, головы не склонив, а на груди – стрелка на цепочке. Стив уже привычно почувствовал себя виноватым. Хотя с чего бы, казалось. Не он отвечает за решения Фьюри. Но всё равно как-то нехорошо вышло – и отделаться от этого ощущения не получается. – О чём вы хотели со мной поговорить? – Стив остался стоять, хотя экс-покойник недвусмысленно указал на диван рядом с собой. Жест, как будто собаку подманивает. Не самая лучшая ассоциация, но Капитан ничего не мог поделать. Он честно пытался настроиться на серьёзный разговор, да вот только не так-то это просто, когда голову будто пожевали и выплюнули, обильно смочив слюной и напихав в извилины скомканных картинок из прошлого и настоящего. – О том, что тебе предстоит сделать. Одному, - Фьюри смотрел испытующе и весомо – у него это получалось как-то особенно проникновенно и пронзительно. Будто в единственном его карем глазу объединилась зрительная сила обоих. – Роскошь надежды на команду тебе больше недоступна. – Я… Я понимаю, - Капитан действительно понимал. Всё, как раньше – спиной к каменной кладке и рассчитывать лишь на собственные кулаки. Только теперь Джеймс не придёт на помощь Стиву. Но это ничего. Стив придёт на помощь Джеймсу. Даже если тот не захочет, чтобы ему помогали – как когда-то не хотел сам Стив. – Одиночество – вот удел тех, на чьих плечах лежит ответственность за чужие жизни. На плечах героев. Таких, как ты. Иногда они не выдерживают одиночества и ломаются, становясь злодеями. Да чего же Фьюри пробило на высокопарное – последствия отравления тетродотоксином Бэ? Кажется, в последнее время Капитан окончательно заполучил аллергию на пафосные фразы. Хочется просто сделать свою работу, спасти тех, кого можно спасти – и всё. Разглагольствуют пусть другие, и желательно где-нибудь подальше. – Знаешь, почему я выбрал именно тебя? – Фьюри продолжал, а взгляд его снизу вверх получился словно бы исподлобья. Капитан всё-таки не выдержал – присел рядом, чтобы собеседнику не приходилось задирать голову. – Нет. Вообще-то, Стив догадывался, но уж лучше пусть ему озвучат. – Потому что ты честный. Иногда до глупости, но на тебя можно положиться. Нет двойного дна. – Ну спасибо, - с точки зрения Капитана, обозначенные качества были исключительно положительными – кроме глупости, разумеется, - но из уст мастера интриг и шпионажа прозвучали отнюдь не комплиментами. – Я серьёзно. Люди юлят, плетут заговоры за спинами остальных, идут по головам – как делает это «ГИДРА», например. Можно ответить им ещё более дерзкой ложью, ещё более искусным заговором или ещё большей беспринципностью. Но только такие, как ты, способны действительно перевесить чашу весов на нужную сторону, - Фьюри, в своём чёрном плаще и чёрной повязке, выглядел по обыкновению сурово и, чего уж там, круто. Но Стив сейчас был не в том состоянии, чтобы заценивать антураж. Зато по достоинству оценил мягкость спинки дивана. На неё оказалось так удобно откинуться… правда, заныли сразу все мышцы. До этого под постоянным напряжением как-то держались, теперь немного отпустило – и нате вам. Ну или просто раньше не обращал внимания. Заметишь тут, когда вокруг всё происходит и случается. – И почему же? – Капитан с трудом удержался от зевка. Нет, ему интересно, правда. Но диван… - Что в этом такого? – Потому что, мистер Справедливость, ты не включён в систему. Чуждый ей элемент. Точно так же, как тебе чуждо умение лгать и притворяться. Тот, кто влияет извне, самый эффективный. Стив вспомнил, как когда-то давно немели от натянутой улыбки щёки. Как выходил перед толпой или на камеру, и голос был до отвращения бодрым. Нужно было лучиться, сиять и вдохновлять – и он сиял, лучился и вдохновлял, и всё прочее тоже. А чувствовал себя при этом… мда. – Не уверен, что у меня получится на этот раз, - Капитан обезоруживающе улыбнулся, и щёки занемели снова. – Плохой из меня уже герой. Запутался, и сил не хватает. А взять неоткуда. Ник Фьюри посмотрел с сочувствием и отвернулся – глядеть на пыльный, эмоционально неокрашенный фикус. Опять куст. Это уже становится дурацкой традицией. – Силу, - начал он медленно, то ли подбирая слова, то ли делая паузы на воспоминания, - можно черпать не только из уверенности в своей правоте. Будь так, я далеко не ушёл бы. Есть ещё кое-что. – И что же? – рискнул спросить Капитан. У Фьюри есть рецепты на все случаи жизни? Да ладно? Глаз бывшего главы Щ.И.Т.а подёрнулся мечтательной поволокой. Ник Фьюри помедлил для значительности и торжественно произнёс: – Любовь. Стив мысленно взвыл. Да они все сговорились, что ли? *** – Ты – моя миссия, - безумно знакомый голос прохрипел почти на ухо. Обдало горячим, сорванным дыханием. Если не жмуриться от летящего в лицо в кулака (Капитану на мгновение показалось, что он проклят – столько кулаков для одной жизни; странно, что нигде поблизости нет ни одного куста), то можно увидеть шальные, совершенно звериные глаза. И ни капли узнавания в них. Я заставлю тебя вспомнить, - подумал Стив. А потом очередной удар сбил его с мысли. Вокруг всё горело, трещало, рушилось и обваливалось. С таким душераздирающим грохотом и скрежетом, что человеческая речь едва вычленялась среди этой какофонии. Долго это продолжаться не могло. Пора заканчивать. – А ты – моя, - Капитан закусил разбитую губу, и, пока в неё не успели очередной раз впечататься твёрдые костяшки, спихнул с себя Баки. От резкого движения живот прострелило болью, будто в нём что-то разорвалось (разрывная пуля, например) – но это ерунда. Главное, что на ноги удалось подняться, вцепиться в щит. Сфокусировать мутный взгляд на застывшем напротив Джеймсе. Тот весь – как пружина; из колючей проволоки и под напряжением в тысячу вольт. Настороженный, подобравшийся, в любой момент готовый наброситься. Прячущий под рефлексами растерянность. – Тебя послали убить Капитана Америку? – Стив старался взять себя в руки и говорить спокойно, как с ребёнком или сумасшедшим. Но не выходило – слишком оглушительно вокруг бушевал локальный Апокалипсис. Приходилось орать во все лёгкие, окончательно растрёпывая их в лоскуты. – Да, - Зимний дёрнул головой, скрывая выражение лица за тёмными патлами. Перехватил сподручнее нож, поскрёб воздух механическими пальцами. Но пока медлил. Стив глубоко вдохнул – внутренности опять скрутило болезненной судорогой – и выпустил из рук щит. Бесценный щит из самого редкого на земле металла. Единственный в своём роде. Бывший спутником Капитана так долго, что стал его неотъемлемой частью – почти как нога или какая-нибудь другая конечность. В четыре глаза пронаблюдали, как сине-красный диск становится едва видимой точкой и скрывается в волнах далеко внизу. Потом Капитан избавился от маски. Она последовала за щитом. В позе Барнса стало меньше от угрозы и больше от растерянности. – Я не хочу с тобой сражаться, но и позволить тебе завершить миссию не могу, - доверительно и почти ласково поведал Зимнему Стив, продолжая разоблачаться. – Раз тебя прислали за Капитаном Америкой, тут уж ничего не поделаешь. Поэтому я поговорю с тобой не как Капитан Америка. А как обыкновенный, мать его, Стив Роджерс. На этих словах он как раз стянул штаны – последнее, что на нём оставалось от супергеройского костюма. Отпихнул ногой, чтобы не мешались. Зимний даже не среагировал на движение, по крайней мере – не бросился убивать беззащитного Стива сразу же. Только сжимал рукоять ножа так, что побелели костяшки, да по виску катилась капля пота. – Знаешь, Наташа и Фьюри мне рассказали о любви много нового. О том, что она бывает разная. Если один человек заботится о другом, если думает о нём постоянно, если готов быть с ним рядом в опасности и в быту, вытащить из передряги, рискнуть ради него всем, что есть – это любовь. Трусы разделили участь всей прочей одежды, и Стив теперь стоял перед Зимним обнажённый до голой кожи – да и та была местами ободрана. Вытер тыльной стороной руки кровь с подбородка. Улыбнулся. И сделал шаг к Джеймсу. И ещё один шаг, гипнотизируя голосом. – Рассказали они и ещё кое-что. Например, что человек, которому не хватает взаимности, становится навязчивым и зацикленным, преследует объект своей любви, иногда даже обращается против него, - теперь Стив подошёл к другу почти вплотную, и тот попятился, дыша хрипло и тяжело, сглатывая слюну. Рука с ножом еле заметно дрожала, а на лице застыло затравленное выражение. – Недолюбленному легче сломаться. Ему кажется, что все вокруг враги, что все на него ополчились. Что в жизни пусто, и остаётся лишь бездумно совершать одни и те же действия раз за разом, не вникая в их смысл, - уже не надо было срываться на крик, Стив был достаточно близко, чтобы Баки мог разобрать каждое слово. – Кидаться с оскаленными зубами на людей в погоне за крохами недополученного тепла. Мстить всем вокруг за то, что самому любви не хватает – а у них, быть может, есть. Зимний зашипел сквозь зубы и как-то кособоко дёрнулся, наконец нападая. Недостаточно быстро – Стив успел перехватить запястья. Стиснул покрепче и рывком подтянул Баки к себе; не хотел резко, но тут уж как получилось. - Тот, кто тебя послал, тоже стал таким от недостатка любви. Сначала родительской. Потом всей прочей. Это его не оправдывает, и для него уже всё должно быть кончено. Но ты – другое дело, - Стив из последних сил удерживал отчаянно вырывающегося Баки, и когда уже думал, что от напряжения отвалятся пальцы вместе с руками, тот неожиданно рыкнул и затих. Взгляд у Зимнего был по-прежнему дикий. Ещё более дикий, чем раньше. – Я не позволю, чтобы всё было кончено для тебя. Для нас. Даже если придётся тебе объяснять это не словами. Стив Роджерс, временно не Капитан Америка, разжал захват. И прежде, чем Зимний Солдат успел напасть или сбежать, заключил в крепкие и не совсем дружеские объятия. А потом для закрепления эффекта ещё и поцеловал. Где-то после третьего поцелуя, отметки в сто пятьдесят метров над уровнем моря и взрыва второго двигателя Баки Барнс решил, что на сегодня с него впечатлений вполне достаточно, отпихнул Стива и сиганул в море. Стив отважно последовал за ним, уже в воздухе теряя сознание от болевого шока, нервного истощения и переизбытка ран в организме. На берег его Джеймс всё-таки вытащил – голого, мокрого и в глубокой отключке. Потоптался рядом, проверил пульс и с облегчением слинял. Ему многое предстояло осознать. А когда Стив пришёл в себя в больнице, он узнал, что добро в очередной раз победило зло. Ну или как-то так. Оставалось надеяться, что и любовь – тоже мощная штука. Именно такая мощная, как о ней говорят компетентные люди. Надо только подождать, пока подействует. А если не дождётся – найти её объект и применить к нему любовь ещё раз. Столько раз, сколько понадобится. Наружно и, если потребуется, внутренне. Вплоть до достижения нужного результата. Стив Роджерс всегда был чертовски упрямым, когда дело касалось его принципов. Но ещё более упрямым он становился, когда дело касалось Баки.