Ничего, правда

      Джонни упал на матрас рядом с Сидом, задыхаясь на пике ощущений, устремив взгляд в обшарпанный потолок. Вишес склонился к нему, пытаясь сфокусировать взгляд на своём, наверное, любовнике. Джонни так красив, когда его тело всё ещё дрожит после оргазма.       Колючие, спутанные волосы Роттена прилипли к покрытому бусинами пота лбу, и Сиду пришлось закусить губу, чтобы унять свои желания и не начать клянчить второй раунд. Всё равно вероятность того, что это произойдёт снова в ближайшее время, ничтожно мала.       Сид придвинулся ближе к Джону, заставив того нервно вздрогнуть, и обнял за тонкую талию. Это, в общем-то, не объятия… Ничего такого, правда. Просто Вишес чувствует, что имеет право обнять Джонни когда захочет, чёрт возьми. Они не любовники, по крайней мере, Джон так говорит. Но Сиду всё ещё нравится верить, что Роттен способен любить его. Он верит, что это так. В какой-то степени.       Это просто секс. Они никогда не занимаются любовью. Это совсем не то.       Джон не увернулся и не оттолкнул его, и Сид принял это за хороший знак. Не то, чтобы Джонни был таким уж бессердечным, Вишес хорошо знал, что он не лишён эмоций, но ему сложно быть нежным. Роттен не тот, кто может влюбиться без памяти, особенно не в такого человека, как Сид. В отличие от Джона, Сидни вряд ли можно назвать мужчиной. Вишес – просто наивный мальчишка. Но они оба слишком молоды, чтобы понимать, что происходит между ними. И эта неопределённость тревожит обоих.       Сид прижался теснее, наслаждаясь соприкосновением горячей кожи. Он лениво думал о том, как сильно хотел бы продлить этот момент контакта, это ощущение целостности. Но такие моменты с Джоном никогда не длятся долго, просто не могут, Роттен не позволяет. Сид знает это, пожалуй, даже слишком хорошо, но это не значит, что он перестал надеяться.       Неожиданно для себя Сид почувствовал, как рука Джонни скользнула по его талии, подтягивая выше. Вишес на какое-то мгновение выпал из реальности, ощутив вкус губ Джона на своих губах. Они вряд ли когда-либо целовались до этого, потому что Джон всегда твердит, что поцелуй – это что-то слишком личное, интимное. Как будто совать свой член в задницу своего лучшего друга это, блядь, не слишком интимно! Но это логика Джона. По крайней мере, такую отговорку он придумал для любопытного Сида в самом начале их отношений. Губы Роттена такие обманчиво мягкие, что Вишес почти потерялся в ощущениях. В лучший из возможных моментов Джон приоткрывает рот, позволяя языку Сида скользнуть внутрь, изучая. Вишес чувствует, что это исключение из правил, что это что-то запрещённое. Он мог бы поклясться, что его сердце забилось в груди быстрее обычного. А ещё Сид мог бы поклясться, что это сильнее любого наркотика. Он всё ещё жаждет продолжения, когда Джонни отстраняется, запыхавшись.       Сид знает – это не означает, что они любовники. Нет… не совсем. Вишес смотрит, надеясь поймать взгляд Джонни, но тот уже закрыл глаза. Однако Сидни совсем не разочарован, он и так получил больше, чем обычно. Роттен никогда не остаётся с ним после секса, во всяком случае, так долго, как сейчас, и это всё больше укрепляет в Сиде надежду. За одну ночь Джонни совершил уже две вещи, ему не свойственные, и Вишес видит – что-то изменилось. Совсем немного, но значительно.       Сид коротко улыбнулся и предпринял рискованную попытку освоения неизведанной территории – принялся чертить дорожку поцелуев вдоль ключицы Джона. По всем неписаным законам, такое интимное действо должно было нервировать Роттена, и поэтому Вишес иногда поглядывал на него, следя за реакцией. Но Джонни не выказывал никаких эмоций. «Значит, так можно», – решил Сид. И всё же отсутствие реакции, позитивной или негативной, его беспокоило. Ничего, вообще.       На секунду Сиду показалось, что Джон уже спит. Он нерешительно улыбнулся, возможно, немного расстроенный, но не в состоянии по-настоящему злиться. Вместо того чтобы материться в темноту, он бесцеремонно закинул на Джонни ноги и устроил голову у него на груди. Вишес чувствовал ритм чужого дыхания под собой: вверх-вниз. Этот момент тишины длился и длился, наполняя Сида беспокойством. Ему казалось, что он должен сказать что-то важное.       – Джон… Джонни? – Сид мягко пристаёт, трётся щекой. Какая-то часть его существа надеется, что его «совсем-не-любовник» спит. – Джон?       – Мм? – сонно отзывается Роттен, протягивает руку и пропускает сквозь пальцы тёмные пряди волос Вишеса, царапает ногтями грязную кожу головы. – Чего тебе?       Я люблю тебя…       Но малыш Сидни недостаточно храбр, чтобы осмелиться произнести это.       – Ничего, правда.