Третий капитан с планеты Фикс

А ты придешь, когда темно… Когда в окно ударит вьюга… «Я считаю, что у меня интересный голос» Дима коротким жестом поставил на паузу тв-запись, смерил усталым взглядом собственную сосредоточенную физиономию на экране и в который раз спросил себя, о чём и, главное, чем вообще в этот момент думал. - Голос-то у тебя интересный, - машинально согласился он с конкурсантом на экране, - Только вот приткнуть его пока что некуда. Некстати вспомнилось, как старик Градский нудел перед началом съемок, повторял раз за разом одни и те же слова: «Думайте, думайте по сто раз, прежде чем кого-то выбрать. В будущее смотрите!». Дима тогда отмахнулся – честное слово, сколько можно твердить одно и то же, а? – а вот хорошая девочка Поля послушалась. И результат налицо. У нее-то пары всегда сами собой складываются, блин. Хотя, может, Градский тут и не при чем. Могло ли быть иначе у женщины, которая родилась под звуки джаза? У женщины, которую вскормили нотами вместо молока, которая стала принцессой музыки в том возрасте, когда другие девочки могут лишь мечтать о короне и сказочном замке? Мир Полины целиком и полностью состоял из звуков. Звуки сплетались перед ее восторженным взором в сложные узоры, выплетая ткань реальности, и кроме них не было абсолютно ничего. С ней было невозможно нормально разговаривать: даже рассказывая о поездке на море или об очередных гастролях, она перечисляла только то, что слышала, и почти ничего из того, что видела или чувствовала. Иногда Дима думал, что, если вдруг однажды Поля, не дай бог, ослепнет, она этого попросту не заметит. Или, по крайней мере, заметит далеко не сразу. Просто проснется, встанет с постели и пойдет в ванную с такой же непоколебимой уверенностью, как и всегда, потому что зрение ей заменит шорох пыли, оседающей на предметах мебели. Пригласить такую женщину – в проект «Голос», где самой солью остается слепое прослушивание? Для этого нужно было быть либо идиотом, либо величайшим гением. Дима досадливо отмахнулся от невольного трепета, который всегда испытывал при мысли о Пелагее. Девочка просто умеет себя подать, ну и выросла в правильной семье, конечно. Не идти же просить у нее подсказки насчет Гелы. Она им и не заинтересовалась особо: уступила мужчинам, потому что материал он сам по себе достаточно сырой, и приводить его в порядок своими, женскими методами за смехотворно короткий срок, обозначенный продюсерами, ей не хотелось. В конце концов, Поля не преподаватель. Она может только подсказать и направить, а для того, чтобы на бегу делать бога из любителя, у них есть Сан Борисыч. Вот кстати, что это было за высказывание Градского: «Я даже не стал поворачиваться, потому что понял, что это твое, Дим»? Что значит – «твое»? Благородно уступил младшему товарищу хороший кадр или все-таки намеренно загнал в тупик, наказав за поспешность и увлеченность? Ну почему от любых контактов со стариком остаются одни только вопросы без ответов да изредка еще ощущение, будто тебя помоями облили?.. Дима совершенно неожиданно подумал, что на месте советского руководства тоже развалил бы Союз к чертовой матери, если б ему на нервы двадцать пять лет подряд действовал хотя бы один Александр Борисович Градский. А ведь их таких, безбашенных рокеров с отвратительным характером, у советского руководства хватало с избытком. - Ах мразь телевизионная, студийное бесстыжее… Бля. Так, это уже за гранью. Надо бы кое-что для себя прояснить. Сейчас и сию же секунду. Дима Билан, юное дарование, мечта всех девочек СНГ вот уже лет десять кряду, не поет сволочных опусов Градского, даже будучи в глубокой задумчивости. Дима Билан не перелопачивал все доступные источники в поисках видео с первой презентации «Мрази телевизионной» в те годы, когда интернет был хорошо если в каждом двадцатом доме, и тот DSL. И, разумеется, Дима Билан не вздрагивал, глядя, как молодой Александр с холодной, жуткой усмешкой и совсем не веселым взглядом человека, которому нечего терять, произносит со сцены немыслимо смелые слова: «И на вершине случая в тоске благополучия… Цепные кобеля» Стоп, блин! Дима фыркнул и махнул рукой, снова запуская видео с выступлением Гелы. Лучше уж страдать над этим непонятным космотембром, чем отбивать свое сознание у старика-бунтаря. Он увидел, как на ладони, собственное настороженное напряжение: оно сквозило в каждом жесте, рвалось наружу, ощущалось почти физически. Он ждал, ждал уже вполне осознанно той самой подлой ноты между куплетом и припевом, которая служит им всем своеобразным индикатором: можно ли работать с человеком, знает ли он об этом подводном камне, готов ли он идти дальше. И ждал не он один. Этой ноты ждал и Агутин, у которого рука сама тянулась к кнопке, и особенно Сан Борисыч, которому и принадлежала идея решать с ее помощью сложные вопросы, и только Поля молча наслаждалась странным переливом тенор-альтино – альтино?! – потому что уже знала, чем все закончится. А еще Дима увидел, что прислушивается к ним. Со стороны это неожиданно оказалось очевиднее, чем он сам мог предположить. Слава богу, операторы обрезали эти кадры, но если знать, что искать, все становится ясно, как божий день. Он помнил этот момент: та самая нота, в которую Гела пришел ровно и точно, словно вошел в родной дом после трудного дня; негромкое повелительное «Бери!» Градского, который всегда соображал быстрее всех; одобрительный взгляд Пелагеи, но не на Диму, а на старика, будто речь шла о каком-то заговоре, известном только им двоим. И Билан подчинился, встрепенулся, будто эта короткая команда пробудила его ото сна, и машинально положил руку на кнопку, лишь в последний миг притормозив, потому что краем глаза заметил такое же движение Леонида. Однако тот мгновенно отступил, заслышав слово мэтра. Быстрый кивок, неслышное Полино «Дим, давай», и… Я выбираю тебя! Он помнил, как чувствовал себя в этот момент. Неудивительно, что вид у него оказался на редкость глупый. Голос Гелы именно в ту секунду дал какую-то особенную вибрацию, какой прежде Дима никогда не слышал. И даже не думал, что такое возможно. Хотя после тех двух прошлогодних фальцетов можно было бы уже и привыкнуть. Эта вибрация оглушила его, забрала себе все его сознание, отключив на миг от мира, из которого разом пропали и зрители, и камеры, и даже Поля вместе с Градским. Билан бы не удивился, если бы Гела оказался двухметровым боксером или тиреоидным карликом. От такого голоса можно было ждать любой оболочки. Но он все равно оказался не готов. Не готов к этим огромным глазам, этой странной неземной фигуре… И к вот этой добивающей, мать ее, ступени на фа-диезе. Телевизионщики не стали выводить в эфир то, что он тогда сказал, уронив голову на руки. А сказал он всего одну фразу – «Третий капитан с планеты Фикс». Потому что даже Марс был для этого парня слишком тривиален. - Но я-то землянин, - проворчал Дима, недовольно глядя на собственное бешено аплодирующее изображение на экране, - Нафига мне фиксианец? Почему Градский вынудил его сделать эту глупость? Почему Поля позволила ему? Почему даже Леонид Николаич отступил, отказавшись составить ему конкуренцию? Когда эти гады успели сговориться против него? Дима резким движением выключил телевизор. Надо выпить. На следующее утро на репетицию он пришел относительно свежим на вид и совершенно разбитым внутри. Неприкаянный Гела был все-таки отложен до лучших времен, как бы ни хотелось испытать его здесь и сейчас, пока еще жив запал. В планах на ближайший эфир оказались заранее обговоренные и детально проработанные с Катей Маша Стасюк и Поля Конкина. Давая себе и другим время настроиться на серьезный лад, Дима еще раз оглядел всех своих подопечных, всего на мгновение задержавшись взглядом на сегодняшних жертвах. Поля… Та самая Полина Сергеевна из Новосибирска, ага. Не то чтобы Дима верил в карму или что-то подобное, но взгляд у этой девочки и правда был точь-в-точь как у Пелагеи, и хотя биография у нее была явно менее бурная, что-то такое все равно чувствовалось… Глубоченное. Брр. Штампуют их там таких, что ли, в Новосибирске – неземных? Она сидела на диванчике между Юлей Пак и Олей Брагиной. Худенькая, высокая, неожиданно юная на вид с этим пучком на затылке и жестами подростка – совершенно не такая, какой казалась на сцене. Дима никогда не мог толком понять, как у людей это получается. Сам он никогда не делал различия, находится ли в баре с компанией друзей или под слепящими огнями рамп и прицелами тысячи камер: в любом случае он оставался просто самим собой. Или он просто что-то забыл?.. Полина не нервничала. Она не заламывала рук, не дрожала и не смотрела на него умоляюще, как осужденный на палача. Не думает, что может стать первой претенденткой на вылет? Или правда не боится? - Я в этот раз… - прокашлявшись, начал Дима, и его собственное волнение вдруг прошло, как и всегда, стоило только поймать за хвост нужную мысль, - Хочу сделать упор не на тупое звукоизвлечение, а на что-то более осознанное. Чувствительное, если хотите. На этих словах стоило остановиться. Напряжение, ожидание, любопытство – атмосфера накалялась все сильнее, и внезапно в этом обнаружилось своего рода отдельное удовольствие. Наверное, примерно так же чувствует себя Нагиев, когда нагнетает обстановку в эфире. Обалденное ощущение. Конечно, только из-за него они все до сих пор и варятся в этом адском шоу-котле, когда нормальные люди давно собрали бы гонорары и свалили жить куда-нибудь, где трава зеленее. - О, боже мой, что сейчас будет… - вздохнул он наконец и еще разок пробежался глазами по конкурсантам, - Что ж. Мой выбор. Ну просто невероятно нежная Полина Конкина… Девочка улыбнулась и тут же спрятала лицо в ладонях. Радуется. Хорошо. Значит, хоть не совсем железобетонная. Дима уже открыл было рот, чтобы назвать имя Маши… И вдруг заметил взгляд, от которого на миг потерял дар речи. Гела разместился достаточно далеко в стороне от Полины. Как замер там, за диванами, когда пришел, так и простоял все время с самого прибытия наставника. Но стоило прозвучать ее имени, и статуя ни с того ни с сего ожила. Серые глаза на пол-лица обратились к девушке, чувственные губы растянулись в улыбке – странной какой-то улыбке, как будто он не то чтобы не умел улыбаться, но обычно делал это как-то иначе, что ли. Ну да бог его знает. Может, на планете Фикс и правда как-нибудь по-другому улыбаются, вверх ногами, например. Булычев об этом ничего не говорил. Но если саму по себе улыбку и все остальные мелкие детали Дима и мог пропустить мимо ушей, то вот это выражение в глазах… Им обоим все-таки было не по пять лет. Билан знал, что это за взгляд, даже если сам Гела не понимал, насколько очевиден. В конце концов, у каждого своя слабость. План сложился в голове за миллисекунды, так ясно и так четко, как не придумывался ни один номер до того. - И Гела Гуралиа, - спокойно, как будто так и было задумано, закончил Дима, и первой же реакцией был неверящий, но очень светлый взгляд Полины в адрес фиксианца. Тот же, не меняя выражения лица, со все той же странной недоулыбкой, взглянул на наставника так, словно ничего другого и не ожидал. «Естественно, я», - говорил этот взгляд теперь. У Димы по спине прошла легкая ледяная дрожь. Господи, что он только что сделал? Все мужчины из команды покосились на Гелу с легкой белой завистью. Полина – красивая женщина и божественная певица. С такой любой желал бы поработать. Не в последнюю очередь поэтому Катя предлагала дать ей в пару женщину: «Парни больше пялиться будут, посмотри сам». И это было разумно, черт возьми, как это было разумно! Но что сделано, то сделано. Дима Билан часто совершает разные глупости под влиянием импульса. Это то немногое, что осталось в нем от Виктора Белана, и потому это нужно беречь. Так он думал ровно до того момента, как непосредственная Поля вскочила с дивана и босиком, потому что новые туфли, очевидно, серьезно давили, побежала к Геле обниматься, а потом, явственно робея от собственной смелости, коротко поцеловала его в губы. По-сибирски. Пелагея тоже так делала, когда было настроение, но не было камер поблизости. Вот только у Пелагеи ни разу за все те годы, что они были знакомы, не получалось никого поцеловать так, чтобы это выглядело не просто данью традициям родного дома. Диме пришлось повысить голос, чтобы перекрыть голоса наперебой поздравляющих первую дуэльную пару товарищей. - Петь будете Tell Him, - сказал он с непоколебимой уверенностью. Просто потому, что ничего более нежного и полного любви он не знал. И да начнется шоу.