Я тебя выпорю!

      Строгий взгляд Валентина не предвещал ничего хорошего. Я закусил губу, зная, что являюсь причиной гнева опекуна. Глаза мужчины были сурово сощурены, а руки сложены на груди, что явно не предвещало мне ничего хорошего. Я не знал, как объяснить, почему в очередной раз задержался; да какой там, я вообще сбежал из дома, чтобы напиться и повеселиться в городском борделе! Только чудо уберегло меня от того, чтобы мое поведение не стало достоянием общественности. И чудо это звали Валентин, который теперь явно вознамерился наподдать мне за мои подвиги.       Родители никогда мной не занимались; воспитание легло на бабушку, которая, как бы ни старалась, не смогла справиться с моим буйным и дерзким характером. Скандальное поведение и нежелание учиться не могло побороть ни что. И как только мне стукнуло шестнадцать, бабушка решила пойти на крайнюю меру, а именно писать с просьбой о помощи к дальнему родственнику, холодному и строгому герцогу Валентину. К всеобщей неожиданности, он внезапно ответил согласием и приехал на лето, именно на тот срок, в который ему меня препоручили. Герцог сразу обозначил свои требования, которые выполняли все (кроме меня, естественно). Бабушка уехала, оставив лишь нас с ним и несколько слуг. Слуги побаивались черноволосого герцога с темными холодными глазами, резкими чертами лица и орлиным носом. От одного его взгляда любого бросало в дрожь, а молчаливость нового хозяина поместья пугала еще сильнее слов.       Что странно, при общении мой опекун оказался не так уж плох. Он был очень строг, и я частенько получал от него стеком по рукам. За неделю он отучил меня дерзить слугам (в его присутствии), доводить наставников до истерик и уходить из дома без спроса. За любую провинность я тут же наказывался, вплоть до того, что был поставлен в угол в общем зале нашего дома. Я, хозяин, наследник, аристократ и почти взрослый мужчина! И только я собирался объявить обидчику войну, как внезапно заметил, что человек герцог более чем чуткий и глубокий. С Валентином было интересно о чем-то поговорить, он многое видел и знал. Я и сам не понял, как попал под его очарование, как стал проводить с ним сутки напролет. Даже засыпал у него на коленях. Между нами возникла нежность, но ближе герцог меня не подпускал и я разозлился. Решив показать Валентину свой нрав, я назло сбежал из дома и устроил тот самый дебош, который на утро мог бы стать главной новостью города.       Валентин разозлился не на шутку. Отставив в сторону трость, с которой он расставался очень редко, и больно дернув меня на себя за руку, он мгновенно перекинул мое тело через свои колени. Я, оказавшись носом в десяти сантиметрах от пола, удивленно ойкнул, но даже не успел от неожиданности воспротивиться такому действию. Рука мужчины мгновенно с приглушенным хлопком опустилась на мои ягодицы.       — Эй! — вскрикнул я, сопротивляясь, и дернул в воздухе ногами, но рука Валентина с силой уперлась в спину, прижимая мое тело к его ногам. — Прекрати, ты не имеешь на это никакого права!       — Молчать! — рявкнул мужчина и вновь с силой шлепнул меня по заднице; на этот раз я ойкнул от болезненных ощущений. — Кто тут у нас о правах заговорил?!       Мои щеки вспыхнули краской, а сам я вздрогнул от неожиданности. Возмущение так и рвалось наружу, ведь где это видано, чтобы меня, взрослого мужчину, аристократа, наследника дома, в конце концов, шлепали на коленях, как малого ребенка?! Мои светлые волосы растрепались и выбились из аккуратного хвостика, словно у девицы из борделя. Валентин усмехнулся, вслух отмечая, насколько приятно пружинит подтянутая попка под тонкой тканью бридж: такую только драть и драть — заключил он и добавил, что, почему бы не поставить меня на место старинным дедовским способом? Я зарычал от злости. Как поцеловать меня, так он против, а как любоваться моей задницей, так еще и бить по ней — так это пожалуйста! Я уперто молчал, демонстрируя упрямый характер, что мужчине оказалось лишь на руку. Валентин продолжил равномерно с силой шлепать ладонью мои упругие ягодицы, и я решил, что ни за что не сдамся и не позволю себе просить пощады, не смотря на то, что такое положение было для меня крайне унизительным.       Валентин хладнокровно увеличил темп шлепков и стал сначала опускать ладонь на правую ягодицу, затем на левую, чередуя удары. Звуки шлепков эхом отдавались от стен, и я тихо взвыл, все же надеясь, что слуги не смогут застать подобную сцену моего позорного воспитания. Я мог лишь возмущенно скулить скорее от стыда, чем от боли и дергать ногами, предпринимая попытки высвободиться. Постепенно боль стала пробирать меня, каждый шлепок вызывал легкий вскрик.       Валентин лишь еще довольнее улыбнулся, явно смакуя такую картину.       — Непокорных мальчишек надо наказывать, но я даже не догадывался, что так сладко будет наблюдать за твоей виляющей задницей и дергающимися в воздухе ногами, — издевался мужчина.       — Делай что хочешь! — вскрикнул я и вновь сделал попытку вырваться. — Дикарь! Нелюдь! Тиран!       — Продолжай в том же духе! — ответил Валентин и, разозлившись, резко приспустил с меня бриджи, обнажая уже порозовевшие от шлепков ягодицы.       Я возмущенно вскрикнул и принялся бить его по ногам. Я кричал и возмущался, что он не имеет на это права, что он бесчестный ублюдок. Сильная рука мужчины снова безжалостно опустилась на мою задницу, на этот раз с куда более звонким и смачным шлепком. Я ощутил, что от этого покраснел еще сильнее. Зарычав, выгибаясь в спине, я вновь пробовал вырваться, но Валентин ловко прогнул меня обратно. Чувство стыда полностью охватило меня, от обиды я едва ли не плакал, но постепенно боль от мощных ударов стала чувствительнее и сильнее. Только тут я осознал, что Валентин куда сильнее обычного человека, да и шлепать меня он, видимо, мог до бесконечности, словно никогда не способен устать. В ушах эхом отзывались звуки позорных шлепков, и казалось, что им не будет конца, как и моему унижению.       Валентин внезапно остановился. Видимо он понял, что своенравный подопечный даже из-за чувства стыда не станет просить прощения.       — Вид твоей очаровательной упругой задницы, покрасневшей от моих шлепков, возбуждает, — герцог погладил горячие от ударов ягодицы и спросил. — Ты будешь просить прощения?       Нежные поглаживания едва не заставили меня застонать. Ягодицы саднили и горели, и болящей коже так приятны были эти нежные поглаживания его пальцев. Правда, я мечтал, чтобы мою задницу он погладил просто так, а не после порки. Сколько раз Валентин гладил и ласкал мое тело, при этом ни разу так его и не взяв? От постоянного возбуждения и желания его любви я горел, и в экстазе едва не прошептал: «Возьми меня». Конечно же, я этого не сказал, но зато непроизвольно двинул задницей, словно прося новую порцию шлепков.       — Значит, просить прощения ты не будешь... — уточнил Валентин строго.       Этот строгий холодный голос возбуждал не хуже вина. Я любил риск. Мне всегда было интересно, насколько далеко в гневе способен зайти мой опекун. Да, после стыда и унижения, я неожиданно испытал... возбуждение. Сколько раз я откровенно шалил и ослушивался, провоцируя строгого опекуна на действия, возможно, даже мечтал оказаться на его коленях в таком положении. Хоть и было больно, интерес и странные чувства взяли вверх.       — Не буду! — твердо и решительно произнес я.       Валентин усмехнулся. Мужчина схватил меня за волосы и дернул, заставляя подняться с колен.       — Сними бриджи, — приказал Валентин и встал с дивана.       Я гордо глянул на мужчину, правда, не сумев скрыть предательского стыдливого румянца. Переступив через бриджи и отбросив их в сторону, я остался в одной тонкой белой рубашке, которая едва прикрывала ягодицы.       — Ты просто не знаешь, с кем связался, дорогой мой, — ласково, слишком ласково произнес Валентин и щелкнул пальцами.       В комнату вбежала служанка, которая старательно отводила от нас взгляд. Я вспыхнул краской от понимания того, что слуги в курсе происходящего, более того, Мари принесла ведро с водой из которого торчали длинные ветки. Служанка поставила ведро перед герцогом и быстро удалилась из комнаты, закрыв за собой дверь.       Валентин неспешно взял из ведра один прут и оценивающе посмотрел на него.       — Это розга, — пояснил Валентин, любовно поглаживая будущее оружие наказания и стряхивая с него капельки воды. — Хорошо, что заранее заготовил. Так и знал, что пригодится. Ложись на диван, валик под живот. Или ты струсил и готов на коленях просить прощения?       Герцог испытующе посмотрел мне в глаза. Я вздрогнул при виде грозного орудия, но промолчал. Гордыня все же взяла верх, и я как можно спокойнее лег на диван, подложив диванный валик из приятного бархата под низ живота. От этого моя задница явно приподнялась, открывая Валентину большую площадь для наказания. Я закусил губу и попытался сдержать дрожь волнения. Возможно, я зря так разозлил опекуна.       Раздался свист и жуткий хлопок, я вздрогнул всем телом, но боли не ощутил. Валентин припугнул меня, стегнув розгой по спинке дивана. Судя по звуку, ощущения от такой порки будут явно более болезненными, чем от банальных шлепков.       — Какой ты непослушный... — прошептал Валентин и провел розгой по моей спине, затем по ягодицам. — Когда розга измочалится о твое тело, я возьму другую. Это самое болезненное орудие воспитания, зато мозги прочищает на славу. Видимо, тебе нравится, когда тебя дерут, словно деревенского мальчишку. Хотя... ты и есть деревенский.       От этих слов я вспыхнул и зло огрызнулся:       — Это мне говорит сумасшедший извращенец?!       — Ах, ты мой дерзкий... — Валентин провел ладонью по моей заднице и резко задрал на мне рубашку, обнажая ягодицы. — Мне придется выбить из тебя дерзость. Ты будешь наказан. Я тебя высеку. Слегка раздвинь ноги.       Мужчина отошел на шаг и занес руку. Я сильнее закусил губу в ожидании первого удара, твердо настраиваясь не показывать, что мне больно. Валентин медлил, продлевая мои мучения. Кожа на ягодицах и так горела, словно недавние шлепки так и не прекращались.       Неожиданно раздался противный свист, звук удара, и я неистово закричал, ощущая, что к ягодицам приложили раскаленный металл. Я тут же закусил кулак, тяжело дыша и жалея, что поддался и закричал. Но удар от розги, которая безжалостно впечаталась в бледную кожу, распространял ни на что не похожую боль.       — Нравится? Это я еще не начал пороть тебя с оттяжкой, — ехидно спросил Валентин. — Запоминай. Ты не имеешь права мне дерзить!       Раздался свист и новый звучный хлопок по ягодицам, от которого я выгнулся и сильнее прикусил кулак, чтобы не закричать. Это был лишь второй удар! Я не знал, как выдержу все, а ведь неизвестно, сколько решит дать Валентин.       В это время мужчина довольно посмотрел на второй проявившийся рубец на заднице строптивого аристократа. Этот дьяволенок будет его уважать, обязательно будет!       — Ты не имеешь права перечить мне! — холодно сказал Валентин и примерился розгой на сантиметр ниже первого удара. Он занес руку и с удивительной точностью опустил орудие наказание на нетронутый еще участок кожи. Я дернулся и задрожал, но промолчал, а на глаза навернулись первые слезы.       — Ты не имеешь права нарушать мои приказы! — услышал я и приготовился к новому удару, раздался свист, хлопок, и я выгнулся от волны боли, к которой невозможно было подготовиться. На глаза навернулись слезы, и я ощутил себя маленьким мальчиком, которого безжалостно за провинность стегает строгий отец. Нужно было всего лишь извиниться, попросить прощения. Нет, сдаться — значит проиграть.       Боль от каждого удара распространялось как волна. До сих пор не могу понять, что больнее — сам удар или волны, исходящие от него. Моя драгоценная попа горела огнем, боль была несравнима ни с чем, особенно учитывая то, что пороли меня первый раз в жизни.       — Ты не имеешь права уходить из дома без спросу! — Валентин присмотрел самую нижнюю часть задницы, где ягодицы переходят в бедра. Этот участок самый чувствительный и именно его мужчина планировал как следует обработать. — Ты не имеешь права задерживаться с прогулок!       Валентин сильнее занес руку, и с размаху опустил розгу ровно на низ соблазнительной задницы. Я выгнулся, взвыл и задергал ногами. Мужчина с волнением наблюдал, как я всхлипнул и уткнулся лицом в руку.       И все же я не пытался бежать или просить прощения, все гордость, гордость!       — Ты этой задницей так бессовестно вертишь перед гостями дома, теперь повертишь и передо мной! — с этими словами мужчина снова безжалостно опустил розгу на то же самое место, и я, подскочив, закричал.       Я уже не мог сдержать сильных слез, как внезапно меня просто прижало к дивану. Чертов Валентин! Уперся коленом мне в спину! При этом он отбросил розгу в сторону и взял новую. Я забился, стараясь вырваться, но сила, держащая меня, была так же беспощадна, как и секущая рука опекуна.       — Проси прощения! — потребовал Валентин.       — Нет! — с обидой выкрикнул я, уже не контролируя слезы.       — Ну, как знаешь.       Сказав это, Валентин принялся безжалостно и без пауз стегать меня, оставляя после каждого удара на ягодицах припухшие рубцы. Я плакал как ребенок и мои всхлипы сочетались с противным свистом и звуком удара характерными при порке; я был уверен, что на моей попе уже нет ни сантиметра целой кожи! Я дергался и скулил от боли, слезы заливали лицо и руку, я уже не стесняясь всхлипывал, когда внезапно Валентин остановился.       Мужчина, не чувствуя и тени усталости, внимательно наблюдал за дрожащим телом плачущего. Немного успокоившись, он подумал, что все же переборщил. На ягодицах мальчика проступила кровь, рубцы выглядели ужасающе.       — Лежи и не двигайся, — тихо произнес Валентин.       Отложив розгу, мужчина сел на край дивана и провел пальцами по моей ноге. Я дернулся, словно не желая, чтобы опекун трогал меня.       — Тише ты! — прикрикнул мужчина.       Он встал с дивана и куда-то вышел. Вернувшись, он снова сел рядом и я ощутил как что-то холодное коснулось моих ягодиц. Боль немного отступила.       — Это лечебный раствор. Остальные заживут сами, — сказал он. — Чтобы ты запомнил урок!       От возмущения я зашипел, но промолчал. Дразнить опекуна больше совершенно не хотелось. Валентин погладил меня по спине, затем по волосам. Я ощутил, что меня больше ничто не держит, и вскочил, отталкивая герцога.       Небольшая потасовка закончилась тем, что Валентин прижал меня к своей груди, поглаживая и убаюкивая.       — Тише, тише... — шептал он. — Просто не надо меня злить! Я должен был тебя наказать, пойми меня.       Оказавшись в сильных руках, я зарылся носом в шею мужчины и заплакал, но уже облегченно. Слезы градом катились по моим щекам, я что-то говорил и периодически бил мужчину кулаками, а он лишь ждал, пока закончится моя истерика.       — Седрик... — тихо прошептал герцог.       — Валентин, — внезапно отозвался я и отстранился. — Если ты ревнуешь меня к тем мужчинам, которые гостят у нас, то почему ты не со мной? Ведь я так хочу стать твоим...       — Седрик, перестань! — мужчина оттолкнул меня от себя.       — Нет! — я упрямо схватил его за руку и решил, что получу ответ.       — Я снова тебя выпорю! — зло пригрозил Валентин.       — Выпори! Только объясни, почему ты считаешь, что имеешь право меня пороть за мое свободолюбие, но взять меня не желаешь!       Валентин заглянул в мои глаза, затем посмотрел на трепещущие губы и видимо сам не понял, как начал отнюдь не целомудренно целовать меня.       Сильные руки мужчины обхватили мою талию, а мои пальцы уже путались в его длинных черных волосах. Валентин целовал меня агрессивно и грубо, но от этого напора я лишь сильнее возбуждался. Поцелуи и ласки моих прежних партнеров были полны нежности и трепета, зато от Валентина веяло дикой силой. Как бы это не было удивительно, но произошедшее в этой комнате не так давно, возбудило нас обоих.       Под напором мужчины я упал спиной на диван и вскрикнул, когда саднящие ягодицы коснулись жесткого материала.       — Больно! — взвизгнул я.       — Что? — Валентин оторвался от моих губ и посмотрел на меня затуманенными страстью глазами, — Ах, попка болит... Видишь, какую науку я тебе преподал!       — Валентин! — я вновь вспыхнул краской.       — Молчи! — мужчина раздвинул коленом мои ноги и окинул меня жадным взглядом.       Длинные пальцы с острыми ногтями скользнули по внутренней стороне моего бедра, и мой член тут же отозвался на прикосновения. Мужчина погладил затвердевшую и увеличившуюся плоть, на что я прогнулся в спине и, откинув голову на подлокотник, бессовестно застонал.       Валентин рассматривал веер черных ровных ресниц на прикрытых глазах, золото мягких волос, обычно собранных в причудливый хвост, а теперь растрепавшихся по подлокотнику. Он склонился надо мной и я ощутил как его губы коснулись моей шеи. Я вздохнул, словно мне не хватало воздуха. Герцог бессовестно шире развел мои ноги и я тут же вздрогнул от боли в выпоротых ягодицах. Валентин улыбнулся. Его безумно возбуждало то, что он отодрал меня.       Я заерзал, потираясь спиной о диван, и тут же взвыл снова. Неужели мне самому нравилось ощущать себя наказанным? Странно, но когда боль в ягодицах отступала, я снова двигал бедрами, чтобы грубое покрытие дивана усилило неприятные ощущения.       — Тебя это заводит? — спросил Валентин, и я приоткрыл глаза, смотря на него.       Пряди волос прилипли к моему лбу и красиво прикрывали глаза. Валентин нежно убрал золотые волосы с высокого лба и скинул с себя камзол.       — Я столько раз мечтал увидеть тебя обнаженным... — прошептал я. — Теперь я увижу, какой ты, когда горячий?       Определенно, увижу. Ствол мужчины стоял, да так, что бриджи стали ему явно тесны.       — А тебе нравится осознавать, что я отшлепал тебя как ребенка у себя на коленях? — спросил Валентин, и я вспыхнул краской. — Потом выдрал как слугу, высек, а теперь властно возьму?       Я застонал и двинул бедрами. Его член стал еще тверже. Он стянул свою рубашку и отбросил ее в сторону. Мои руки тут же потянулись к красивому телу. Кожа Валентина была немного темнее, чем моя собственная. Я восторженно улыбнулся и провел пальцами по твердой груди, затем опустил руку на подтянутый живот.       Валентин, улыбаясь, ждал, пока я налюбуюсь им. Но меня привлекал лишь его член, я хотел прикоснуться к этому твердому бугорку, ощутить всю его твердость. Я робко протянул руку и замер. Валентин лишь улыбнулся в ожидании. Приняв это за разрешение, я опустил руки на бриджи любовника и робко погладил бугорок паха. Мои пальцы словно коснулись статуи, настолько твердым был его орган. Валентин застонал и двинул бедрами навстречу. Я явно смаковал момент. Я приспустил бриджи с любовника, обнажая красивую плоть, и Валентин скинул их с себя. Снова устроившись между моих ног, мужчина погладил мой живот и я застонал.       — Продолжай... — прошептал я. — Хочу запомнить каждое мгновение...       — Знаешь в чем плюс, любовь моя? — Валентин неспешно расстегнул мою рубашку. — Это будет на самом деле единение.       Стянув с меня рубашку, мужчина наклонился и коснулся языком бусинки соска, от чего я засмеялся и дернулся.       — Ну что ты делаешь! — я попытался игриво отпихнуть герцога от себя.       — Пробую на вкус, — ответил мужчина и обхватил рукой мой член, при этом сжимая сосок зубами и оглаживая его языком.       Я вскрикнул, застонал и сжал кулаки, растворяясь в сумасшедших ощущениях наслаждения. Хватка зубов ослабла, Валентин протяжно лизнул мою грудь и опустился к животу, покрывая его поцелуями. Каждый поцелуй будоражил кровь и доставлял настоящее удовольствие. Несмотря на то, что тело ломило и горело огнем от желания, я мечтал, чтобы ласки не прекращались.       Я ощутил, как сильные руки развели мои ягодицы, а затем влажный язык скользнул между ними. Я открыл рот, жадно глотая воздух, пока Валентин поднялся и поцеловал головку моего члена. Внезапно что-то сильно обхватило ствол, я дернулся, открывая глаза, и увидел на своем стволе странное кольцо.       — Теперь ты ощутишь себя счастливым лишь когда этого захочу я! — провозгласил Валентин.       Я снова прикрыл глаза, теряясь в своей страсти. Твердый член любовника уперся в меня, и это было поистине великолепное ощущение. Небольшое давление, и ствол скользнул в тело. Я застонал и прогнулся в спине. Валентин надавил еще сильнее, смакуя свое неспешное вторжение. Руки мужчины скользнули по моим красивым ногам, и Валентин толкнулся резче, входя полностью. Мужчина застонал от сладкого вторжения, а я сжал ногами его талию, находясь в экстазе от такой близости.       Валентин улыбнулся, приподнял мои ноги, закинул их себе на плечи и шлепнул ладонями обе ягодицы. Я зашипел и сжал задницу, создавая приятное давление на член любовника. Валентин задрожал от такого удовольствия, грубо обхватил руками мои бедра и полностью вышел из тела, вынуждая мне зло шипеть, а после и протестующе застонать, сжимая ткань дивана, умоляя, любовника вновь ворваться в меня.       — Сильнее! И грубее! — попросил я.       Валентин тут же отозвался на просьбу, яростно врываясь в мое тело. Я закричал и тут же застонал, так как боль сопровождалась ощущением непередаваемого удовольствия. Мужчина снова покинул мое тело, затем вновь ворвался в него, начиная двигаться все быстрее. Я отдавался мужчине с покорностью и живой страстью, которой, кажется, наполнилось все пространство между ними. Сила двух мужчин находила выход в этом единении совершенных тел, в размеренном темпе движений.       Валентин скинул мои ноги с плеч и, выскользнул, перевернул меня, заставляя встать на четвереньки.       — Проси меня! — приказал мужчина, поглаживая свой твердый ствол.       Я, уже не помнящий себя от страсти, уткнулся лицом в диван и прогнулся в спине, отклячивая задницу, словно прося отыметь меня. Я шире развел ноги, и Валентин, надавив на мою спинку, звонко шлепнул меня по напоротым ягодицам. Я взвыл и соблазнительно дернул попкой. Валентин нанес еще один шлепок, и, когда я задрожал всем телом, мужчина развел ягодицы и скользнул языком между ними. В порыве страсти я расцарапал покрытие дивана, музыка моих непрекращающихся стонов ласкала слух любовника, который бессовестно продолжал ласкать меня вращающимися движениями языка.       Не в силах больше ждать, мужчина отстранился и провел членом по ложбинке между ягодиц. Я ответил новыми громкими стонами, и Валентин вновь ворвался в мое тело, тут же начиная двигаться быстро и сильно, выходя почти полностью, чтобы снова ворваться до самого конца. Мужчина двигался в темпе, свойственном лишь богу; ощущение скользящего во мне большого члена заставляло меня биться в огне страсти. Я сильнее развел ноги и отставил задницу, двигая ей навстречу толчкам, полностью принимая в себя член и теряя ощущение реальности происходящего от того, как меня насаживает на себя прекрасный сильный мужчина.       Стоны разливались по комнате, огонь в камине горел приглушенно, словно специально даря нам атмосферу интимности и уединенности, скрип дивана идеально сочетался с вскриками восторга и любви, с жарким шепотом и признаниями. Я, не помня себя, отдавался любовнику, подставляя себя властному мужчине, а Валентин словно никогда и не зарекался сдерживать себя.       Я перешел на крик, когда Валентин увеличил толчки и с долгим стоном излился в меня. Тут же мужчина сорвал с моего члена кольцо и принялся поглаживать измученный ствол, который обильно излился от ласк в его ладонь.

***

      Я открыл глаза и ощутил легкую дрожь. Было темно. Я заерзал, и сильная рука прижала меня к теплому телу.       — Валентин? — тихо позвал я, ощущая, как по телу разливается приятная истома.       — Да, малыш? — мужчина нежно поцеловал меня в щеку и погладил по груди.       Валентин поправил на нас одеяло и я с наслаждением потянулся.       — До сих пор мое тело словно в экстазе... — прошептал я и вновь прижался к мужчине.       — Как и мое, — Валентин бессовестно скользнул языком по краю моего ушка.       Я застонал и положил руку на свой пах. Валентин накрыл мою руку своей и принялся поглаживать ствол. Недолгие ласки и трения, и я со стоном излился.       — Хочу еще... — прошептал я.       — Не будь таким ненасытным! — засмеялся Валентин и встал с кровати. — Вставай, дитя! Ванна и город: вот наши планы на сегодня.       — Хорошо, — я послушно сел в кровати и зашипел, ощущая, что ягодицы дико болят. — Давай, ты залечишь мои раны? Больно.       — Нет, мой дорогой! — засмеялся Валентин. — Ты наказан!