Это всего лишь игра…
— Эй, Дэйв, очнись, ну сколько можно таращиться в окно?! — недовольно восклицал женский голос, всякий раз как к силуэту, к которому было обращение отводил задумчивый взгляд от окна, потом бросал на долю секунду на девушку, и снова отворачивался, совсем не придавая значения её словам. — Ну, знаешь, мне это уже надоело! Стоишь как неживой: всё пялишься да пялишься на однообразную картину! — всё это она говорила с гневом, в котором мелькали нотки раздражительности; голос её звучал ровно и чётко, дабы Дэйв услышал её. Внимательный взгляд девушки окинул парня с ног до головы. Это был брюнет с черным, как воронье крыло, волосами и необычно пронзительно голубыми глазами, которые можно сравнить и с бушующим морем в пасмурный день и с самим небом. Он был одет в свободного кроя, просторные, чёрного цвета и в кофту в тон им. Видимо девушка, придя к каким-то своим умозаключениям, спустя пару минут, решила снова достучаться до собеседника. Её голос звучал немного неуверенно и боязливо, ведь от этого зависела её жизнь. Она себя чувствовала как сапёр на минном поле, один неверный шаг и был бы взрыв. — Ты случаем не заболел? Парень же этот вопрос оставил без ответа. Он безучастно смотрел за тем, что происходило там, в низу. Дэйв и Сейку расположились на тридцать восьмом этаже Бурдж-Халифа. От туда люди казались такими маленькими. Они были будто разноцветными точками, которые суетились и мельтешили, спеша по своим какими-то мелким делам. И не дождавшись вразумительного ответа или хоть какого-то действия, девушка приблизилась к парню и подошла к нему почти впритык, потом, обогнув и встретившись спиной с окном, поднесла было руку ко лбу и собиралась проверить температуру, но Дэйва как будто током ударило. Он сделал шаг назад равный расстоянию вытянутой руки. — Меня это начинает раздражать уже! Мы тут торчим третий час, а ты так и не соизволил и… и признака жизни подать! Слушай, — раздражённо шипела она, но ясно, чтобы парень смог понять то, что она хочет от него услышать; отходя от окна и потихоньку подходя к дивану, — такими темпами, я могла бы послушать Эрика и взять с собой манекен. Он тоже ничего не делает, а просто стоит, но с этой можно было ещё немного поизгаляться, заставив принимать её различные позы, — легла и запрокинула ноги на пуфик, а руки скрестила на груди, — и кормить её не надо! Зато я б могла наряжать как в мужскую, так и в женскую одежду! А ещё, — тут её мутно-зелёные глазки заблестели и, меняя положение скрещённых рук на умоляющий знак, на её устах появилась долгожданная весёлая улыбка, — можно на нём примерять наряды. И хоть я уже говорила об этом, но скажу ещё раз, что было бы не плохо, если б вы, парни, не только ходили с нами по магазинам и таскали наши тяжёлые сумки, но и ещё вместе снами выбирали одежду себе, ну и всячески нас воодушевлённо хвалили, а не безразлично кидали фразу «как ты прекрасна, детка» — лишь бы мы от вас отстали! Как вы не понимаете, что красивыми мы хотим выглядеть ради вас, но от вас абсолютно никакой отдачи, даже простого, искреннего комплимента не дождёшься! Знаешь, вот этого я в вас и не понимаю, — снова меняя своё положение, теперь Сейку не лежала на диване, закинув ноги на пуфик, а сидела. — Вот, что парням стоит пройтись с девушкой по магазинам и приобрести ей новый, красивый нарядец, самому принарядиться? Разве вам не всё равно с какой спутницей вы находитесь? А! На все причитания Сейки, парень лишь закатывал глаза и качал головой, даже не пытался оправдываться, но речь девушке даже не давала шанса вставить хоть какую-то фразу. Да, стоит голодной собаке случайно кинуть мясо, так ты его больше не увидишь, ибо если захочешь у неё отобрать, то без увечий уж точно не уйдёшь. Ему видимо наконец надоело слушать всё эти женские заморочки, и он решил поступить так как поступил бы любой мужчина в этой ситуации — выйти из комнаты, но, как назло, Сейко быстро подбежала и с дикой улыбкой произнесла: — Куда собрался? Парень аж вздрогнул, и все его попытки выпутать руку из захвата закончились неудачей. — Слушай, блондиночка, мне уже пора идти, все твои «розовые» рассказы о том, почему парни такие свиньи, а все брюнетки — должны сдохнуть в котле с шатенками — надоели. Да, ты права, мы здесь уже три часа, но за это время ты ни разу не замолкала, я думал уже тебе на день рождение… А, кстати, когда оно?.. А впрочем, не суть… Подарить кляп на твой не замолкающий рот, — поймав на себе озадаченный взгляд, он продолжил, на его губах появился дикий оскал, а в глазах читалось желание убивать. — Сама для себя ты никогда не приобретёшь, но ради тебя, блондиночка моя, свет моих помутневших очей, сделаю всё возможное, что в моих силах, дабы ты, милая, больше так не тараторила и не тратила попусту воздух, который, возможно, когда-нибудь в будущем будет не бесплатный! — и, произнеся последние слова с видимой угрозой, он грубо оттолкнул девушку от себя, а сам вышел из номера. Сейку же только и оставалось глотать воздух онемевшими губами и смотреть на дверь, где несколько минут стоял он.На желание…
— Пф, вот же хам! Идиот! Да чтобы я ещё раз об этом куске камне беспокоилась, да что б его! Хоть бы он сгинул! Сдох! Мразь, Эрик, и ты тоже мразь! И все мужики тоже мрази! Все, без исключения! Подкинул мне такую информацию, и не сказал, что в этом деле будет замешен он. Да он хоть в своём уме был, когда такое говорил? Чёрт, как же я зла, и почему именно он заставляет меня проявлять все эти человеческие эмоции… Почему? Когда Сейку, после ухода парня, пришла немного в себя, то она тут же кинулась искать. Искала она его долго, будто бы и вовсе не видела ничего перед собой. Слова парня её поразили до глубины души. Нет, она и раньше была с ним знакома и раньше получала от него грубые ответы, но чтоб такие… Нет, ей было от этого очень плохо. Страх её не покидал уже целый час, руки дрожали, а из глаз то и дело текли слёзы, которые испортили ей весь часовой макияж, но у неё просто не оставалось сил на то, чтобы их вытереть. Просто до такой степени страх проник в её тело, что сковывал её движения и не давал мозгу трезво оценить ситуацию. Она ходила, спотыкалась, падала, потом опять продолжала и всё ради того, чтобы найти этот проклятый, который лежал на самом видном месте, но был как будто за не виденной стеной. Задев случайно стеклянный столик, на котором стояла ваза возле окна, девушка упала на стёкла и осколками поранила себе руку и оба колена. Сначала она даже не поняла, что произошло. Непонимающе смотрела на стекающую кровь по руке. Только потом боль накрыла её с головой, отрезвляя. Теперь более-менее успокоившись и оглядев комнату, она поняла, что блудила всё это время зря. Телефон лежал на диване, он даже не сливался с цветом. Тот был белого оттенка, а средство для связи — ярко розового. Игнорируя боль, она взяла в неповреждённую руку и долго пыталась понять, что ей нужно было сделать. Она где-то с минуты смотрела на телефон, даже клала его на прежнее место, потом снова брала в руку, крутила и снова клала. Так продолжалось примерно минут десять. Вытащив осколок из ладони правой руки, Сейку лишь поморщилась: — Будет заживать дня два, — задумчиво произнесла и уставилась на пораненные колени. Потом преподнесла руку к лицу и внимательно начала рассматривать, как из неё течёт кровь. Она, было, подняла руку вверх и кровь начала капать ей на лицо, стекая вниз по шее и пачкая белую рубашку. Может, это отдавало немножко сумасшествия, но ей это состояние почему-то нравилось. Девушка попыталась изобразить ту же безумную улыбку, которую она недавно видела на губах у парня. К сожалению, Сейка не могла посмотреть на себя со стороны, то ей казалась, что она идентичная. Надоев наблюдать за всем этим, она снова взяла в руки телефон и с неким разочарованием медленно, не спеша начала набирать номер окровавленной рукой. Ей было больно, кровь оставалась на гламурно розовых кнопочках, но она не брезгуя, преподнесла его к уху и начала слушать гудки.Лишь ты вершишь свою судьбу…
Парень шёл по коридору полностью погруженный в свои мысли, он не обращал внимания никакого и ни на что вокруг. Люди, замечая его на своём пути, лишь пугливо опускали глаза, стараясь, становится, как можно более незаметными лишь бы не привлечь его внимания. Только одна шестилетняя девочка случайно выронила мячик из рук. Резиновая игрушка, несколько раз подпрыгнув, не спеша покатилась, останавливаясь на дороге, где должен был пройти парень с минуты на минуту. В воздухе разлилось напряжение, окружающие ощутили тихий ужас и безотчётный страх. Казалось ещё многие и здесь развернётся трагедия. Не задумываясь о последствиях, ребёнок бросился за своим мячиком, но женщина, что стояла возле девочки схватила малышку за руку и крепко прижала её к себе, пытаясь оградить её. Девочка вырывалась, просила маму (как оказалась эта была её мама, средних лет, с замученным лицом, видно, что женщине по жизни сильно досталось), чтобы её отпустили, но женщина умоляла ребёнка успокоиться и вести себя как можно тише. Девочка не понимала, почему мама отказывает ей в такой малости, она начала кричать и вырываться. Женщина только шёпотом повторяла: — Тише, маленькая, тише. Забудь ты про этот мячик, я куплю тебе новый. Люди на них смотрели с сочувствием. — Не хочу я новый! Я хочу этот, старый, — орала девочка на маму со слезами на глазах. — Ну что же ты делаешь, доча, что же? Хватит, забудь о нём! — Нет! Нет! Нет! — истерил ребёнок. Раздумья парня прервала эта семейная ссора. Он остановил свой взгляд на девочке и её маме, потом перевёл взгляд на предмет их спора, хищно при этом, улыбнувшись, он остановился и стал наблюдать за этими глупыми людишками. Люди, что столпились позади него и прерывисто дышали — его не волновала, он ещё больше укрепился с презрением к этим мелочным и недалёким существам, которое волновало только своё собственное существование. — Ну что же ты наделала! Из-за тебя вон что получилось! Ах, нет, — охнула женщина, увидев, что парень остановился и теперь наблюдает за ними. От ужаса у неё подогнулись колени, ведь именно этой ситуации она хотела избежать. Испуганно она попыталась сглотнуть ком, который застрял в её горле и перекрывал воздух. Женщина задыхалась, но руку девочки так и не выпустила. — Мама! Мама! Пожалуйста, мой мячи-ик! Мячи-ик мой, мама! — кричала девочка, смотря то на мяч, то на маму, которая вся уже по серела и пытаясь захваченную руку выкрутить из маминой ладони. — Если он тебе так нужен, то можешь взять его, — ласково проговорил парень, презрительно улыбнувшись, и добавил. — Мне он совсем не нужен. Девочка смотрела на него и на её лице вдруг расцвела обворожительная улыбка. Она хотела было сделать шаг, но её рука всё ещё была в плену. Посмотрев на маму, что была уже на последнем издыханье, она ласково и с детской доверчивостью произнесла: — Мамочка, отпусти меня, пожалуйста, я мячик хочу забрать! Дядя разрешил! Он добрый! Мама! — но мама лишь смотрела на девочку помутневшими глазами, жадно пытаясь сдохнуть хоть глоток воздуха, но у неё ничего не получалось. Она уже понимала, что доживает свои последние минуты жизни, но даже в этот момент она из последних сил держала свою дочку за руку, стараясь никуда её от себя не отпустить. Если б у неё ещё было хоть немножко сил, она бы обязательно схватила девочку в охапку и постаралась бы как можно дальше уйти от этого страшного парня. — Мама, отпусти её, — издеваясь, проговорил Дэйв, презрительно смотря на женщину, которая только крепче сжала руку ребёнка. — Хотя знаешь… Ма-ама, если тебе так нужна её рука, — с издёвкой пропел, растягивая слова и похабно улыбнувшись, — ну что ж, тогда я могу тебе её оставить, вот прям сейчас. Ты ведь же этого хочешь? Ведь так ма-ама! И прежде, чем кто-либо сумел отреагировать в воздухе послышался хруст костей и по нему разлился тошнотворный запах свежей крови. Последнее, что увидела женщина — как искалечили её ребёнка, оторвав руку по самое плечо. В её глазах застыл ужас от происходящего. Глядя на окровавленную ручку своей кровиночки, последнею мыслью, что мелькнула в её умирающем мозгу была: «Не смогла, не уберегла… Бедная моя девочка». Женщина умерла, крепко сжимая в своей руке ручку дочери. С минуту шестилетняя девочка пыталась понять и осознать, что произошло. Она смотрела то на маму, что лежала на полу и не шевелилась, но почему-то сжимала в руке маленькую ручку, то на красную водичку, что сейчас лилась с её плеча, пачкая её новое платье, которое сегодня она одела в первый раз, то на синий мячик, который лежал на красной ковровой дорожке. Боли она почему-то не чувствовала, казалось всё было как и раньше, будто не её сейчас лишили части тела и самого родного человека, а кого-то другого. Всё происходящее казалось сном: страшным, нереальным, но всё же сном. Казалось ещё немножко и она проснётся, а мама обнимет, поцелует и кошмар растает, как утренний туман. — Ну что же ты? Ты ведь хотела вернуть себе мячик, — подходя к нему и взяв его в руки. — Вот это ты, — подбрасывая мяч вверх и давая понять девочке, чтобы та обратила внимание на него, — а вот эта ты, но уже без воздуха, — мячик в его руках стал изменять форму, он из круглого надутого, упругого состояния стал превращаться в нечто бесформенное, с предыдущей игрушкой имея общее только цвет, — а вот это ты нынешняя, — резко рванув в сторону, он разорвал мячик пополам. Парень произнёс с некой досадой, смотря на девочку, ожидая, что она поймёт, что он этим хотел ей сказать. Люди, стоявшие позади него на достаточно большом расстояние, боялись даже шелохнуться. Казалось даже, что они даже дышать перестали, точно также как и мама малышки. Маленькая девочка, не отрываясь, смотрела на то, что раньше было её мячиком. Она внимательно слушала молодого человека, но никак не могла понять, причём здесь она и воздух? Что в этом может быть общего? Наконец придя к каким-то к своим выводам, что-то прояснив в своём детском мозгу, она с упрёком выдала: — Ты порвал мой мячик! Значит, купишь новый! — укоризненно проговорила она. Если б она только знала, какую глупость совершила только что, то прежде, чем сказать слово, она тысячу бы раз подумала, привила бы тысячу аргументов, гипотез, а потом бы уж начала говорить. — Хорошо, чтобы ты поняла истину моих слов, дам тебе ещё один шанс, но предупреждаю сразу, если ошибёшься, то… а впрочем, сама поймёшь, что тебя будет ожидать после… Девочка обиженно надула губки, она даже попыталась себя похлестать обеими ручками по щёчкам, как раньше делала мама, но у неё ничего не получилось. Лишь один вопрос был в её мыслях: «Почему я не просыпаюсь?» — на этот вопрос она тоже не могла дать ответа. Лишь, возможно, красная, густая водичка могла ей дать подсказку на её вопрос, но она была так юна, что мысли о подобном у неё никогда не зарождались. Дэйву это начинало надоедать. — Злой вы! Мама вас накажет! — Твоя мама уже ничего не сможет сделать. Она мертва. — Врёшь! Мама жива! — Говорю же тебе, глупый ребёнок: мертва, — твёрдо отчеканил он и со злостью кинул разорванный мячик на пол, подошёл к девочке, на что та, испугавшись, отшатнулась, но запнулась и упала на попу. — Есть ли у тебя ответ на мой вопрос, глупое создание? Но девочка уже не могла на него смотреть как на человека, она испугалась. Страх сковал её лучше, чем любые кандалы-оковы, она была в ужасе, и бессильные слёзы непроизвольно потекли из её глаз, она даже описалась, а кровь всё текла и текла. — Я так и знал. Ну что ж, сделаем нашу игру более увлекательной, я больше не буду сдерживать твою боль, — вдруг она неожиданно скрутила хрупкое тело ребёнка. Девочка упала на спину, сворачиваясь в компактный клубочек, пытаясь заглушить её и тихонько заскулила. Ничего у неё не вышло, боль набросилась, как разъярённый зверь не желающий отпускать свою законную добычу. Тело девочки пропиталось запахом крови смещенной с мочой. От всего этого у неё помутнел разум, она ползала, рыдала, даже носом утыкалась в лужу и пробовала её на вкус, нюхала, лакала. — Для тебя был важен этот кусок резины, но и эта женщина тоже. Мама была для тебя как раз тем самым воздухом, что поддерживал тебя и, делая тебя тем, кем ты есть, а в частности и мячик. Нет больше мамы, нет воздуха. Но твоя мама захотела частичку тебя, ведь она тебе давала всё для поддержания округлой формы мячика. Поэтому она и забрала частичку тебя с собой. Кто в этом виноват, спросишь ты? А я отвечу: ты! Ведь она тебе сказала, чтобы ты не дёргалась, успокоилась, но тебе было всё равно, ты проигнорировала её пожелание, вот теперь расплачивайся. Её теперь с тобой никогда не будет, а остальному миру на тебя просто наплевать. Тут никому нет дела до твоих мелких переживаний. Хотя… Это слишком громко сказано. А теперь жри то, что ты натворила своими руками и тебе некому в этом обвинить, кроме себя, — его губ озарила радостная улыбка, и он теперь с наслаждением наблюдал за тем, что натворил. Что-то в нём щёлкнуло, и он упал на ковёр и начал смеяться. Этот смех был дикий, сумасшедший. Только так смеются люди, что сошли с ума. Только так. Девочка пыталась, как только могла заглушить кровь, но ничего у неё не выходило, боль была настолько ужасной, что, не выдержав всего этого, она почувствовала тошноту и, перемешав в крови и мочой тошноту, обессиленно упала на всё это, слёзы текли, не переставая, а боль росла, как на дрожжах. — Знаешь, я облегчу твои страдания, — вставая с пола и отряхиваясь. — Я заставлю тебя всё это поглотить, а потом ты сдохнешь (уж прости, только так от маленьких тварей надо избавляться) в муках. От людей, которые наблюдали за этой картиной, был слышен только ропот. Им даже в голову не приходило сдвинуться с места и побежать за помощью или вызвать милицию, ЦРУ, военных. Да хоть кого-нибудь, чтобы предотвратить это. Они наблюдали за всем с громко-бьющимися сердцами, не в силах вмешаться. Стоило пареньку появится, так люди уже знали, что если что-нибудь живое встанет у него на пути, то он как-то извращённо, по-своему, от этого избавиться. Нет, эти люди этого человека видели впервые, они бы даже и вмешались, помогли бы бедной девочке и маме, если бы не одно большое но! Аура. Вот, что отличала его от остальных. Они видели перед собой две личности. Первая — брюнет, что от всего содеянного ловил некий кайф. Вторая же — что-то такое живое, чёрное, немеющее форму, обволакивала его, придавая ему ту самую угрожающую ауру. И как послышался душераздирающий смех голубоглазого, люди поняли, что если сейчас они не уйдут, то станут новой жертвой. Поэтому стали друг за другом, с бледными лицами, пятиться назад. Отсмеявшись и проигнорировав ушедшую толпу, он, не смея подойти к девочке, а лишь отойдя в сторонку последний раз, взглянул на эту картину, поднял мячик и бросил в девочку, а потом ушёл. То, что произошло потом, даже и описывать страшно. Девочка сидела и ела свою маму и всё это запивала кровью перемешанной с мочой и рвотой. После того, как она закончила трапезу и чуть ли не вылезав всё, на её устах отобразилась дикая улыбка, она было протянула руку к порванному мячику и застыла.Станешь ты победителем или будешь проигравшим.
Вот что случилось из-за простого «мячика». Глядя на эту картину, можно сказать, что девочка и ни в чём не виновата, что из-за мамы она лишилась жизни. Можно, и во всё обвинить Дейва, а можно ещё приплести к этой истории Сейку, но кто бы ни был виноват в этом инциденте. Всё, что произошло, будет стёрто, как будто этого и не было вовсе. Память людей, что наблюдали это, тоже канет в небытие, лишь некий осадок останется у них на душе. Жизнь же шестилетней девочке и матери никогда не будет возвращена, ибо на всё есть воля Божья. Хотя в данном случае не божья, а потусторонняя. Когда-то давно одна девочка сказала: «А что, если демонов, вампиров, ангелов и всяких существ — просто-напросто не существует». На что получила ответ: «Они есть, просто им не до нас дело. Даже ангелам.» — «Но Ангелы хорошие же!» — «Неправда! Есть поверье, что ангелам поручено было уничтожить два города: Содом и Гоморру, которые погрязли в грехах настолько, что истощили терпение Божье. Откуда ни возьмись, налетела чёрная туча и на обречённые города пролились сера и огонь. Выжгло все и всех. Без остатка, без следа. А потом это место залила вода реки Иордан. Так образовалось Мёртвое море. Оно в самом деле мёртвое. В его ужасно солёной воде не может существовать ни один живой организм!.. Да и кто сказал, что они хорошие? Кто? Возможно даже, что ангелы и демоны — были рождены с одного плода. Просто один упал раньше, а другой позже». — «И всё равно я верю, что Ангелы — хорошие!» — «Ты можешь верить во всё, что считаешь нужным и правильным. Ибо каждый человек выбирает то, во что ему верить. Быть атеистом, сатанистом или кем-либо другим. Всё зависит от воли человека…»