Закатное Пламя

Закат. Пламя обжигает, режет, вгрызается в тело зубами голодного зверя. Или – Закатной Твари. И терпеть больше нет сил. Хотя на то, чтобы стонать или кричать их тоже нет. - Принесите побольше воды. - И понадобятся еще бинты и корпия. - Держите его, надо обработать ожоги Кто это рядом? Сероглазый мальчишка, оруженосец. Испуганный взгляд, немой вопрос застыл на губах. - Ричард, собирайтесь. - Куда? - Кажется, здесь хотели, чтобы я остановил побоище? Это война. Войн без крови не бывает. Войной стал праздник Святой Октавии. И приказы кардинала превратили столицу в кровавую арену. - Кровь еще течет. Крови было слишком много. На улицах, одежде, в отсветах факелов. Под головой того старика, которого их отряд увидел на улице, когда ехал к казармам. Где солдаты в красно-белых мундирах выполняли приказ Дорака. То есть – ничего не предпринимали. И цивильный комендант в одну минуту был объявлен больным и смещен с должности Первым маршалом. - Адъютант, у генерала горячка. Он бредит. Соизвольте проследить, чтобы он не покидал своих покоев. А кто рискнул бы сместить с должности самого Первого маршала. Король? Кардинал? Или сам Леворукий? Тот, что глядит сейчас на Алву выжидающе и с интересом. Выдержит или нет. Пламя все жжет, но, похоже, кто-то пытается его погасить. Влажные компрессы – на лбу, на груди. Но они мало помогают. Что может спасти от Закатного Пламени? - Мэтр, у больного сильный жар. - Попытайтесь напоить его настоем. И вообще, как только очнется – давайте больше пить. - Мэтр, ведь он не умрет? - Организм крепкий – полагаю, что справится. Но с такими ожогами ему придется долго поправляться. - Я понял… - Юноша, вы ничего не поняли. Даже если он выживет, то жизнь его будет отличаться от той, что была раньше. - Монсеньор… Тихий шепот почему-то слышнее, чем крик. Это ты, Дикон? Я ничего не могу сказать. Я не отвечу – ведь из Заката ты не услышишь меня. - Монсеньор, не умирайте, прошу вас. Все горит. Горят дома, на улицах лежат убитые, затоптанные, обожженные. Горит Закатное пламя. Убийцы оказались мародерами, получившими заранее отпущение грехов – и индульгенцию на то, чтобы грабить все подряд. Первых людишек с тюками, встретившихся на пути, Алва пристрелил. - Юноша, запомните на будущее – мародеров следует вешать. Сначала – мародеры, потом – все остальные, даже шпионы. Потом они шли, перебирались через стены, и там пригодилось умение лазать по скалам. Рокэ отдавал приказы четко и негромко – и те, кто должен был их выполнять, все делали точно и слаженно. Видно, в умении подчиняться и заключалось главное умение военных. Но Килеан тоже выполнял приказ. Тогда на улицах метались обезумевшие от страха люди, правили бал отбросы Двора Висельников, грабя и убивая и тут же погибая от рук солдат, которых вел Алва. - Монсеньор, что теперь? - Подождем известий от Ансела. А пока найдется, что делать. Пойдем, потолкуем с ювелирами. Разоренные лавки, женский плач, окровавленные и перепуганные люди. Богачи, в одночасье ставшие нищими, и нищие, которые на глазах богатели. Но, правда, ненадолго. До тех пор, пока их не убивали выстрелом. Или не вешали на ближайших деревьях. А Закатное Пламя не унимается. И в нем корчатся, кривляются, извиваются, подобно ызаргам, те самые люди, которых Алва приказал убивать на месте. - Ты умрешь… - слышится их шипение сквозь звон в ушах. - Я выживу. И посмеюсь над вами. Ричард ходил среди разоренных домов и смотрел на изображение Пегой Кобылы. Мэтр Бартолемью погиб, карас пропал. И толстая девочка в ночной сорочке бродила между убитыми и дразнилась, показывая язык. Сейчас она тут, рядом. Ведет под уздцы толстую пятнистую лошадь, которая словно спит на ходу. А язык у девочки длинный и почему-то черный. Она что-то кричит, и вокруг нее горит пламя. Неужели ей не больно? Тогда почему так больно ему? Возможно – потому, что он еще жив? - Монсеньор, это не лигисты. Отребье со Двора Висельников… - Эсператисты говорят, гулящая женщина заводит в Закат. Вот она и завела. - Где герцог? Мы нашли Авнира…. Авнир. Тот самый сумасшедший фанатик, призывавший жечь ересь каленым железом. Тот, что спорил с преподобным Оноре. И с пеной у рта доказывавший, что еретики подрывают веру, и ведут в Закат. - Авнир служит молебен, а лигисты поджигают особняки. На площади Леопарда. - На камни следует отвечать пулями. - Авнир – епископ Олларии, доверенное лицо Дорака. - А я Рокэ Алва, первый маршал Талига, доверенное лицо Леворукого. Спасет ли Повелитель Кошек сейчас того, что считал себя под его охраной? Или же его терпение иссякло? Неведомо никому. Особняк Ариго на площади Леопарда пылал. Черноленточники даже не пытались сопротивляться, хотя Авнир грозил всеми карами – смертными и посмертными. - Юноша, вам не кажется, что в этих местах гнездились трусы? Дик молчит. И только смотрит на Рокэ серыми глазами. Что за вопрос так и остался невысказанным? Надо бы спросить – но голос пропал. И губы кажутся жесткими и словно вырезанными из древесной коры. - Смочите ему губы водой. Это поможет, пока больной не придет в себя. Пока поить невозможно – иначе есть риск, что он захлебнется Рокэ Алва смотрел на особняк Ариго. А потом, к удивлению всех, окунулся в фонтан и полез прямо в пламя. Он лез в горящий дом. Цепляясь за решетки и лепнину, повисая то на одной руке, то на обеих. Разбив стекло, он скрылся в пылающем доме. И появился в клубах сизого дыма, когда весь второй этаж был объят пламенем. Закатным пламенем. - Господа, не стоит изображать из себя статуи, это весьма утомительно. Золоченая клетка была открыта, и черный ворон взмыл вверх, сделал круг над площадью и скрылся в небе. Ворон хрипло рассмеялся, и Дику показалось, что его смех похож на карканье его крылатого сородича. Авнир гордо возвышался среди кэналлийских стрелков. Рокэ подошел к нему и повел в особняк. - Я нашел там то, что вас, несомненно, заинтересует, ваше преподобие. И он повел Авнира прямо в объятому пламенем особняку. Они скрылись за дверью, и Ворон вежливо, как на приеме, пропустил клирика вперед. А дальше… Внутри что-то затрещало, обрушилось, раздался дикий, нечеловеческий крик. - Монсеньор! Герцог! Ричард не сразу понял, что это кричал он сам, вырываясь из рук державших его кэналлийцев. И бросился к особняку вместе с другими. Одна мысль билась пойманной птицей; «Только бы он был живой!» Двери распахнулись и несколько солдат вынесли Первого маршала. Они отнесли его к фонтану. Ричард, так и не успевший ворваться в особняк, теперь смывал сажу и копоть с красивого лица. Подошел лекарь. - Монсеньора необходимо срочно доставить домой. Но пока я займусь ожогами. Рокэ очнулся на третий день. Уже не пылали дома, не кричали люди. Не валялись убитые. Столица зализывала раны. Раны заживали и у ее спасителя. Теперь Рокэ не метался в бреду и не сгорал от Закатного Пламени. Он лежал и маялся от собственной беспомощности. - Юноша, вы что, не можете держать чашку так, чтобы мне было удобно пить? Могли бы научиться за три дня. - Монсеньор… так удобно? - Ну, вот, чуть не облился из-за вас. Всему-то вас, Ричард, учить приходится. Через некоторое время Рокэ выразил желание развеять скуку. - А хотите, я вам почитаю? - Только не Вененна и не Дидериха. Один – чересчур слащав, другой – напыщен. - Может, о восстании Карлиона? - Нет уж, увольте от старых битв. Такая же реакция была на предложение послушать житие святой Октавии. - Монсеньор, я не знаю, что вам хочется, послушать. А хотите… я расскажу сказки, что мне когда-то поведала старая Нэн в Надоре? - Надорские предания? Прелестно. Я слушаю, юноша. И Рокэ, откинувшись на полушку, закрыл глаза. «Жил в глухой пещере оборотень, что мог прикинуться и волком, и змеей, и человеком невиданной красоты… Никто не знал, откуда он пришел, где его родина и каким богам он служит. Он делал благо, полагая, что творит зло…» Ричард рассказывал, держа перевязанную руку Ворона в своей. Осторожно, стараясь не шевелить даже пальцами – чтобы не разбудить засыпающего Рокэ. Только голос звучал ровно и успокаивающе – как колыбельная старого замка. А Первый маршал Талига спал под эту сказку – и выздоравливал во сне.