- Нет, Джим

Почему-то все оплакивают великого и неподражаемого Шерлока Холмса, который закончил свою яркую жизнь таким чрезвычайно распространённым способом, как прыжок с крыши. Все без исключения обсуждают его. «Каков прохвост, нанял актёра, чтобы тот сыграл этого злодея, как его…» - на этом моменте они все поднимают глаза к небу, будто там из облаков сложится это проклятое, - «Мориарти, точно» - восклицают они спустя минут пять. Он управлял этим городом, обвёл вокруг пальца Британское правительство, сыграл на равных со знаменитым детективом – но его имя помнит далеко не каждый. Помнила одна я, которая сейчас сидит перед монитором его компьютера, смотрит на написанную большими розовыми буквами надпись, содержание которой вы можете прочитать по моим шепчущим губам, словно эта фраза была молитвой, а он был моим личным Богом. Мы познакомились заурядно и неинтересно. - Девушка, можно у вас номерок спросить? – спросил какой-то парень с нескрываемым лукавством в чёрных глазах, в которые я влюбилась немедля. Помнится, я тогда не могла и слова вымолвить, лишь кивнула головой, боясь выпалить жаждущее вырваться наружу «Вы потрясающий!». Он, словно прочитав мои мысли, растянул свои губы в улыбке, спровоцировав моё сердце сделать ещё сто лишних ударов. Дрожащей рукой я достаю из кармана синих нелепых шорт старый телефон, переживший и падение в реку, и удар о стену, и диктую свой сотовый телефон, который, кстати, знаю наизусть. Просто в тот момент из головы вышибло всё напрочь, отчего я с трудом промямлила собственное имя. - Тина… - как-то удивительно растягивая слова, повторил он. Никто прежде так не произносил моё имя. Тина и Тина. А для него это было чем-то особенным, он смаковал каждый звук этого имени и наконец, удовлетворённо кивнув головой, сказал "красивое имя", зарождая где-то у меня в животе ощущение порхания бабочек и беспричинного счастья. Я готова была прыгать вокруг него, вешаться на шею, кидаться на каждого прохожего, кричать, петь, танцевать и сообщать целому миру о том, что я знаю его. Того самого. - Джим, – просто сказал он, протягивая свою тёплую мужскую ладонь и смущённо наблюдая за моей рассеянной улыбкой. Наверное, я выглядела со стороны как полнейшая идиотка. Хотя, не знаю. Честно говоря, мне было наплевать. На меня, обычную студентку, с фотоаппаратом, каких ходят тысячи, обратил внимание такой парень, как Джим. Да это же восьмое чудо света! Рассказывать обо всех походах в кино, кафе, о прогулках по ночному Лондону было бы слишком скучно, поэтому я лишь обойдусь короткой фразой «это всё было». Притом в самом лучшем виде. Я роняла мороженое, купленное им, он смеялся и покупал кучу салфеток на будущее, не упрекая меня за неуклюжесть, чему я была несказанно рада, ведь такую неряху как я было очень сложно терпеть. Я не ходила в джинсах и в кедах, предпочитая им шорты и балетки. Он говорил, что у меня был собственный городской стиль, неповторимый и очаровательный. Возможно, он врал, но мне хотелось…и хочется верить, что всё же это было правдой. Он был старше меня на два года, я была на втором курсе, он уже на четвёртом. Мы никогда особо не интересовались местами обучения и проживания, мы проводили вместе время и наслаждались им. Это началось неожиданно. Джим словно заболел. В его шоколадных глазах загорелся этот лихорадочный огонь, какой бывает во время болезни. Я постоянно трогала его лоб, проверяя температуру, он кричал на меня за это, убегал, а потом сам приходил и извинялся по сто раз, шептав какие-то невразумительные причины его странного поведения. Он целовал мои руки, лоб, губы, глаза, вымаливая прощение. Однажды он жутко накричал на кого-то, разговаривая по телефону. Таким я его никогда не видела. Когда он повернулся и увидел моё испуганное лицо, он лишь что-то часто-часто заговорил, начал обходить меня кругами, а потом вдруг сильно прижал к себе, не давая вздохнуть. Я пугалась, честно. Он стал неузнаваем. На все мои расспросы он отмалчивался или морщился, махая рукой, мол, «это не важно», хотя я прекрасно видела, какой он стал измученный. Когда я переехала к нему, то также перестала спать, а иногда и есть, из-за его постоянных исчезновений, которые Джим объяснял завалом дел на работе. Я перестала фотографировать, мои старые снимки пылились где-то на полке, и я изредка заглядывала туда, смахивала с них пыль и любовно целовала его фотографию на фоне какого-то фонаря. Настал переломный момент в наших отношениях, когда однажды он ввалился пьяный в квартиру, и от него несло женскими духами, с которыми эта шлюха явно переборщила. Я устроила ему разнос, он накричал на меня, даже замахнулся, но что-то в моём взгляде его остановило, он лишь прошипел что-то вроде «так нужно» и ушёл в соседнюю комнату, громко хлопнув дверью. Я задыхалась от возмущения, я хотела разнести весь дом, выломать дверь, сломать тот дурацкий стул о его прелестную голову и эффектно уйти, но я просто бухнулась на пол и разревелась. Видимо, я ему наскучила, приелась, раз он завёл кого-то на стороне, от кого несло этими приторно-сладкими духами, такими не похожими на мои, с горчинкой. На следующее утро меня разбудил звонок будильника, я нашла себя с трещавшей головой и с полупустой бутылкой виски в руках, так и лежавшей около дивана в гостиной. Дома его не оказалось, и что-то во мне тревожно щёлкнуло. Только сейчас до меня доходит, что это был первый звонок. Прошло два дня, Джим не появлялся. Наконец, приведя себя более-менее в порядок, поев и достав где-то деньги, я вышла на улицу, с твёрдым намерением проветриться. О, меня у первого же угла ожидал наиприятнейший сюрприз. «Самое крупное преступление века!» - натыкалась я взглядом на первую полосу разных газет и под каждым видела фотографию Джима. У меня в голове что-то помутнело. «Преступник взломал три самых охраняемых объекта в Англии…» - вот всё, что я успела прочитать, пока до меня с ужасом не дошло, что это не кошмар, что это мне не снится, а что это действительно правда. Где-то глубоко трезвый голос взывал ко мне, уверял, что это конец, его осудят и всё. Всё, всё, всё… На заседание меня, конечно, не пустили. Я допила ту злосчастную бутылку виски дома, в холодной пустой квартире, иногда прислушиваясь к заунывному вещанию полной журналистки, стоявшей на фоне треклятого суда. У меня в голове не укладывалось. Джим! Вы что, с ума сошли?! Я его знаю пять лет и за эти пять лет, когда, чёрт возьми, он успел впутаться в это дерьмо, за которое ему теперь отдуваться?! Я медленно раскачивалась из стороны в сторону, сидя без света на полу в обнимку с бутылкой отличного, честно говоря, виски. Самое обидное во всей этой истории было то, что я, самый близкий ему человек, ничего об этом не знала. Он мне ничегошеньки не рассказывал. Не доверял, боялся за меня, обманывал, пользовался?.. Я жалобно завыла. Никогда в жизни я ещё не чувствовала себя такой ничтожной. «Джеймса Мориарти отпустили без адвоката!» - пестрели все заголовки газет, мимо которых я успела пройти. Я остановилась около небольшой лавочки напротив нашей квартиры и глупо разглядывала одну из таких, заглушая в себе все порывы расцеловать добродушную продавщицу. - Чего встала? – раздался до боли знакомый голос сзади. Я даже головы не повернула, хотя задрожала от этого голоса. Я дышала им, я им жила. Мне хотелось наброситься на него и прямо тут, посреди улиц, избить, расцеловать, накричать, похвалить и сделать всё что можно и нельзя. - Гуляю, – коротко выплюнула я, не узнав своего хриплого голоса. За спиной раздался сдавленный смешок, отчего у меня мурашки по спине пробежали. Повернувшись, я увидела Джима в сером официальном костюме, таком непривычном на нём, улыбающимся во все тридцать два зуба. Через секунду мы уже оба хохотали - я, уткнувшись ему в плечо, и он, запрокинув голову назад. Придя домой, я заставила его незамедлительно переодеться в обычную футболку и объяснить, что происходит. Он лишь поцеловал меня в лоб, поблагодарил за обед и потащил смотреть комедию, утверждая будто скоро я всё пойму сама. А я думала, он считал меня недоразвитой. Прояснилось всё довольно скоро. Как он и обещал. Прояснилось для всех кроме меня. Он обвёл вокруг пальца всех, включая меня, и умер. Так же ярко и запоминающееся, как и этот Шерлок Холмс. Я в этом не сомневаюсь. Меня почему-то не позвали в морг на опознание, хотя должны были. Возможно, они не знали, что мы были вместе. Я им благодарна за это, я бы точно покончила с собой, если бы увидела его дурацкую улыбку на волшебных губах, не раз целовавших меня. Знаете, я ошибалась. Сейчас я чувствую себя ещё более ничтожной, чем тогда. Во-первых, теперь жизнь потеряла смысл, как бы ни затёрто это звучало. Во-вторых, я ничего не поняла. Ни капельки, ни на грамм для меня ничего не стало ясней. Я хочу уже нажать на клавишу выключения компьютера и идти спать, заранее зная, что не засну и буду ворочаться с боку на бок всю ночь, а завтра поднимусь с красными от слёз глазами. И тут, в темноте мёртвой квартиры, раздаётся звук смс-ки. Я устало поднимаюсь, медленно бреду по направлению к горящему экрану сотового, протягиваю руку… и почти моментально опускаю её. В моих глазах отражаются четыре буквы, из которых складывается мучительно-любимое имя. Джим. Неверными руками я нажимаю на клавишу «ок» и шумно вдыхаю воздух. Напряжение бьёт меня, калечит и коверкает. Расширенные зрачки скользят по одной строчке, напечатанной со знакомого «мёртвого» номера. - Открой, я ключи забыл. Бросаю сотовый на стол, на подгибающихся ногах устремляюсь в прихожую, предварительно свалив вешалку, упрямо воюю с неподатливым замком, матерюсь такими словами, что мама меня сейчас по губам ударила бы так, что я всю жизнь не смогла бы говорить. Наконец цепочка безжизненно повисла, и дрожащие руки открыли скрипящую дверь, за которой по силуэту узнаю дьявольское наваждение. - Не спишь? – задаёт обыденный вопрос низкий голос с излюбленной привычкой растягивать слова. - Нет, Джим.