J2IsReal 2: Все будет... хорошо

Как? Почему все так обернулось? Это он виноват? Или кто? Нет, нечего искать виноватых вокруг, надо просто признать – идти одному было страшно. Хотя, не первый же раз… Петь, правда, раньше не заставляли. Тот же Наттер несколько раз брал с собой на приватные вечеринки, и все, что требовалось от Дженсена – поулыбаться нужным людям, да посмеяться над их шутками. И не дать в морду, если кому-то вдруг захочется «случайно» его облапать. Слышал, не всем удается отделаться так легко. Но Наттер был с ним, а он был с Наттером. А сейчас с ним Джаред. И чувство вины. Ясно как день, что ничего у них не получится – так что лучше бы он пришел один. Но теперь уже поздно что-то менять, остается лишь перешагнуть две ступеньки низкого крыльца и поднять руки, позволяя себя обыскать. От похлопываний ни горячо, ни холодно, только вот как-то слишком пристрастно охрана выполняет свои обязанности – даже рукава проверяет. - Ну давай, подпрыгни. Голос Джареда заставляет обернуться, а тон - вспомнить, что его обыск может закончится весьма плачевно и накрыть медным тазом не только план, но и лишить шанса вообще покинуть это место мирно. А Джаред тем временем нагло рассматривает блоху, пытающуюся дотянуться до его высоко поднятых над головой рук. «Совсем с ума сошел?» - так и рвется с языка. Но Дженсен одергивает себя – что еще тут можно сделать? Остается только изображать насмешливое внимание, замешанное на испуге. Потому что именно такой реакции от него и ждут. Но охране не до игр, звучит знакомый щелчок предохранителя. И Джаред, поскучнев лицом, опускает руки. Кулаки сжаты. Конечно же охранник хватает его за локоть, заставляя вытянуть и разжать ладонь. Но на ладони пустота. А на губах Джареда еще более дерзкая ухмылка. По лицам охранников читается отчаянное желание съездить по актерской физиономии, но его просто похлопывают по плечу. Дженсен выдыхает. Похоже, только он заметил, как кулак Джареда, будучи еще высоко над головой, на миг расслабился, и по рукаву скользнуло утолщение. Слава богам, второй раз шманать его не стали. - Стойте, - прилетает в спину. А ведь большие входные двери почти открылись. И вон по дорожке сбоку уже приближается какая-то леди в мехах. Дженсен оглядывается, только убедившись, что взял дыхания под контроль. - Вас велено проводить через другой вход. Боже, так ведь и до инфаркта довести можно! Другому входу очень подходит название «Черный», потому что освещен он чисто теоретически, а за дверями – так и вовсе полная тьма. - Идите прямо, - командует индус. И створки дверей за их спинами сходятся, отрезая даже тот скудный свет, что дает посеревшая и забитая мошкарой лампа над входом. - Ок, - раздается совсем рядом голос Джареда. – Мы внутри. - Поздравляю нас. Однако, пустота оказывается неполной, впереди что-то мерещится, вроде отблеска. А ведь такой бывает от живого огня, заставляющего блики плясать на стенах. А еще Дженсен слышит музыку, в основном басы, они не громкие, их не столько слышишь, сколько чувствуешь – эдакий мерный ритм, пульсирующий вместе с кровью. - Ну… Джаред задевает плечом, проходя вперед, но Дженсен на ощупь ловит его за плечо. - Я пойду первым. - Как скажешь. Лица не видно, но слышно усмешку. Интересно, есть ли хоть капля истины в его игре? Но за поддержку Дженсен благодарен. Музыка становится громче, блики от огня – ярче. За поворотом обнаруживается полупрозрачная дверь и опять охрана. - Кто такие? - Дженсен Эклз и Джаред Падалеки. - Эй, я вас знаю! Вы же эти… из сериала? Про монстров? Ох, хотелось бы Дженсену разделить его веселье, но он даже его лица рассмотреть не может – за дверью свет ярче и то, что он там видит, повергает в ступор. Но Джаред подпирает сзади и приходится сделать шаг. Тут невыносимо душно. Стены зала задрапированы черной тканью, пылает огромный камин, на столах и на высоких подставках горят свечи – кажется, эти штуки называются канделябрами. Но шок вызывают не они, и не они заставляют Джареда выругаться сквозь зубы. Все дело в людях. В зале присутствует два сорта людей, одни пьют вино и беседуют, другие же… служат мебелью. Ближе всех к Дженсену девушка в белой тунике, она стоит на четвереньках, на ее спине – стекло. А вместе они – стол. Из-за позы и ракурса видно свисающие груди, да и не туника на ней, а просто лоскут ткани, вряд ли призванный что-то скрыть. - Это сходка не мафиози, - цедит Джаред. - А моральных уродов. - Мафия – это в Италии, Падалеки. Киёши подходит сзади. Только что пришел? Или прятался где-то в тени? В руке металлически поблескивает поводок. И тянется к чему-то… кому-то… У ног Киёши мужчина, на нем тоже что-то белое вместо одежды. - Обязательно нужно… было?.. Сил смотреть в бессмысленно уставившиеся на огонь синие глаза просто не хватает сил. - Думаешь, чересчур? А ведь у Киёши тоже глаза синие, только светлее. И в них тоже отражается пламя. - Мне казалось, вам понравится. А ведь на месте Коллинза могли оказаться они с Джаредом - от этой мысли бросает в дрожь. А ведь еще неизвестно, что злодей приготовил для них этой ночью. - Нам тоже надо будет… переодеться? - А что, нравится? Киёши дразнится, он явно никуда не спешит и, как обычно, крайне самоуверен. Его фрак ничем не отличается от их костюмов, так что пока они в статусе таких же гостей. Но они это уже проходили, знают, как коротка дорожка «из князей да в грязи». Приближается девушка с подносом, длинные волосы блестят серебром, на шее – ошейник. - Привет, детка. Киёши берет бокал с бардовым напитком. - Не хочешь поиграть с моим песиком? Дженсена передергивает. Но раньше, чем он успевает придумать, что сказать, содержимое бокала выливается Мише на спину. - Шучу. У моего нового питомца пока еще не все зажило, так что, боюсь, он не в состоянии удовлетворить кого бы то ни было. Девушка молча отходит, и во взгляде ее эмоций не больше, чем в подносе, но бедра покачиваются плавно, а в глубоком, до самого копчика, разрезе туники соблазнительно поблескивает цепочка. Поводок. - Ох, нравятся мне ваши заморские забавы… - Что ты сделал с Коллинзом? Это Джаред. Дженсен собирался задать тот же вопрос, только в его голосе вряд ли было бы столько спокойствия. - М, так… пустяк, - Киёши пожимает плечами. - Небольшая операция. Очень-очень хочется выпить, галлонов этак десять. Лишь бы заглушить рвущийся из нутра вопль: «Люди, что вы, ублюдки, делаете?! Или вы не люди вовсе?!!» Нет, надо выбираться из этой преисподней, и Мишу здесь оставлять никак нельзя. Джаред тоже должен это понимать. Но обсудить действия им негде. - А где именинник то? И снова в голосе Падалеки звучат какие-то чужие нотки, словно в нем проснулся человек, настолько приевшийся всякими извращениями, что приходится сдерживать зевоту. - А? - Ты говорил, что Дженсен должен спеть на чьем-то дне рождении. - Ах, это… Какая разница? Расслабься и жди представления. Они разговаривают через Дженсена. А он чувствует себя бездарным и бесполезным, даже не способным изобразить спокойствие. Взгляд скользит с одной фигуры в белой тунике на другую, задерживается на странной композиции, вазе – девушка согнута в три погибели, во влагалище вставлены розы. - Больные ублюдки… Музыка становится тише. Вид заслоняет дама в мехах, к ней присоединяется щеголь в блестящем костюме, и Дженсен понимает, что народ начинает подтягиваться со всего зала ближе к камину. За спиной вновь раздаются шаги - его обходит весь затянутый в белое юноша, на локте - несколько колец диаметром с большую тарелку. Без всякого объявления, он направляется к камину и поджигает одно, подбрасывает, за ним другое – кольца в воздухе соприкасаются, и вот уже полыхают оба. Их ловят, к двум присоединяется третье. И в дикую смесь из парфюма собравшейся толпы вмешивается горький запах горелого. И становится видно, как белая ткань на руках выступающего обугливается. Черная, потрескивающая линия добирается до локтей и ползет дальше. Дженсен сглатывает, горло пересохло. Представления на этой вечеринке под стать обстановке. - Дженсену тоже нужно будет сделать что-то подобное? Они стоят чуть в стороне и сбоку от остальных зрителей. От вони и духоты начинает кружиться голова. Снова приближается девушка с длинными серебренными волосами. Снова Киёши берет бокал, но на этот раз отпивает, продолжая загадочно молчать. И Дженсен не выдерживает, ему тоже надо выпить. - Джей! Поздно. Сладкое вино уже стекает по пищеводу, а в желудке загорается пожар. Ноги касается горячее – это Коллинз. Вместо четверенек, уселся, поджав ноги. До сих пор он не произнес ни слова. Туника сползла с плеча до самого локтя, видно кольцо, вставленное в сосок. Кажется, раньше у него такого не было, Киёши постарался? А жонглер заканчивает выступление, от облегающего костюма осталась лишь узкая полоска на шее, и по две на щиколотках. Толпа не аплодирует, кто-то посмеивается, кто-то просто разговаривает, даже не глядя на выступающего. И это – так называемые криминальные авторитеты? Больше похоже на кучку зажравшейся элиты – лица лоснятся, в движениях и взглядах гонора больше, чем у иной малолетки. Нет, Киёши их все-таки затащил на какую-то левую вечеринку извращенцев. Когда жонглер проходит мимо, Дженсен замечает раскрасневшуюся кожу на плече. Ожоги. Но тут от зрителей отделяется щеголь в блестящем костюме – новогодняя игрушка, ей богу – и выходит к камину. - Дамы и господа, рад приветствовать вас на нашей тематической встрече! И девиз сегодняшнего мероприятия – «Два в одном!» Профессионально поставленный голос довольно громок и самодоволен. Человек говорит что-то про сочетание живого и неживого. А Дженсен смотрит на Джареда, на сбегающие волнами на плечи волосы, на плотно сжатые губы, на задумчивый взгляд, устремленный на конферансье. Неужели, это не сон? Неужели они правда стоят тут? Громкий голос смолкает, взгляд притягивает к новому движению – к зрителям выходит девушка-официантка, ее серебряные волосы собраны в хвост, белой туники уже нет, вместо нее на груди, бедрах и предплечьях широкие черные браслеты. Нет, это спаренные ножны. Публика подтягивается ближе. Вряд ли Киёши что-то видно поверх голов, но он остается приклеенным к стене. Цедит вино. Музыка стихает совсем, стихают и разговоры. Дженсену видно, как бледные пальцы медленно вытаскиваются нож из ножен на груди, мгновение – и лезвие уже врезается в высокую, хрустальную вазу. Звон. Осколки осыпаются на стеклянную поверхность живого стола. По барабанным перепонкам ударяют басы. Метательница ножей изгибается как заправская гимнастка, кажется, вместо позвоночника у нее пластилин. Движения то плавные, то рваные, ножи летят во все стороны, один даже врезается в дверь за спиной Дженсена. Кажется, он пролетел всего в паре сантиметров от лица. Организаторы решили сыграть с огнем? Разве эта девушка не такая же невольница, как и Коллинз? Тогда почему ножи не летят в этих извращенцев? Музыка резко обрывается, танец замирает. На этот раз слышно несколько хлопков. - Прелестная рабыня мистера Тэрьяка, дамы и господа, Тильда! – снова выходит к камину блестящий костюм. – А теперь давайте немного успокоим нервы и послушаем выступление нашего приглашенного гостя… Дженсен Эклз, дамы и господа! Вот оно. То, чего так боялся. - Ты сможешь. Повернуться бы, встретиться с Джаредом взглядами, да только это демонстрация слабости, а они ее себе позволить не могут. - Давай-давай, Дженсен, - подгоняет Киёши. – Не робей. Его голос действует как удара хлыста. И одеревеневшие ноги несут вперед, кто-то успевает всунуть в руки гитару. Где остановиться? Это же даже не сцена, здесь нет ни микрофона, ни отметок, ни даже обычного стула. Хотя, блестящий костюм еще не ушел, можно просто подойти к нему. - Дамы и господа, возможно, кто-то из вас знает этого актера, а кто-то видит в первый раз. Но вряд ли уважаемая публика в курсе его сексуальной ориентации. И чтобы никому не было скучно, предлагаю устроить тотализатор. Куда деть глаза? Смотреть под ноги? Или поверх голов? Только бы не на Падалеки. Да, такое уже было, там, в далеком Токио. Или почти такое. - Пока гость исполняет свою песню, наша очаровательная ассистентка попробует возбудить его. Получится или нет? Ставки принимаются, пока она бездействует. Нет, такого точно не было. - Мистер Эклз, можете начинать. Не стесняйтесь, выберите любую песню, какую только хотите. Десятки глаз – как десятки прожекторов. Между зрителей скользят девушки и юноши в туниках, кто-то с подносами, кто-то с мешочками. Ставки, значит… Но какой там петь, он готов провалиться на этом самом месте! Но разве не такого шанса они ждали? Джаред… Джаред стоит около Киёши. Можно сказать, все складывается удачно, если бы не пара охранников, отделяющих его от двери. Свет от камина освещает заинтересованные лица, они даже отошли от выхода, а вот за ними отделился от стены и Киёши. Возможно, Джаред заметил его взгляд, потому что покосился через плечо. И сделал небольшой шаг в сторону, загораживая охраннику вид. Святое дерьмо, во что они ввязались?.. Это даже не игра с огнем, а попытка проломить детским молотком каменную стену. Интересно, помнит ли Джаред, о чем они договорились? Действовать только наверняка. Главное - не влипнуть еще больше. Дженсен кусает губы, перекидывает ремень от гитары через голову и трогает струны. И обнаруживает прямо перед собой сереброволоску, она сидит на полу, ножны пусты, как и взгляд. Заставить себя петь – невозможно, но он хотя бы сыграет. Аккорд, еще один, перебор струн. «Jus In Bello». После оглушающих басов гитара звучит очень тихо и просто, но публике интересно не это. Дженсен видит, как взгляды разодетых извращенцев перебегают с него на неподвижную спину девушки и обратно. Они ждут. Гиены. Дженсен заставляет себя сдвинуться с места. Продолжает наигрывать. И головы поворачиваются следом. Кажется, охранник выходит из-за спины Джареда. Хлопок по корпусу гитары, снова струны. А девушка все еще сидит на месте, лица в первом рядя скучнеют, кто-то оглядывается. Дженсен выдыхает. И начинает первый куплет. А к его концу «ассистентка» наконец поднимается. И в этот момент Дженсену начинает казаться, что все у них получится. Потому что охранники окончательно выходят вперед, и Джаред оказывается уже за их спинами. И за спиной Киёши, все еще потягивающего вино. Больше в ту сторону Дженсен не смотрит, его взгляд направлен вдаль, поверх голов. Потому что сереброволоска опустилась перед ним на колени и уже расстегивает ширинку. Но пальцы продолжают перебирать струны, а слова припева проталкиваться через горло. Надо же, а ведь петь совсем не сложно, если мнение зрителей не волнует. Все, что от него требуется – сыграть. Не только на гитаре, сыграть лицом, сыграть телом. И он играет. Голос сбивается, взгляд мечется, а пальцы начинают не перебирать, а дергать струны. Тот факт, что ему уже делают минет, почти не трогает. В конце концов, девушка собой все загораживает. И публике это не нравится. Вылетает несколько выкриков. Послушной марионеткой Тильда сдвигается в сторону, демонстрируя стоящим впереди полное отсутствие реакции на ее действия. Горло сдавило. Дженсен больше не поет. А там, где был Джаред и Киёши, пустота. Только два охранника. И Миша.