Здесь

Я просто есть здесь, и меня больше нет нигде. И как бы я не хотела этого, но я не появлюсь где-нибудь еще, потому что в данную минуту я сижу на этом промерзлом полу и смотрю в заросшую плесенью стену. А если я перестану быть здесь, то я либо буду где-нибудь еще, либо меня не будет вообще. Эту простую истину я поняла, лишь оказавшись в полной темноте и одиночестве. Однако это была не полная темнота и не полное одиночество, потому что сквозь кривые щели пробивались солнечные лучи, а за тонкой стеной отчетливо слышались утробные хрипения ходячих, вот только ощущения были, как будто я заперта где-нибудь на чердаке поздно ночью или заблудилась в лесу. Честно признаться, я не чувствовала страха, вот только мурашки предательски бежали по спине, когда какой-нибудь мертвец особенно громко зарычит или случайно уронит что-нибудь жутко гремящее, задев это «что-то» в силу своей неповоротливости… или своего пребывания в слегка мертвом состоянии. Честно признаться, я не боялась умереть, вот только щеки с невероятной скоростью намокали, едва в мою голову забредали мысли о том, что мои маленькие друзья за стенкой ворвутся сюда. Намокали щеки, шея, рукава, а я продолжала думать о том, что то ли я сошла с ума, то ли в замкнутом помещении внезапно пошел дождь, ведь не может быть, чтобы я вдруг взяла и разревелась только от осознания своего безвыходного положения. Я просто тут. В пяти квадратных метрах закрытого помещения и безумного, хватающего за горло, склизкого страха, который, почему-то, чувствовали только мои спина и щеки. Я просто тут, смотрю на грязно-зеленую стену, на разбитую рамку, из которой кто-то давно, - а может быть и недавно, после жизни в этом мире я уже слабо представляю разницу между «давно» и «недавно», - вынул фотографию. Я просто тут, разглядывая скрипучую и кое-как наспех задвинутую ненадежного вида ящиками дверь, а могла бы быть на ферме, под теплым боком Люка, могла бы слушать его рассказы о своей сумасшедшей юности и хихикать над глупыми шутками, над которыми никто в прошлом бы даже не задумался улыбнуться. Вот только я здесь, и этого «бы» не существует. А если и существует, то уж точно я никак не могу об этом узнать. Может, где-нибудь в альтернативной вселенной, где-нибудь в прошлой жизни или где-нибудь в моем сне, там, куда я никогда не попаду. А если и попаду, то не буду знать, что где-то в другом месте точно такая же маленькая девочка, запертая в ловушке пяти квадратных метров и собственной беспомощности, мечтает попасть сюда. Потому что, если я буду там, то это и будет моим настоящим, моим «здесь». Единственное, что я могу допустить, так это такую же шальную мысль, промелькнувшую в ее голове яркой вспышкой весенней грозы, о том, что она, которая «там», которое ее «здесь», могла бы быть «там», которое мое «здесь». И то это мало вероятно, потому что какая нормальная я захочет променять теплый бок Люка и приятные истории о юности на давящие четыре стены, нагнетающуюся атмосферу, которая так и твердит своим тонким голоском в моей голове, что не долго еще осталось размышлять мне о «здесь» и «там», что вот-вот придет конец, и удушливом страхе этого самого конца. Пожалуй, стоит смириться. Пожалуй, стоит просто откинуть свою голову, снять наконец эту сросшуюся с волосами кепку и закрыть глаза. Пожалуй, стоит просто уйти. Я и собираюсь это сделать, вот только перед глазами вдруг появляется отчетливая картинка такого же, как и я, потерявшего надежду парня в такой же кепке, разбивающего банки с виски о стену. Тогда он спросил, каков смысл, и я не нашлась с ответом, хотя и сказала что-то ободряющее. Но он все равно остался там, лежать на сером полу, глотая слезы своего собственного отчаяния, а я, позабыв о его вопросе, ушла. А сейчас, оказавшись в такой же ситуации, вот только в абсолютно одиночестве, если, конечно, не считать тех парней за стеной, я сама задалась этим вопросом. Отличие в этих ситуациях заключалось лишь в ироничном одном - некому сказать что-то ободряющее мне. И эта мысль, как озарение, как второе дыхание, внезапно пронзила мою голову. Каков смысл? Чтобы быть где-нибудь «там», где мы хотим быть, а не в этом мерзком «здесь», которое мы вовсе не заслуживаем. Именно в этом смысл всего, что мы делаем, именно за этим мы изо дня в день страдаем и мучаемся. Чтобы в итоге однажды оказаться в таком далеком и таком желанном «там». И видно, мои дрожащие ноги, которые сами подняли меня с серого пола, тоже вдруг задумались о своем «там», а пальцы, вцепившиеся в ящик, поддержали их мысли.