Мой личный демон

Nightmare - Nothing you lose

      Я весь в крови. Она стекает по моим рукам, капает с волос, противными струйками течёт по лбу и вниз, норовя соскользнуть прямо на губы, заставляя ощутить солоноватый вкус, от которого меня едва не выворачивает наизнанку. Пытаюсь оттереть густые капли, застилающие глаза, но руки также запачканы и все попытки к очищению, приводят к ещё большему размазыванию багряных потёков. Создаётся впечатление, что это моя кровь и льётся она откуда-то из раны на голове. Но раны нет, как и боли. Есть одно тошнотворное понимание, что все попытки пробраться в ванную комнату, освещённую слишком ярко, увенчались частичным успехом. Частичным, лишь по тому, что достигнув цель, я потерял смысл её достижения. И виной тому, несомненно была представшая передо мной картина. Согнувшись в неестественной позе Куина, тяжело дышал, словно бы задыхаясь, хватался за горло бледными пальцами. Тело его было изранено свежими шрамами от собственных ногтей, и сочащаяся кровь покрывала обнаженную кожу тонким рисунком подобным паутине, но всё это было лишь крохотной мелочью, за которую я силился уцепиться, лишь бы только сохранить остатки рассудка. Но весь ужас был уже замечен, а потому взгляд невольно скользил вверх, вновь и вновь цепляясь на костяные обломки, торчащие прямо из спины гитариста на уровне лопаток. Кровь сочилась именно с мест, где они пронзали мышцы, и вопреки любым законам логики и здравого смысла, те росли, увеличивались в размерах, заставляя Куина рычать, явно не от самых приятных ощущений.       Я пытался звать его, но словно бы онемел от ужаса и голос всё никак не желал появляться, заставляя меня с безмолвием рыбы открывать и закрывать рот, не имея возможности произнести хоть что-то вслух. Я продолжал смотреть на костяную громаду, увеличивающуюся в размерах, разделяющуюся на несколько более мелких составных частей. И я не мог поверить своим глазам, видя, как из чего-то несуразного собирается отчётливый скелет крыльев. Крыльев! Таких… похожих на тату на спине гитариста! Но тату сейчас не было, и дело было даже не в том, что по большей степени спину скрывали алые потёки. Её действительно не было. От прошлой изысканности не осталось и следа, но казалось, даже теперь рисунок продолжает оставаться неотъемлемой частью Куина, но иначе… словно бы оживая под действием чьей-то больной фантазии, воплощаясь в реальность и становясь объёмной картинкой.       По светло-мраморной поверхности выростов всё ещё стремились вниз алые струйки и Куина, не выдерживая их тяжести или же боли создаваемой ими, рухнул на колени, прямо в лужу собственной крови, поднимая небольшое количество брызг. Холодная влага прикоснулась к моему лицу и я… - Проснулся наконец-то! – облегченный выдох Томои и я, открывая глаза, осматриваю потолок собственной спальни. Подношу руки на уровень взгляда – чистые, ни единого пятнышка крови или хотя бы намёка на неё, трясутся от пережитого во сне, да только во сне ли? - Как я здесь очутился? – поднимаю взгляд на драммера, заботливо протягивающего мне стакан воды и какую-то таблетку. - Ты вновь напился после концерта, и мы с Казуки отвезли тебя домой, - сообщает устало и, судя по его растрёпанному виду, становится понятно, что веселье удалось на славу. - Но я же не пил много и вообще, довольно рано уехал… - медлю, не зная как сообщить другу об увиденном, чтобы не прослыть тут же сумасшедшим, но он хмурится, не воспринимая мои слова всерьёз. - Бару, мне жаль тебя огорчать, но кажется, после общения с Юки ты не мог никуда уехать, дальше ближайшего дивана, - склоняет голову вниз, будто бы в этом есть его вина: - Если бы я не оставил тебя тогда, сейчас тебе не пришлось бы страдать от головной боли. Прости. - Стоп… - что-то не сходится, точнее не сходится ничего. – Хочешь сказать, что я был весь вечер с вами? И никуда не уходил? - Я не видел тебя постоянно, да и сам понимаешь… - кривлюсь, предвкушая, что сейчас последует раскаяние о том, что он уже давно влюблён в ту брюнеточку, - столько народу было и столько алкоголя. Не удивительно, что спящий не привлекающий к себе внимания Субару-кун, мог остаться незамеченным. - Верно, - киваю и наконец, приняв таблетку, решаюсь подняться. – Моя одежда, она…       Понимаю, что вчерашняя рубашка всё ещё надета на мне. Помята, несвежа, но никак не забрызгана кровью, как это было ещё с минуту назад. И это странно, потому как в реальности этого видения нельзя было усомниться. Слишком отчётливо виделся мне мужчина, корчащийся от боли, и его крики пронзающие мозг, не могли быть рождены простой фантазией сновидения. Я чётко помнил весь проделанный до его квартиры путь, но… факты говорили об обратном – я всего лишь спивающийся вокалист, а не счастливчик, заставший чудо, о коих грезят сотни тысяч людей. На всякий случай, осматриваю ещё и джинсы – в них я ползал прямо по полу, залитому кровью – следы должны были остаться, но их нет. Чисто! А Томоя расценивает мою возню с тряпками иначе. - Твой телефон в прихожей на тумбочке. Казу, заметив твоё состояние, решил прибрать его к себе сразу, - прослеживает за мной взглядом, пока я иду к ванной, и мне даже становится как-то неловко, что ситуация повторяется второй раз за неделю. - Я ужасно себя вёл, да? – поднимаю на него взгляд, но он спешно отрицательно мотает головой. - Говорю же, уснул почти сразу, - улыбается… боги, почему же мне становится так плохо от его искренней улыбки?! - А… - замираю у двери, - А Куина? Он тоже был с нами до конца праздника? - Не знаю, - стоит мне сменить тему, как меняется и тон Томои, и он спешит покинуть меня. – Я приготовлю завтрак, приведи себя в порядок пока что. - Хорошо, - тихо, одними губами шепчу и открываю дверь, делая несколько шагов вперёд на автомате, вновь ощущая головокружение. Тут же шарахаюсь обратно, с испуганным возгласом, потому как стены собственной ванной тоже в крови. Она всюду – брызги, потёки, размазанные следы от рук на стенах и на полу. Тошнота подкатывает к горлу вновь, и я отступаю назад, брезгливо вытирая руки о собственную рубашку. - Субару? – легкое прикосновение драммера к плечу, его голос… вздрагиваю от неожиданности и видение пропадает – ванная чиста, если не считать десятков вечно раскиданных в ней бутылочек, тюбиков, баночек с кремами и прочей, казалось бы ненужности. Осматриваю стены второй раз и, наверное, со стороны выгляжу как умалишенный, для того же Томои. Но он ничего не говорит, молчит терпеливо и ждёт моих объяснений. - Ничего. Я просто… ещё не до конца проснулся, - поворачиваюсь в его сторону, оказываясь так близко к его щеке, что поцеловать бы, но… от меня и так хлопот слишком много. – Спасибо тебе, Томоя. - Что ты видишь? – смотрит на меня слишком преданно. - Ты о чём, я не… - Во снах. Что тебе снится, что ты потом сам не свой? - Я… я не помню, - выдыхаю тяжело, словно бы пытаюсь тщетно вспомнить хоть что-то, и на деле же, даже играть эту тяжесть не приходится. Вот только тяжело мне не напрягать память, а врать лучшему другу.       Ограничиваюсь лишь ответным касанием к его руке и спешу прочь, понимая, что без прохладного бодрящего душа мне из этого кошмара так просто не выбраться. Шарахаюсь от собственного отражения – бледный, помятый, заспанный. Покажись я в таком виде фанаткам – не узнали бы, а если и узнали, то имели бы опасность получить нервный срыв, из-за разрушения возведённого ими идеала. Приводя себя в более или менее сносный вид, я размышлял на тему сна, опять же, слишком реального, чтобы отпускать его так просто. И, казалось бы, он снился мне уже ни раз, но чтобы так… в незнакомой местности и с совершенно незнакомыми кошмарами. Да и не мог я вспомнить, чтобы раньше сны были столь насыщенными, вплоть до оставшегося в памяти слишком резкого парфюма таксиста, вплоть до холода прошлой ночи и усталости, вызванной быстрым подъёмом.       «Он делает твою жизнь ярче», - подсказал внутренний голос, хихикнув, и захлебнулся в новой волне прохладной воды, которая мне сейчас, спросонья, казалась едва ли не ледяной.       А спустя пару минут, когда я решил, что этой пытки было достаточно для оживления себя, можно было совсем по-детски радоваться мягкому халату и горячему завтраку на столе. Казалось Томоя всё ловко рассчитал, и в момент моего появления ему оставалось лишь налить чай, что он и сделал, мимоходом поглядывая на меня. Я же смотрел в маленький подвесной телевизор, где оказалась включена всё та же злосчастная программа новостей и Томоя хотел было переключить её, вновь заметив малейшие изменения в моём настроении, но я остановил его, сам не зная зачем. - С каких пор тебе стал интересен окружающий мир, Бару-кун? – драммер смеялся надо мной, но я не мог на него обижаться, что поделаешь, если в обычное время меня совершенно не беспокоило всё, что происходит вокруг. - С тех пор, как я обнаружил в нём себя, - мельком слушаю лепет девушки, не желая всецело отрываться от кушаний для меня наготовленных. И, надо сказать, наготовленных чудесно, о чём я и спешу сообщить своему персональному повару, не спешащему отставать с подколами так быстро. - Ты, конечно, выпил вчера, но не подумай – до последствий городского масштаба дело не дошло, - наверное, я внимательный, выгляжу забавно. Если судить по реакции Томои на меня, то всё сходится. Но привычка вслушиваться в монотонный голос ведущей не так-то легко устраняется.       И, казалось бы, весь выпуск скушен и ничего стоящего или же пугающего, нам узнать не суждено, но уже в конце, когда я готов сдаться и позволить Томое переключиться на интересующий его канал, лицо девушки заметно серьёзнеет и она вновь утыкается в ворох бумажек перед собой. - Сегодня утром, на северной окраине города, был обнаружен бесхозный автомобиль с многочисленными следами крови на нём и внутри салона. Хозяин авто и жертва разыскиваются, – вещала девушка обеспокоенно. А я видел район, авто и, наверное, бледнел. - Бару-кун? – я вздрогнул и перевёл взгляд на Томою, решая, стоит ли посвятить его в странности совпадения. Я мог бы подумать, что мне показалось, но этот зеленоватый брелок в форме лягушки – я не мог его спутать с чем-то иным, ведь сам вынужден был смотреть на него всю поездку. Вот только во сне. - Томоя, у тебя сны сбывались хоть раз? – начинаю я издалека и к моему удивлению, драммер подхватывает эту тему с энтузиазмом, часто кивая головой. - Да, конечно! Я думаю и мой сегодняшний мой сон хоть частично, но сбудется, - моё сердце разбивается где-то внизу живота. Неужели, он тоже видел что-то подобное?! Внимательно слушаю его дальше: - Мне снилось, что Коудай на перерыве заставил нас убираться в репетиционной, в наказание за опоздание. - Намёк понят, - улыбаюсь в ответ и спешно доедаю уже порядком остывшую пищу. Несмотря на вчерашний тяжелый вечер никакого отдыха нам не грозит. Жаль, но вполне ожидаемо – теперь, когда Коди почувствовал всю прелесть от полного состава группы, он ещё долго не упокоится. Скорей всего, до тех самых пор, пока Куина не примет участие в записи нового сингла, ведь это послужит каким-никаким, а гарантом его дальнейшего пребывания с нами, ведь музыка, она как наркотик – стоит только начать…       И даже странно не находить Куина в курилке по привычке. В голову лезут всяческие странные мысли и догадки, в то время как организм требует никотина, желая хотя бы так, но разбавить накопившийся стресс. Интересно, от снов сходят с ума? Если это так, то я уже, кажется знаю, что уготовано мне в скором будущем. Ловлю себя на том, что соскребаю со стены краску и не просто хаотично отрывая белую потрескавшуюся мозаику, а вырисовывая ногтём рисунок схожий с тем, виденным во сне – крылья, костяной веер которых, так отчётливо врезался мне в память.       Скрип неожиданно приоткрывшейся двери, заставил меня дёрнуться в сторону всем телом, ноготь с неприятным скрежетом прошелся по стене, сдирая с неё новую порцию краски. И, обернувшись, я увидел совсем не того, кого хотел видеть сейчас. - Нам пора… Точнее Коди зовёт тебя, - Томоя замялся на месте, не решаясь и шага ступить вперёд. Он не был достоин и доли того разочарования, что попросту не могло не появиться у меня в глазах, но мне сейчас и правда хотелось видеть перед собой лишь главного героя моих кошмаров. Куина.       Растерянно кивнув, я сконцентрировал всё своё огорчение на ногте с испорченным маникюром, и поспешил отправиться следом за драммером туда, где шансы на встречу с гитаристом ровнялись ста процентам. Вот только видеть его при других, значило то же самое, что и пытаться сказать что-то с закрытым ртом. Он был рядом. Приветливо улыбался и даже кивнул мне, в знак приветствия, отрываясь от обсуждения с Казуки каких-то вопросов. На этом всё внимание моей персоне и ограничилось – Казу казался ему в разы интересней. Они стали так неразлучны, в последнее время… одним словом – гитаристы. Вмешиваться в их дела было занятием не самым умным и легким. Занятием, которое мне никто и не поручал. Я всё чаще ловил себя на мысли, что в компании Куина работать становится практически невозможно. Желанные строчки никак не хотят обретать нужный ритм и с каждой новой попыткой, казалось, становятся всё более бессмысленными. Я злился и слишком часто поглядывал в сторону фиолетоволосого. На его спину. Обтянутая светлой футболкой, худощавая, она совсем не соответствовала кошмару, увиденному во сне... Не могла соответствовать. Сгорбленный, сейчас, сидящий в неудобной позе, он казался совсем хрупким – совсем не тем чудовищем, образ которого нарисовала моя больная фантазия. И как мне вообще могло такое привидеться?       Я слишком задержал свой взгляд на парне. Куина повернулся ко мне на секунду раньше, чем я вновь уткнулся в свои бумажки. И, прочитав последнее написанное не поверил, что это точно дело моих рук, тихо выругался, перечитал ещё раз этот романтический момент – почерк мой, однозначно. Комкая листок, и поспешно пряча следы нахлынувшей сентиментальности, я оглядывался, словно бы содеянное было преступлением.       Наверное, я тоже был болен. Почти как Куина. Но если того, кровавые сюжеты возбуждали, то меня заставляли строчить трогательные признания в виде песенных строк. И теперь, все попытки зачеркнуть из памяти придуманное, сводились к провалу. Казалось, вечно скомканный и не удающийся конец песни, просто предназначен быть именно таким – неожиданно искренним и нежным. - Бред какой-то, - констатировал я, когда ещё одна попытка заменить строки окончилась провалом. Откидываясь прочь от стола и разминая шею, затёкшую от напряженного продолжительного сидения на месте, я осмотрелся. Кажется, музыкантам вокруг не было до меня никакого дела, заняты чем-то своим, но я-то знаю - покорно ждут когда же я вымучаю этот текст, не дающийся мне столько времени. Музыка почти готова, партии барабанов и баса идеальны, всё сводится только к последним строкам, выходящим такими… неправильными.       Курилка становится моим единственным пристанищем, где находиться немного спокойней и мысли о собственной бесполезности и никчёмности не так громко звучат в голове. Коудай скоро начнёт возмущаться, читать нравоучительные лекции о вредном воздействии никотина на голосовые связки. И он будет, несомненно, прав. Но хочется верить, что ещё одна сигарета, ещё одна затяжка и я правда возьму себя в руки. - Ты сегодня особенный, - Куина бесшумной тенью заплывает в комнатушку и так же беззвучно закрывает за собой дверь. Я лишь вопросительно приподнимаю бровь, заставляя пояснить: - Применять слово «странный» к человеку необычному по своей природе, как минимум глупо, но сегодня ты и правда превзошел сам себя. - И это мне говорит человек, ежедневно сбегающий в неизвестном направлении, - смотрю на него, пристально, но на его идеальном лице не возникает и намёка на эмоции. - Я ухожу домой. Всегда. - К чему такая поспешность? Тебе плохо в нашей компании? – чувствую себя не самым лучшим образом, словно бы допрашиваю его, но как иначе докопаться до сути, чтобы не выдумывать небылицы фантазийного характера? - У меня дома кошка. Она не любит оставаться одна, опирается на стену, вставая рядом, и ожидает очередных вопросов. Он как никто иной посвящён в безграничность моего любопытства, сейчас. Он знает – я не отстану так просто. - Пригласишь в гости? - С чего бы это? – приходит его очередь удивляться моей наглости, а я же её и отрицать не буду – глупо. - С того, что я тоже люблю кошек. Да и просто, нечестно получается – ты у меня был, а я у тебя ещё нет. Нужно исправить! - Вчера ты был так же настойчив, и чем это закончилось? – улыбается как обычно, а моё сердце, от воспоминаний сна, падает куда-то на грязный пол. - Чем? – спрашиваю тихо, боясь узнать правду. - Тем, что мне пришлось тебя около получаса уговаривать вернуться к остальным, в зал, - ворчит, отчего приходит мысль, что за эти полчаса задержки его кошка могла умереть с голоду. Или от одиночества. - Какой негостеприимный, - фыркаю обиженно, о чём чуть позже начинаю жалеть. - Я люблю гостей. Когда они трезвы и не домогаются ко мне прямо на проезжей части, - насмешка. Его забавляют мои провалы в памяти. - Но сегодня я трезв и светел, что скажешь? – решаю проигнорировать его провокационные заявления, на что он лишь неопределённо пожимает плечами. - Посмотрим на твоё поведение, - хохочет, так звонко, что и мои возмущения глохнут в его веселье. - Поведение?! – поражаюсь его тону. Никогда не устану поражаться ему. Так нравоучительно, словно бы он в разы меня старше. - Что с песней? – неожиданно переводит тему, заставляя меня поникнуть. – Мы искренне верим в тебя, и готовы помочь, чем сможем. - Да знаю я! – срываюсь. Выкрикиваю. Обидно, что даже сильной поддержки согруппников сейчас недостаточно. – Знаю… Просто… всё не то. Не хочу лепить картонные ничего не значащие слова в удачно начатый текст. - Похвальное стремление, но… чем тебе не нравится, к примеру, это? – он вынимает из кармана помятый листок и отдаёт мне, а я с ужасом узнаю в собственном почерке результат бездумного любования спиной гитариста. - Какого чёрта, ты рылся в моих вещах?! – возмущаюсь, совершенно необоснованно злюсь, но ведь нападение самый верный способ защиты. - Ты выкинул его, - замечает вполне резонно. – Выкинул. И, как мне кажется, зря. Покажи остальным, и они тебе скажут тоже, что и я. - Она слишком банальна, - последняя попытка самозащиты перед публичной казнью. - Идём уже, а? – таким, удивительно привычным и обыденным движением отбирает сигарету и выкидывает прочь, что и дальнейшие его слова кажутся вполне ожидаемыми: – И хватит курить чуть что. Ты так ни нервы, а себя убьешь быстрее.       Всё ясно. Я оказался прав, и его появление тут – инициатива Коди, мыслящего коварней любого из нас. Но раз уж он готов открыть секрет своих побегов столь легкой ценой, то действительно есть смысл постараться, чтобы взглянуть в кошачьи глаза той пушистой богини, что так ловко управляет нашим гитаристом.