Дочь для монстров

Ржавые ступени крошились под сапогами. Это было такое старое, знакомое ощущение ненадежности и ветхости самой последней опоры, на которую опрометчиво возложены все надежды. Жизнь – лестница. Можно упасть, даже если смотреть под ноги. Спустившись, Лера стянула защитные перчатки и вытащила из уха непрерывно шипящий передатчик. Заброшенное помещение, заставленное железными стеллажами и ящиками из почерневшего дерева, после душного гнезда вентиляции совсем не пугало. Дискомфорт бывает назойливее страхов. Скрюченная поза, затекшие плечи, голова, кружащаяся от недостатка свежего воздуха. После такого любой подвал покажется уютным местечком, если предоставит возможность встать в полный рост. Бетонный пол не трещит под ногами, норовя в любую минуту провалиться, а еще в зловещей темноте, среди склизких покрытых подтеками стен давно уже нет людей. Правда, в вентиляции их тоже нет. Неоспоримый плюс. Нервное спокойствие прозябающих на улице мужчин Леру не тревожило. Да и с чего бы ей тревожиться. Те, кому она могла быть по-настоящему небезразлична, сами нуждались в помощи. Лера не испытывала особого любопытства по поводу того, где оказалась. Когда жизненные потрясения случаются слишком часто, перестаешь воспринимать их с излишней остротой. Раньше подобное место наверняка бы её заинтриговало. Еще бы! Заброшенное убежище военных времен. Сейчас это была всего лишь тёмная, пыльная дорога, по которой можно пройти до цели. Девушка устала переживать и удивляться. Переживать вообще очень утомительно. Налобный фонарик высветил беспорядочно расставленные железные и фанерные ящики, а так же распахнутую настежь мощную дверь, придавленную к стене опрокинутым стеллажом. Клеёное дерево ящиков то ли от времени, то ли от влаги расслоилось и вздулось пузырями. Часть стенок топорщилась рыбьими жабрами. Их содержимое давно раскатилось по полу. Оттолкнув сапогом попавшуюся под ноги железяку, Лера направилась к двери. Немного поразмыслив, она все-таки заглянула в брошенный у самого выхода контейнер. Кто-то рассказывал, что немецкие войска перевозили с собой золото, переплавленное в слитки. Вениамин всегда ценил роскошь, и слитку бы наверняка обрадовался. Прижимал бы им рабочие документы или тушил бы об него свои сигары. Лера даже улыбнулась, нарисовав эту картину в своём воображении. Её директор никогда бы не поменял настоящий золотой слиток на высокопрочные бумажки. Или променял бы, купив на вырученные средства новые столы, тумбочки, матрасы, чтобы дооборудовать приют. Девушка так и не разобралась до конца, чего в этом мужчине было больше: сочувствия или жестокой сдержанности. Лично для неё в кармане пропахшего табаком пиджака всегда находилась какая-нибудь конфетка, ручка или симпатичный ластик. Пару лет после самого первого неудачного удочерения Вениамин был ей лучшим другом. Удивительно далёкое время стелило солнечные лучи по первым корявым карандашным наброскам на разлинованных тетрадных листах. Лера, с головой нырнувшая в воспоминания, даже не заметила, как расковыряла крышку одного из ящиков. Детским фантазиям о драгоценных находках не суждено было сбыться. Идеализировать, впрочем, как и мечтать, всегда приятно, даже в не предназначенных для этого условиях. Приятно, но не безопасно. В железном контейнере лежали крупные, пузатенькие, тщательно пронумерованные снаряды. Плотненько, как апельсины в ящике. Взрывоопасные такие апельсины, облезшие и рыжие от ржавчины. Написанные белой краской номера и обозначения, еще можно было разобрать, если смахнуть пыль и повнимательнее присмотреться. Ни того, ни другого, Лера делать не собиралась. Старые снаряды могли сдетонировать от любого прикосновения. Девушка совсем по-новому оглядела комнату. В углах ящики громоздились друг на друга. Левая стена блестела от влаги, зато ближе к выходу было достаточно сухо для сохранения запала, а прямо рядом с лестницей в вентиляционную шахту сиротливо лежала ручная граната. Именно её Лера небрежно отшвырнула в сторону носком сапога. Как именно и что может сдетонировать, Лера точно не знала, но слышала, что неразорвавшиеся военные снаряды до сих пор с опозданием в более чем на полвека собирают кровавую жатву с вечно любопытных мальчишек, ищущих в полях опасные трофеи. Если гранаты десятилетиями лежат в земле, значит, влажность имеет далеко не первостепенное значение. Теперь Лера очень тщательно, не без внутреннего содрогания, смотрела под ноги. Покинув склад, она с трудом удержалась от желания закрыть тяжелую дверь. В конце концов, снаряды пролежали тут не один десяток лет и, если не глупить, пролежат еще столько же, пока совсем не рассыплются в железную труху. Коридор был пуст и не выглядел опасным. Скучная бежевая краска стен потрескалась и отходила, хлопьями засыпав пол. В войну, наверное, не стали бы красить, значит, это место было построено позже. Информации ощутимо не хватало. Как и что строили в Великую Отечественную, в какие периоды какое оружие появилось и многие другие аспекты истории, оказавшейся на удивление живой. Такой, что и пощупать, и… взорваться ненароком можно. Обрывки историй, услышанных по радио или в душных классных комнатах, мельтешили в памяти, мешая, сосредоточиться и взять себя в руки. Кладбища военной техники, брошенные лаборатории, бункеры, базы, сверхсекретные объекты СССР, списанные в утиль, разграбленные или забытые. Окопы в подмосковных лесах, винтовки и каски, за долгие годы, вросшие в древесную плоть. Всё обо всем и ничего полезного. Яркий луч фонаря населил пространство ломаными подвижными тенями, девушка заглядывала в комнаты, тщательно освещая каждую. В одних стояли железные столы, усыпанные разнокалиберными патронами, в других всё было обложено выцветшими чертежами. Похоже, тут изучали и проектировали снаряды. Железо проржавело, но сохранило видимую крепость, а с ней, вероятно, и убойность. Заходить в складские помещения Лера больше не рисковала, полагаясь на беглый осмотр. Так было быстрее и безопаснее. С каждой минутой, проведенной в затхлости пустых коридоров, девушке становилось все страшнее. О многочисленных снарядах думалось меньше всего, зато сердце сковывал ледяной ужас при каждом странном шорохе, неясном звуке, отраженном от стен. Вечный, детский страх перед темнотой. Внутри все вопит: «БОЯТЬСЯ НЕЧЕГО!», но тело все равно прошивает дрожью от ощущения взгляда, сверлящего где-то между лопаток. Украдкой оглянувшись через плечо, Лера ускорила шаг. Оставаться на месте значило окончательно довести себя до нервной икоты. Следовало идти вперед и вспоминать здание заброшенного завода, в котором нож обманчиво легко вонзился в грудную клетку насильника, серебряными рыбками плясали на разбитом асфальте горячие гильзы, пылали жертвенными кострами бочки, под завязку наполненные каким-то мусором. Если там она справилась с собой, то чего трястись теперь, в относительно безопасном месте. Раскаяние о когда-то содеянном сменилось странным, пугающим чувством удовлетворения. Она может за себя постоять. Она достойна быть рядом с Вениамином, наверняка давно переставшим считать чужие жизни. Если всё получится, и Виталик, и Артур, и даже Писарь примут её как равную, а если не примут, то «малышкой» или «деточкой» не назовут уже точно. Собственную беспомощность в особняке Олега, а главное, последствия этой беспомощности Лера старалась не вспоминать. В общей сложности девушка заглянула с одинаковым неутешительным результатом за четыре двери, две из которых были очень основательными и вели на оружейные склады. Еще три двери не открылись, но Лера не отчаивалась. Тут просто обязан быть выход, какое-то соединение, ведущее в новую лабораторию. Под ногами зачавкала грязь, воздух стал ощутимо более влажным. Блестящая склизкая черная плесень расползлась по стенам, образуя причудливые наросты. Воздуха стало как будто меньше. Поёжившись, девушка плотнее прижала респиратор к лицу. Использовать кислородный баллон и маску, Зек велел только при распылении токсина или в случае крайней необходимости, коей пока не наблюдалось. Ботинки вязли в болотистой жиже по щиколотку, но почти не скользили. Лера надела защитные перчатки, на случай внезапного падения. Дабы если что не соприкасаться открытыми участками кожи с омерзительной жидкостью. В конце коридора фонарик высветил две железные створки, изрядно поеденные ржавчиной. Ведущая направо была закрыта и выглядела достаточно внушительно. Мощные горизонтальные панели из стали, крашенное красным «колесо» в центре с подходящей к нему широкой трубой, протянувшейся от верха до низа двери. Левая с таким же, только более компактным колесом оказалась приоткрыта, но не достаточно даже для того, чтобы протиснуться боком. Минут пять Лера потратила на бесплодные попытки раскрутить красное колесо, не сдвинувшееся за это время ни на сантиметр в сторону. С классической идеей поворачивать направо на всех развилках пришлось попрощаться. Дверь, ведущая в левый коридор, вросла в грязь до полного монолита. Ржавые петли повернулись с огромным трудом, чтобы приоткрыть дверь, девушке пришлось упереться одной ногой в стену и изрядно попотеть. Руки, предательски нывшие еще в вентиляционной шахте, теперь ощутимо тянуло. Передохнув пару минут, прислонившись спиной к холодной и влажной стене, неразличимой сквозь наросты плесени, Лера протиснулась в получившуюся щель и замерла, напряженно прислушиваясь к тихому, но отчетливо различимому гулу. Комната, в которой она оказалась, соединяла в себе разноразмерные, покрытые подтеками, трубы, оснащенные вентилями и датчиками давления, но звук шел не от них. Из этого явно служебного помещения шел ход поменьше. Узкий коридор, оплетенный трубами и грубо закрепленными коммуникациями. Там и слышалось странное гудение. Справившись с внезапной слабостью, возникшей в теле, девушка пошла вперед, стараясь ступать так, чтобы гнилая жижа не сильно брызгала в разные стороны, но через какие-то пару шагов привычная твердь исчезла из- под ног, и Лера, даже не успев толком испугаться, провалилась по грудь в тухлую стоячую воду. Как кошка, оскользнувшаяся на краю ванны, девушка бестолково и суматошно задергалась в поисках опоры. Пальцы скребанули по полу и сошлись на прутьях решетки, скрытой под слоями скользкой дряни. Видимо, эта решетка должна была закрывать ту дыру, куда, больно ударившись локтями, упала Лера.* Выбраться на пол большого труда не составило, даже баллоны с токсином и кислородом не пострадали. Это было далеко не самое страшное, или опасное происшествие из всего доселе с ней происходившего, но девушку все равно трясло. Защитный костюм, рассчитанный на земляные работы, не подразумевал погружения в жидкость и теперь медленно пропитывался затхлой водой. Лера стояла на коленях, опершись ладонями в пол и тяжело, часто дышала. От мысли, что бы случилось, окажись яма на метр глубже, внутри все переворачивалось и холодело. В свете налобного фонарика, продолжающего работать ярко и исправно, что-то зашевелилось, заелозило под черно-зеленой поверхностью не известно сколько гнившей здесь вязкой жижи. С трудом сдержав рвотные позывы, девушка вскочила на ноги и старательно, насколько это было возможно, отряхнулась. Теперь каждый следующий шаг был сначала тщательно прощупан, дабы не наступать дважды на одни и те же грабли. Все мысли свелись к желанию незамедлительно раздеться и принять душ. Назойливое гудение перешло из разряда «пипец как страшно, что же там такое» в категорию «цель». Коридор кончился техническим залом приличных для подземелья размеров. Аппаратура выглядела сто лет как не рабочей и неисправной из-за повсеместно распространившейся влаги. Прощупывая пол мыском сапога, Лера подошла к полуобрушенной стене, за которой удивительно ярко блестел металлический короб новенькой вентиляционной шахты. Сдернув перчатки, хорошо черпанувшие влаги после внеплановых грязевых процедур, девушка взялась за инструменты. Похоже, самовольный поход по неизведанным территориям принесет желаемый результат.