Быть Первым Сыном.

Быть Первой Женой – нелегко. Но быть Первым Сыном – намного сложнее. Особенно когда ты «не такой» по меркам современного общества. «Потерянный мальчик». Именно это приходит в голову сейчас, когда я слышу имя Томаса Хаммонда. С первых эпизодов он предстает нам избалованным жизнью первого ребенка страны, мальчишкой, который ведет разгульный образ жизни и не признает авторитеты, но в то же время остается верным и любящим сыном. Нам показывают человека, который не стесняется себя настоящего и готов стоять за свои убеждения. Сначала я восхищалась им. Иногда негодовала. Но в конце концов, я пришла к выводу, что сочувствую Ти Джею. Он не так силен, каким хочет казаться окружающим. Он надломлен и растоптан, он не может найти верного пути, и к такой жизни пришел далеко не сам. Всем нужна семья, а личностям, подобным Томасу – в особенности. Всем нужны ласка, тепло и забота, нужны люди, с которых можно брать пример, к которым можно идти за советом, для которых ты всегда будешь на первом месте. У Ти Джея таких людей, поначалу, не было. Его родители бросили себя целиком и полностью к алтарю американской политики, и в чём-то я не могу их винить – хорошие политические деятели встречаются редко, и очень жаль растрачивать такой дар попусту. Но в том, что случилось со старшим из их близнецов, чужой вины я не вижу: кто, кроме родителей, может увидеть в ребенке слабость, кто, кроме них, может подсказать истинно верную дорогу? Думаю, ответ на этот вопрос более чем очевиден. «Я давно перестал быть собой. Даже не помню, каким был.» - именно эта строчка, сказанная в последней серии, определяет всю жизнь Ти Джея. Трудно быть самим собой, когда от тебя ждут слишком многого, когда ты не похож на других, когда выделяешься. Суровые стандарты, властвующие на политических аренах любых стран, зачастую ломают даже самых сильных, что уж говорить о «потерянных мальчиках». У него было всё и одновременно ничего, и, словно Питер Пэн, глубоко несчастный, разбитый ребенок, которому трудно осознать, как бороться с пугающей его действительностью, Ти Джей приходит к самому легкому, безболезненному решению: наркотики и алкоголь. Его трудно осуждать за это – каждый из нас когда-нибудь да топил свои трудности в стакане с дурманящим пойлом. Когда твоя жизнь – сплошная трудность, не поддаться искушению становится в разы сложнее, а остановиться впоследствии – практически невозможно. «Вылечиться от этого нельзя, но отойти можно» - и Ти Джей пытался, правда, пытался, и у него хорошо получалось, пока он, уже взрослый, но в душе всё тот же ранимый и одинокий мальчик, поздней ночью играющий на фортепьяно в Белом Доме, снова не столкнулся с жестоким миром американской политики. На этот раз – слишком жестоким. Я не оправдываю его поступки, не могу говорить о том, что всегда виноват кто-то кроме него. Но и испытывать к нему что-то, кроме жалости, для меня тоже невозможно. Я могла бы осуждать Ти Джея. Могла бы говорить, что он слаб, и что в мире, где можно и нужно рассчитывать только на самого себя, такие, как он непременно ломаются, и это можно было легко предвидеть. Но я не буду. Потому что быть Первой Женой – нелегко. Но быть Первым Сыном – намного, намного сложнее.