Пропажа

Энджер бьётся в тесном баке с водой так неистово, что напоминает небезызвестную лягушку, попавшую в кувшин с молоком и пытающуюся сделать из него масло. Ему нечем дышать, и в голове помутилось, и он что-то смутно помнит о плане, о том, что так должно быть, но когда именно ты захлёбываешься здесь и сейчас, любой план перестаёт существовать, кроме плана выжить. Он стучит немеющими ладонями по стеклу, и кто-то снаружи отзывается монотонными хрустящими ударами. Для того, кто тонет, запертый в узком прозрачном ящике, всё, что находится по ту сторону — это другой мир, параллельная вселенная. Встречные толчки становятся всё ощутимее, а потом стекло исходит трещинами и проваливается под его напором. Роберт хрипит и кашляет, не забывая ползти на четвереньках к потайному выходу, потому что как только он глотнул воздуха, слово план заново обустраивается в его мыслях. Кто-то зовёт его, пытается схватить за плечо, а потом отпускает и просто спешит следом.

***

— Если я вернусь, меня убьют, — Энджер трясётся, засунув руки под мышки, сидя на холодном полу какого-то полуразваленного дома. Это Альфред привёл его сюда; Альфред, должно быть, хорошо знаком с трущобами, но и ему самое время начинать. — Он убьёт меня. — Кто, Роберт Энджер? — насмешливо спрашивает Борден. — Разве ты не Роберт Энджер? — Да, — он отвечает почти сразу, но всё же с задержкой, крохотной, почти не различимой уху, но в то же время отчётливо указывающей на то, что он сомневается. — Ещё один Роберт Энджер. — Понимаю, — говорит Альфред, и это не бессмысленная ремарка, он действительно понимает, и у Роберта мелькает подозрение, медленно перерастающее в уверенность. — Я и сам — половина Альфреда Бордена. Проклятый трюк Профессора оказался таким простым… но уже слишком поздно. — В таком случае, я одна десятая, — совсем невесело смеётся Энджер. — Для моего возвращения сейчас тоже не самое подходящее время, — продолжает его собеседник поневоле. — Всё равно уже ничего не будет как прежде. Нам с… с Альфредом лучше переждать поодиночке. И к тому же… Сара мертва, а значит… Вымокший насквозь и бесконечно усталый, Роберт дрожит сильнее, и Альфред, тоже изрядно замёрзший, вдруг оказывается рядом. Потому что они оба знают теперь — всегда знали — что вдвоём любой трюк выполнить куда легче. И легче согреться. И легче спрятаться. И ещё много чего легче. Они пережидают ночь на полу этого заброшенного места. Лежат, тесно прижавшись друг к другу, совсем как тогда — до того, как они стали соперниками. До того, как Энджер встретил Джулию. До того, как всё пошло наперекосяк. Только вот раньше это были другие Роберт и Альфред, а сейчас их копии повторяют историю. Следующим утром они исчезнут. Но останутся ещё двое таких же, и может быть, мир не заметит пропажи.