Исповедь трусихи

Старый дом, погружённый в ночную тьму, жил своей, одному ему понятной жизнью: сами собой поскрипывали половицы, шумел в трубе ветер, копались в шкафу недобитые эльфами докси. Из холла доносилось недовольное брюзжание портрета тётушки Вальпурги. Вокруг была такая привычная с детства, но порядком подзабытая чуть жутковатая атмосфера родового особняка Блэков. Сюрреалистичная картина. Разве могла я, леди Малфой, помыслить когда-нибудь, что буду вот так сидеть в три часа ночи в гостиной дядиного дома и разговаривать с убийцей Тёмного Лорда? Никогда. А ведь сижу и разговариваю. Гарри Поттер… странный молодой человек. Слишком непохожий на молодых людей своего возраста. Один его шутовской эпатаж чего стоит. Но он отнюдь не клоун. Умный, скрытный, никого не подпускающий к себе, опасный. Даже мой быстро повзрослевший на последней войне сын – всего лишь ребёнок по сравнению с ним. Казалось бы, врождённая осторожность должна была удержать меня от откровений в присутствии этого человека, но она молчала. То, о чём я сейчас с ним разговаривала, я раньше не рассказывала никому, даже Люциусу. Почему? Наверное, потому что мой муж – близкий, любимый человек, и кое-что из моих слов могло бы причинить ему боль. А Джокер – посторонний, умеющий слышать, а главное – слушать и понимать. Понимать, а не осуждать или сочувствовать. Видит Мерлин, в сочувствии и жалости окружающих меня людей, я нуждаюсь меньше всего. К тому же, меня не покидала уверенность, что Гарольд никому и никогда не расскажет того, что услышал от меня этой ночью. По стеклу окна хлестнула ветка, заставив меня вздрогнуть и отвлечься от размышлений: - В детстве я боялась этого дома. - Вы не одиноки, я его и сейчас боюсь, - сидевший напротив меня в кресле зеленоглазый парень, отсалютовал бокалом с грогом, который я сама лично вручила ему четверть часа назад и едва заметно улыбнулся. – Даже самые храбрые люди чего-то страшатся. Ничего не боятся только дураки. - Ну, к храбрецам я отношения не имею. - Позвольте вам не поверить, вы одна из самых смелых женщин, которых я знаю. Лгать Воландеморту в присутствии всего Внутреннего Круга рискнул бы только очень смелый человек. Даже ваша сестра не отважилась тогда подойти к моему телу в Запретном лесу. - Вы ошибаетесь, Гарольд. Сколько себя помню, я всегда была трусихой. Третья дочь младшего сына в роду Блэк. Вы не задумывались, почему моя мать родила меня? - Вероятно, надеялась подарить вашему отцу сына. Но разве колдомедики не смогли определить пол будущего ребёнка? – он не пытался на меня давить, а просто спрашивал. - Вы правы. Только сомневаюсь, что матушка хоть сколько-нибудь пеклась о мнении отца. Её интересовало лишь желание утереть нос своей лучшей подруге-сопернице, тётушке Вальпурге. А колдомедики в дом не допускались. Следуя старинным обычаям, она посещала только предсказательницу. - И та ошиблась, нагадав ей рождение сына. - Совершенно верно. Убедившись, что на свет появился не вожделенный наследник, а никчёмная девчонка, она не захотела взять меня на руки. Даже имя вопреки обычаям мне дал мой окончательно загнанный под каблук жены отец. Не думаю, что моя мать испытывала ко мне хоть какие-то чувства, кроме досады на моё существование. Да, это, пожалуй, даже слишком мягко сказано. С тех самых пор, как я себя помню, матушка всегда срывала на мне зло. Сколько раз мне приходилось слышать, что я её разочарование и лучше бы мне было умереть при родах, чем выжить назло ей? И не сосчитать. Когда-то это причиняло мне сильную душевную боль… - Она предпочитала вам ваших сестёр? - Сестру. Беллу. Для матушки она была единственным любимым существом. Даже не так! Боготворимым. Что бы Белла ни делала, всё превозносилось до небес. Она была самой красивой, самой умной, «настоящей Блэк». Беллатриса росла избалованным монстром. Кто знает, как бы сложилась её жизнь, если бы хоть кто-нибудь вовремя занялся её воспитанием. Да уж, сложно передать словами то, чему мне пришлось быть свидетелем в детстве. Если сестрица разбивала что-то и устраивала истерику – мама восхищённо говорила, что это в ней проявляется истинно родовой темперамент. Если задирала других детей, наши родители умилялись: «в девочке живёт душа настоящего Тёмного колдуна». Белла могла забрать себе наши с Меди игрушки, наябедничав маме, что это мы сами их потеряли, и та, не слушая объяснений, всегда наказывала нас. - Сестра с детства росла красивой девочкой, а я была «бледной молью», дурнушкой, и она никогда не уставала напоминать мне об этом. Беллатриса очень рано начала понимать, что ей сойдёт с рук всё, что бы она ни сделала, и очень постаралась превратить мою жизнь в ад, так что её отъезд в Хогвардс для меня был настоящим счастьем. - А Андромеду она тоже доставала? - Вначале, но потом Меди каким-то образом ухитрилась отвадить Беллу от издевательств над собой. По-моему, та стала даже её бояться. Уж не знаю, что сделала Андромеда, но Беллатриса стала её избегать и полностью переключилась на меня. - Вы были близки со второй сестрой? - Нет. Меди вообще росла странной: скрытной, внешне тихой, но себе на уме. Несмотря на её внешнюю покорность, даже мама и тётя Вальпурга лишний раз старались её не задевать. Я же была «серой мышкой», послушным гадким утёнком, выполнявшим каждое пожелание матери. - Не думаю, что это можно считать проявлением трусости. Я тоже лет до восьми всеми силами пытался завоевать любовь родственников, у которых жил. Пока не понял, что это бесполезно. Что бы я ни делал, как бы ни старался, они просто не выносили меня, - в зелёных глазах на секунду промелькнула горечь, но тотчас же пропала. - Вы просто не представляете, до какой степени я её боялась. На распределении первокурсников в Хогвардсе шляпа настойчиво предлагала мне пойти на факультет Райвенкло, но я пришла в ужас от одной мысли о реакции своей семьи на подобное отхождение от семейных традиций и умолила артефакт отправить меня в Слизерин. А вот поступавший вместе со мной кузен Сириус оглядываться на родовые предрассудки не стал. Тогда я до боли завидовала его смелости и независимости. Ведь у него хватило духу жить собственной жизнью, а у меня – нет. - Беллатриса доставала вас и в школе? - Да, первые три года, а потом у неё нашлись дела поважнее. На пятом курсе её, скажем так, очень заинтересовали представители противоположного пола. Причём, Беллу не интересовала ни разница в возрасте, ни статус преподавателей. Если уж ей приходило в голову начать охоту на того или иного мужчину, её уже ничто не могло остановить. Уж на что наш декан, профессор Слизнорт, сквозь пальцы смотрел на похождения студентов, но даже он вынужден был поставить в известность о случившимся наших родителей. Да, старик вызвал матушку в Хогвардс и в своих обычных велеречивых выражениях с сотней извинений и реверансов рассказал ей о похождениях Беллы. И единственным, что она на это сказала, было: «Ах, у девочки истинно Блэковский темперамент». - Насколько я знаю, она вышла замуж за Рудольфуса Лестранжа сразу по окончанию школы, - голос Поттера был спокойным и нейтральным, но я догадывалась, какие эмоции он испытывал, вспоминая наших покойных родственничков. - Если бы это зависело от наших родителей, свадьба бы состоялась ещё в середине шестого курса. Белла вела себя очень неосмотрительно, и даже её преданное служение Тёмному Лорду не спасало нашу семью от грязных слухов, распространявшихся в аристократических семьях. Но, к сожалению, новые законы, принятые Министерством, запрещали вступление в брак до достижения совершеннолетия. Мерлин великий и Моргана прародительница! Конечно же, не спасало. Но не могла же я рассказать этому молодому человеку, что моя старшая сестра после Рождественского бала устроила настоящую оргию, во время которой – в качестве агитации за дело Его Темнейшества – предлагала себя всем желающим в качестве приза, а оба её постоянных любовника Руди и Раби в этом с удовольствием участвовали. До сих пор помню свой шок и испытанный мною жуткий стыд, когда наутро их всех в непотребном виде обнаружили в Большом зале школы. Мне казалось, что тогда на нас с Меди все пальцами показывали: «Вот идут сёстры шлюхи!» И вполне вероятно, что это не было плодом моего воображения. - Зато когда она вышла замуж за Лестранжа и переехала в их родовой особняк, вы, наверное, вздохнули с облегчением? - О, да-а! С огромным облегчением, вот только продлилось оно недолго. Я перешла на седьмой курс, а Андромеда только-только окончила школу, когда наш славный род почтил своим вниманием лорд Абрахас Малфой, искавший жену своему наследнику… - я замолчала, собираясь с мыслями: возникшая в памяти картина внезапно напомнила мне весь ужас тех дней. - И выбрал вас в качестве потенциальной невестки? - Нет. Не совсем так. Определённой договорённости ещё не было. Лорд Малфой вполне благосклонно отнёсся к Андромеде, и я вздохнула с облегчением… - Вам не нравился Люциус?! – впервые за этот вечер в глазах моего собеседника мелькнуло весёлое удивление. - Представьте себе. - Ни капельки? - Совершенно. Лично я мало с ним общалась. Пять лет разницы в возрасте сделали своё дело. К тому времени, как он окончил Хогвардс, я только-только перешла на третий курс. Но это ничего не значило. Мир чистокровных семей очень тесен. Все приходятся друг другу кузенами, кузинами, троюродными племянниками и двоюродными бабушками. - Это я уже слышал. Так что же вам так не нравилось в красавце-наследнике столь знатного рода? – мягкая ирония, светившаяся в зелёных глазах Гарольда, не несла в себе обиды. - А вам бы понравился самовлюблённый надутый павлин, интересовавшийся только своей особой и думавший только о том, как бы затащить в постель очередную любовницу или любовника? Во всяком случае, он мне таким тогда казался. Да меня тошнило от одного его высокомерного взгляда. К тому же, мне нравился совсем другой человек, вдовец, старше меня на двадцать лет. Спокойный, рассудительный, независимый, умный, он никогда бы не стал обращаться со мной, как… с вещью. Конечно, мой избранник был не из такой родовитой семьи, как Люциус, но вполне древней, чтобы успокоить гипертрофированную требовательность моих родителей. Я… не буду называть его имени, этого человека всё равно давно нет в живых. Тогда мне казалось, что он может стать для меня счастливым билетом из того рабства, в котором протекала моя жизнь. Кроме того, я твёрдо была уверена, что на такую серую мышку, как я, выбор лорда Малфоя не падёт. - И что же произошло? - Едва узнав о матримониальных планах Малфоев, моя скрытная и, как я думала, благонравная сестрица Андромеда очень хитро и незаметно исчезла из дома, обставив всё так, словно она уехала погостить к подруге на пару дней. - И ваша матушка… - Хватилась её только через неделю, когда Меди уже несколько дней как именовалась миссис Тонкс, и разорвать Магический брак не было никакой возможности. Разразился страшный скандал. Как наша семья не скрывала произошедшего, человеческие языки сложно было удержать от болтовни. Возможно, это и спасло Тэду Тонксу жизнь, а Андромеду уберегло от «несчастного случая». Только в школе, подслушивая разговоры гриффиндорцев, мне удалось узнать, что Меди через девять месяцев после свадьбы родила дочь. В нашем доме её имя больше не упоминалось. - Почему же Малфои не отказались от помолвки? - К тому времени в обществе уже распространились слухи о договоре лорда Абрахаса с моим отцом. Учитывая скоропостижное изгнание из рода Андромеды, позор в этом случае падал не только на нашу семью, но и на род Малфоев… - О, да-а, я представляю, сколько кумушек со злорадством в глазах и фальшивым сочувствием в голосе пересказывали бы сплетню о том, что молодая чистокровная ведьма настолько страшилась брака с Люциусом, что выскочила замуж за «грязнокровку». - Вот именно. Мои родители и Абрахас Малфой представили всё так, как будто это отказ от Меди Люциуса заставил сестру сбежать из дома. - А вам предложили стать будущей леди Малфой? - Вы ошибаетесь, Гарольд. Мне не предлагали. Меня поставили перед фактом. По семейному кодексу, глава рода, с согласия отца семейства, может дать согласие на брак принадлежащей к роду ведьмы, не спрашивая её разрешения. - И вы… - Я могла так же, как и Андромеда, сбежать из дома. Вряд ли мой избранник, ухаживания которого в своё время одобрил отец, став моим мужем, подвергся бы какой-то мести со стороны Малфоев. Его положение в Министерстве защитило бы нас от этого, но… я испугалась. Убежать? Пойти против воли матери? Да один её взгляд заставлял меня застывать на месте, как кролика перед удавом. Я струсила. - Вы просто не любили того волшебника. - Возможно, но это не умаляет моей трусости. Помолвка, завершение учёбы, скоротечная подготовка к свадьбе и само торжество промелькнули предо мной, как в тумане. Казалось, я читаю роман, и всё это происходит не со мной, а с кем-то другим. Красивые колдографии на разворотах «Ведьмополитена» и «Ежедневного пророка», с восторгом демонстрируемые мне приятельницами, вызывали у меня лишь чувство горечи… и напоминали о моей трусости. Ведь будь я чуть смелее, жизнь могла сложиться совсем по-другому. - Вы и сейчас жалеете об этом? - Сейчас? – одна эта мысль показалась мне настолько забавной, что едва не вызвала смех. Если бы этот юноша только знал… но он не знает. Пока не знает. – Нет, не жалею. Но тогда мой брак казался мне катастрофой. Заботливо-предупредительный на людях Люциус совершенно переставал меня замечать, когда вокруг не оказывалось посторонних, и даже не собирался хоть как-то скрывать свои непрекращавшиеся любовные похождения. Гарольд, вам когда-нибудь приходилось спать с кем-то только потому, что этот день личный астролог признал благоприятным для зачатия наследника? - Брррр… - А по другим поводам муж в моей спальне и не появлялся, но надо отдать ему должное, если уж появлялся, то был со мной неизменно нежен… как с дорогой фарфоровой статуэткой. К тому же, никто – ни тогда, ни сейчас – не отменял «доброжелателей», всегда готовых поделиться с женщиной подробностями похождений её мужа. - И вы молча терпели такое обращение? - Я никогда не умела отстаивать своё мнение. Лишь однажды не выдержала и высказала своё отношение к мужу в приватной беседе, состоявшейся между мною, матушкой и тётей Вальпургой. Пусть я и не любила Люциуса, но его ничем не прикрытые измены меня задевали… - И что они вам посоветовали? - Родить Малфоям наследника, а потом развлекаться на стороне сколько моей душе будет угодно, не бросая тень на имя мужа, разумеется, - да уж, до сих пор помню снисходительно-насмешливую улыбку тётушки и её пронзительный голос: «Происхождение ребёнка не должно вызывать сомнений, а потом ты можешь жить в своё удовольствие. Тебя, как мать наследника, будут носить на руках. Это только до родов каждый твой шаг пристально отслеживается, после – можешь тоже менять любовников как перчатки. Никто же не требовал от тебя соблюдать целибат. Надо лишь быть осторожной. Вон, твоя сестра Беллатриса, хоть я и не одобряю её неразборчивости в связях, даже без рождения наследника может делать всё, что ни заблагорассудится…» - Они разговаривали со мной, как с несмышлёным ребёнком. Для них адюльтер был чем-то самим собой разумеющимся, но… мне-то не нужны были любовные приключения. Я хотела, чтобы у меня, наконец, появилось то, что можно назвать любимой семьёй. То, чего у меня никогда не было. Но они только посмеялись надо мной, назвав дурочкой, до сих пор верящей в детские сказки… - И что произошло потом? - А с чего вы взяли, Гарольд, что что-то произошло? – этот человек слишком хорошо меня понимал. - Не имеющее выхода напряжение накапливается, и, рано или поздно, происходит взрыв. - Вы правы. Я была уже на грани срыва. В Малфой-Меноре даже домовые эльфы выполняли мои распоряжения только после разрешения на то лорда Малфоя. В месте, которое должно было стать моим домом, я не имела никаких прав. С каждым месяцем мне всё чаще приходилось ловить косые взгляды свёкра и слушать его бурчание о «никчёмной бесплодной девчонке». Хорошо, хоть Люциус меня не третировал… но и не защищал – он, как послушный сын, выполнил распоряжение отца жениться на мне и считал свой долг выполненным сполна. А вот maman не считала нужным даже понижать голос, когда в разговоре с тётей Вальпургой называла меня ни на что не годной неудачницей. И вот, спустя почти два года брака, когда у меня в голове уже появлялись всякие бредовые мысли об уходе из жизни, семейный колдомедик объявил, что я ношу ребёнка… - Представляю, насколько был доволен ваш свёкр. - Нет, не представляете. Иной раз, несмотря на страх перед этим человеком, меня разбирал смех. Он принимал поздравления знакомых с таким видом, будто это он единолично был виновником столь счастливого события. Лорд Абрахас даже на время ограничил свою деятельность в штаб-квартире Тёмного Лорда, что для такого ярого последователя Его Темнейшества было совершенно нехарактерно. - А как отреагировал на известие ваш муж? - Хорошо. Тогда я впервые видела на его лице искреннюю улыбку. На мгновение мне даже показалось, что между нами может быть нечто большее, чем холодный вежливый нейтралитет, но… в ту же ночь мой муж вновь не ночевал в Меноре, - тень былой обиды неприятным холодком всколыхнулась в сердце. - Может быть, он выполнял какой-нибудь приказ Воландеморта? Страшное имя резало слух, но я привычно подавила раздражение: - Вы забыли, кем была моя сестра? Белле доставляло удовольствие во всех подробностях рассказывать о похождениях Люциуса. - Своеобразное у вас было семейство, - сидевший в кресле напротив юноша заинтересованно прищурился, в его глазах мелькнул опасный огонёк. – Мне сложно себе представить жизнь в окружении Пожирателей… и вас в этом качестве. Несмотря на то, что события, о которых шла речь, не относились к приятным для меня воспоминаниям, мне с трудом удалось сдержать смех: этот юный манипулятор пытался сделать то, что так хорошо у него получалось – добыть интересовавшую его информацию. И ведь даже обидеться на него всерьёз не получалось, а ведь он пытался вторгнуться в то, что я привыкла так тщательно оберегать от чужих глаз. Хотя… а почему бы, собственно, и не рассказать? Кому это сейчас может навредить? - Когда с детства живёшь среди магов, поддерживающих Тёмного Лорда, то очень многое начинаешь воспринимать как что-то само собой разумеющееся. Беллатриса, Рудольфус, Рабастан, Люциус и Регулус стали Пожирателями ещё на последних курсах Хогвардса, и в нашей среде это считалось нормальным, а вот бунт Сириуса против семьи осуждался буквально всеми нашими знакомыми. У Тёмного Лорда была очень сильная аура власти, своеобразная харизма, способная привлекать к нему людей. Многие волшебники – мой свёкр, Белла и братья Лестранжи – его боготворили. Другие, такие как Антонин и Северус, шли за ним ради каких-то собственных целей. А некоторые, как Люциус или Регулус – выполняя приказ родителей. Не думайте только, что их заставили это сделать. Как я уже говорила, в нашем кругу подобное считалось нормой. - А вы? - Меня вёл страх. Даже когда Тёмный Лорд ещё не утратил человеческий облик, в нём уже проскальзывала какая-то древняя жуть. Мне не хотелось вызвать гнев этого человека. Трусы раньше и острее остальных чувствуют потенциальную опасность. Когда Северус рассказал нам о пророчестве, я возблагодарила Моргану, Мерлина и всех маггловских богов, что мой ещё не рождённый ребёнок появится на свет раньше этого страшного срока… - Вы полагаете, Риддл стал бы убивать наследника одного из своих самых ярых последователей? - Зачем вы задаёте вопрос, ответ на который знаете? Разумеется. Я уже говорила, что этот маг, чем или кем бы он ни являлся, умел покорять людей. И неважно, страхом или преданностью было вызвано это поклонение. Я ждала рождения сына, как второго пришествия Мерлина. Он был моим спасением от кошмара, в который я сама себя загнала. Семейный колдомедик настоял на уединении на время беременности, и меня практически не выпускали за пределы Малфой-Менора. Белла, периодически появлявшаяся в свите Лорда, мне весьма громко и многословно сочувствовала, - это воспоминание вызвало улыбку. - Она хотела «разбередить раны»? Сомневаюсь, что затворничество так уж сильно вас угнетало, - зеленоглазый маг подлил мне грогу и придвинул поближе корзинку с испечённым эльфами печеньем. - Совершенно не угнетало. Я с большим удовольствием проводила время в саду и библиотеке, чем с матушкой и её подругами-сплетницами. Да и Люциус часто навещал меня. Странно, не правда ли? Тогда, впервые за два с половиной года нашего брака, мы стали… просто разговаривать. Оказалось, что мой муж не такой уж и самовлюблённый павлин (воспитание мне не позволило назвать его другим, созвучным этому словом), а, напротив, умный, доброжелательный человек, обладавший ненавязчивым чувством юмора. - Вот тогда-то вы и стали смотреть на него по-другому? - Не-ет, что вы. Как бы вам это объяснить? – мне сложно было подобрать слова, тема относилась к разряду деликатных, а меня всегда учили не показывать окружающим свои чувства. – По-своему, эти наши беседы были ещё более изощрённым издевательством, чем прежний холодный нейтралитет. Представьте, что… Северус… - О, нет! Это удар ниже пояса, леди! - Если уж я вытаскиваю свои скелеты из шкафов перед вами, то могу надеяться на небольшую ответную откровенность. Мальчик, ваши со Снейпом «танцы» друг вокруг друга уже никого не могут ввести в заблуждение, и не надейтесь. - Я прошу прощения. Продолжайте, - он поднял ладони в жесте капитуляции. Понятливый юноша и не обидчивый. Нашему нелюдимому другу, похоже, повезло. - Представьте, что вы общаетесь с Северусом, постепенно привыкая и проникаясь симпатией к нему. Возникает некая эмоциональная связь, и ощущается, что и вы небезразличны этому человеку… А потом вам во всех подробностях расписывают его любовные похождения. - Я бы обиделся и отомстил. - Сложно мстить человеку, от которого в буквальном смысле зависит твоя жизнь. Но обидеться… Да, я была обижена и свела на нет наши «вечерние посиделки». - А потом? - После рождения Драко мне было не до общения с мужем. Впервые у меня появился человек, которого я любила больше собственной жизни, и который – я это точно знала – любил меня. Знатной ведьме не полагалось кормить своего ребёнка грудью и постоянно находиться рядом с ним – это считалось глупым проявлением плебейских чувств. Так могли поступать какие-нибудь нищие магглолюбцы Уизли, а не леди Малфой. Но я нашла способ обойти этот запрет. Единственным преданным только мне эльфом в поместье была моя старая няня Милли, и мне правдами и неправдами удалось убедить свёкра приставить её к моему сыну. Это стоило огромных усилий. Если бы Абрахас Малфой только заподозрил, насколько я далека от идеала чистокровной матери-ведьмы, он бы легко мог превратить мою жизнь в ад. А так, пока лорд Малфой считал, что всё и вся в поместье находится под его неусыпным железным контролем, я спокойно проводила ночи с моим малышом. Люциус всё равно ночью практически не показывался в Меноре. - И когда же случился знаменательный перелом в ваших отношениях? Он застал вас в спальне Драко, или вы подняли бунт на корабле? - Не то и не другое. - Так что же произошло? - Как ни больно вам будет это слышать, но всё произошло на следующую ночь после Хэллоуина 1981 года. Конечно же, я слышала о нападении на ваш дом и гибели ваших родителей, но… - Для вас это были посторонние, малознакомые люди. Я понимаю. - Да, это действительно так. Исчезновение Лорда вызвало волну облегчения. В последний год он всё больше и больше стал походить на чудовище, и я каждый раз с ужасом ожидала очередного похода Люциуса и Северуса, постепенно ставшего моим чуть ли не единственным другом, в рейд с другими Пожирателями. Когда-нибудь они должны были доиграться, и наша с сыном жизнь могла покатиться в тартарары. Мы слишком зависели от рода Малфоев. - Я знаю, что после исчезновения Воландеморта вашего мужа арестовывали, но он сумел доказать, что выполнял приказы своего хозяина под «Империо». - И вы в это верите? – я насмешливо посмотрела в глаза сидевшему напротив меня магу. - Нет. Думаю, Люциус был замешан во всём этом по самое «не хочу». - Во многом вы правы. Они не были святыми. Было и участие в рейдах, и убийства. Единственное, во что я готова поверить – это в то, что мой муж и его лучший друг не участвовали в пытках. Для этого они слишком умны, изворотливы и брезгливы… надеюсь… - Но не знаете точно? - Не знаю и не хочу знать, - эта тема была мне неприятна, и я постаралась перевести разговор в прежнее русло. – Мы говорили об аресте моего мужа и его освобождении. Вы упомянули, что Люциус вышел из Азкабана, убедив всех в том, что подчинялся Первому Непростительному. - И купив решение суда Визенгамота, - да, мне недаром показалось, что этот молодой человек опасен, его суждения были достаточно… жёсткими. - Со стороны это так, вероятно, и выглядело… - А как это выглядело изнутри? – аврорская хватка: Гарри Поттер, несмотря на свой нынешний образ жизни, был и оставался ищейкой. - Днём в поместье наведались Белла с мужем. Они о чём-то разговаривали с Люциусом и его отцом. О чём – не знаю, меня в известность никто ставить не собирался, да я и не хотела этого. Главным для меня было ощущение тревоги. В ту ночь мой муж впервые за долгое время остался ночевать в Меноре, и даже в моей спальне, приказав перенести в неё кроватку Драко. У малыша резались зубки, и я практически не спала две предыдущих ночи, поэтому, несмотря на витавшую в воздухе опасность, незаметно для себя уснула. Меня разбудили крики и грохот атакующих заклятий. Люциуса не было в спальне, а перепуганные эльфы ничего не могли сказать, кроме того, что поместье окружили чужие маги и пытаются его захватить. - Это была группа авроров, посланная арестовать ваших мужа и свёкра? - Группа?! О, нет! Три подразделения в полном боевом снаряжении – это больше семидесяти магов. - Семьдесят пять, - его глаза помрачнели, и я его понимала: сложно примерять на себя чувства и действия тех, кого считал врагами. - Менор атаковали с трёх сторон. И – нет, они не предлагали сдаться и не вступали в переговоры. Я – Блэк, и не могла не узнать действия некоторых Тёмных артефактов. Гарольд, они шли не арестовывать, они шли уничтожать. - В поместье были другие Пожиратели, кроме лорда Малфоя и Люциуса? - Нет. Свёкр не очень-то приветствовал превращение своего родового поместья в казармы. Какое-то время нас спасала мощная древняя Защита, но у нападавших были артефакты, способные инактивировать даже все защитные заклинания Хогвардса. Абрахас и Люциус вступили в бой, их теснили вглубь Менора к личным апартаментам. Соотношение сил было неравным. Я слышала, как свёкр требовал от мужа активировать экстренный портключ, который перенёс бы их в маленький домик на болотах, в котором я была всего однажды. О нас с Драко Абрахас даже не упоминал. - И? - Люциус взорвал один из коридоров, идущих к нашей спальне и, оставив сыплющего проклятиями отца, бросился ко мне. Он велел немедленно собрать драгоценности и все имеющиеся в пределах досягаемости деньги, схватить уже одетого Драко и почти насильно надел на мой палец кольцо-портключ, - воспоминания захватили меня целиком, казалось, я даже слышала крики и ругань авроров и чувствовала запах гари. Перстень с небольшим изумрудом до сих пор был на безымянном пальце правой руки. Именно он, а не обручальное кольцо когда-то по-настоящему связало меня с мужем. - Если у атакующих были артефакты, о которых вы говорите, они не могли не блокировать работу портключей. - Они это и сделали. Перстень не сработал. Люциус вызвал какого-то эльфа и отправил его в редакцию «ЕП». Тогда, в этом хаосе, я не понимала, зачем ему это нужно… - Молодец!!! Это был единственный шанс остановить бойню. Присутствие репортёров не дало бы тому, кто командовал операцией, списать вашу гибель на случайность. И что предпринял ваш свёкр, когда прибыли журналисты? - Как только появилась Скиттер и компания, начальник атаковавших предложил лорду Малфою и моему мужу сдаться, но Абрахас вместо того, чтобы использовать этот шанс, начал вещать что-то патетическое о бессмертии дела Тёмного Лорда, а потом… сам пустил себе «Аваду» в висок, оставив нас с Люциусом одних разбираться с вновь продолжившими атаку аврорами… - Я думал, что ваш свёкр умер от драконьей оспы. - Да. Совет Лордов потребовал указать именно это обстоятельство в качестве причины смерти, но это было позже, а тогда… Возможно, лучше меня знавший все ходы и выходы в своём доме Люций без нас с Драко сумел бы спастись из этой ловушки, но он предпочёл принять бой, прикрывая наше бегство. Раз за разом он, уже раненый, подставлялся под проклятия, закрывая меня и ребёнка своим телом. Я почти ничего не помню о том бегстве, только мелькающие повороты тёмных коридоров, летящие со всех сторон осколки камня, выбитые попадавшими в стены проклятиями, ругань за спиной и… лицо Люциуса со стекавшей из глубокой царапины на лбу струйкой крови. Такое привычное и незнакомое. Этот готовый защищать нас даже ценой собственной жизни человек никак не походил на знакомого мне самовлюблённого наследника рода Малфоев. Он отбивал атаки авроров до тех пор, пока не довёл до потайного хода, ведущего в убежище, и почти насильно не втолкнул нас в него. У меня до сих пор перед глазами стоит испуганный взгляд маленького сына. Драко даже плакать не мог от страха, просто съёжился на моих руках, словно испуганный зверёк. Я на секунду отвлеклась, чтобы его успокоить, а Люциус на мгновение прижал нас к себе, шепнул: «Пожалуйста, выживите!» и, выскочив в коридор, из которого уже доносился топот ног преследователей, взорвал за собой вход в наше убежище, - я спрятала взгляд повлажневших против моей воли глаз за бокалом с грогом, благодаря Мерлина за то, что мои руки, сжимавшие этот сосуд, дрожат не так заметно, как я боялась. Рассказ поднял из памяти весь ужас и беспомощность тех дней. Его хотелось немедленно прекратить, но… что-то не давало мне остановиться, и после нескольких минут никем не прерываемого молчания я продолжила: - Мы, словно мыши, ожидавшие нападения лисицы, не шевелились и затаили дыхание. Даже годовалый Драко не плакал, хоть я и чувствовала, как испуганно бьётся его сердце. Но прошёл час, полтора, голоса обыскивавших Менор авроров, доносившиеся из-за завала, стихли, и я, опасаясь применять магию в зоне действия поисковых артефактов, на ощупь, стараясь не шуметь, стала пробираться по старому полузаброшенному тоннелю. Не знаю, сколько занял наш путь – трудно следить за временем в полной темноте – но к тому времени, как мы, измученные и замёрзшие, выбрались на поверхность возле старого охотничьего домика в лесу, осеннее солнце уже озарило своим тусклым светом потерявшие листву деревья. - Как я понимаю, вы не сделали попытки аппарировать? - Что заставляет вас так думать? - В архивном деле семьи Малфоев не было сведений о вашем задержании. - А-а-а, вам не кажется, Гарольд, что копаться в чужом грязном белье не пристало воспитанному человеку? - Воспитанному – возможно, но, как вы знаете, моим воспитанием занимались магглы, и, боюсь, я совершенно невежественен в этом вопросе, - его глаза смеялись. Я невольно улыбнулась в ответ. Невежественен? Как же! Не далее как вчера днём этот человек спокойно управлялся за обедом со всеми положенными приборами и вёл разговор, сделавший бы честь члену Совета Лордов. Недаром его прозвали Джокером. Поттер, как хамелеон, выглядел тем, кем хотел выглядеть. - Вы мне не поверили? - Ни единому слову. Но это и неважно. Вы правы, Гарольд. Я действительно была сильно напугана, но ещё не настолько потеряла голову, чтобы совершить подобную глупость. Аппарировать в пределах досягаемости нашпигованного следящими артефактами поместья означало идти прямо в руки авроров, сводя на нет все усилия Люциуса. - Вы какое-то время отсиживались в доме? - Точнее, в полуразвалившейся сторожке, в которой из еды была только основательно подпорченная мелкими грызунами овсяная крупа и немного сухого молока. Хорошо, хоть дров было вдосталь. - Теперь я понимаю, почему вашим эльфам под страхом выдачи одежды запрещено готовить овсянку. - Вам смешно? А мне было не до смеха. Наша семья никогда не отличалась богатством основной ветви рода Блэков, но даже в нашем доме были эльфы, и умение убираться и готовить считалось весьма постыдным делом, которое пристало лишь нищебродам и магглам. Я побоялась пользоваться магией и призывать домовиков из Менора, опасаясь навести на наше убежище авроров. Пришлось на собственных ошибках осваивать непривычную мне науку кулинарии. - Я представляю себе это зрелище, - в зелёных глазах плескалась смесь понимания и насмешки. – Я готовил завтрак своим родственникам с тех пор, как мне исполнилось семь лет. Это если учесть, что в доме Дурслей, по крайней мере, была электрическая плита, а не дровяная печь. Моё вам сочувствие. - Мы прятались в домике трое суток – до тех пор, как моё чутьё не перестало бить тревогу от одной мысли об использовании заклинаний. За это время мне более-менее удалось привести эту халупу в жилой вид. Возможно, моя трусость заставила бы меня отсиживаться в убежище и дальше, но и без того скудные запасы продуктов подошли к концу. Пришлось рисковать, аппарируя к дому родителей. Я надеялась, что, несмотря на отсутствие пламенной любви ко мне, мать не откажет мне в помощи. Она могла задействовать свои связи и поспособствовать облегчению участи Люциуса. По крайней мере, узнать, какие обвинения ему предъявляют и что можно с этим сделать. - И как они встретили пропавшую дочь? - Обычно, как возвращение предмета мебели. Едва ли матушка даже заметила сразу моё появление. Все её мысли были заняты произошедшим накануне арестом Беллы. Весь день в доме крутились какие-то подозрительные личности и работники Министерства. Некоторых из них я знала по приёмам, которые посещала вместе с Люциусом, но большинство мне было незнакомо. Несколько раз я поймала на себе чей-то заинтересованный взгляд. После ТОЙ ночи подобное внимание чувствовалось необычайно остро, так как могло нести угрозу. Но мне первое время было не до чтения косых взглядов и расшифровки подозрительных перешёптываний матери. Любимый сын рядом, горячая ванна, возможность нормально поесть и, наконец, выспаться несколько притупили мою подозрительность. А зря. Мне стоило постоянно помнить, кем является моя матушка и на что она способна. Нас спасло только то, что она считала меня ни на что не способной тряпкой и решила не скрывать своих планов. Вечером, моя Милли, после захвата Менора вернувшаяся в дом прежних хозяев, позвала меня в библиотеку… Перед глазами, словно наяву, встала мрачная, готическая обстановка большой комнаты, заставленной стеллажами со свитками и томами темномагических книг, и высокая, всё ещё красивая женщина, которую портила лишь брезгливая гримаса, исказившая тонкие черты породистого лица: «Цисс, я не желаю во второй раз выслушивать тот бред, что ты несла утром. Род Малфоев серьёзно запятнан связями с Тёмным Лордом. Другое дело, если бы наш Господин был жив, но, увы, он погиб, и власть сейчас в руках этих любителей грязнокровок. Нам сейчас нужно думать не о глупых прожектах освобождения Люциуса, а о спасении твоей сестры. Ах, почему она, а не ты, попала в руки этих негодяев?!» - Мать на корню пресекла все мои просьбы о помощи Люциусу. Её интересовала только Белла. «Что угрожает Малфою? Пожизненное заключение. Так он сам виноват, что позволил аврорам схватить себя в собственном доме. А МОЕЙ дочери угрожает Поцелуй Дементора!!!» Меня поставили перед фактом, что утром я должна буду подписать прошение о расторжении брака, которое составит уже поставленный об этом в известность наш поверенный гоблин. Драко же… Вот тут я впервые узнала о подробностях брачного контракта, заключённого от моего имени между семьями Малфоев и Блэков. Что брак не был Магическим, мне, конечно, было известно, но… я даже не представляла, что мои родители согласились на Временный Союз для рождения наследника, который должен был быть расторгнут, как только Драко исполнится три года и его магия перестанет зависеть от магии матери. Взамен свёкр обязывался выплатить моему будущему мужу приличное приданное. Это… было страшным ударом. От Абрахаса Малфоя можно было ожидать чего-то подобного, но от родителей… Пусть они меня не любили, пусть даже я была для них обузой, но торговать дочерью, словно вещью… На такое соглашались только бедные многодетные семьи, такие как… - я чуть не сказала «Уизли», но вовремя спохватилась, заметив потемневший взгляд своего собеседника. – Простите, Гарольд, я не хотела обидеть ваших друзей. - Я всегда даю своим знакомым второй шанс, но… не повторяйте этого больше. - Хорошо… - я помолчала, собираясь с мыслями, и продолжила: - После гибели свёкра и заточении в Азкабан Люциуса титул лорда Малфоя должен был перейти к моему сыну, но, учитывая юный возраст, Драко были назначены опекуны из французской ветви семейства. Ни о каком моём участии в жизни сына речи не шло. Мать надавала мне пощёчин, когда я попыталась отстоять своё право воспитывать моего ребёнка и буквально заставила немедленно встретиться с человеком, которого они с отцом уже больше года прочили мне в очередные мужья. Она даже не пыталась меня уговорить или как-то сгладить приказной тон. Растерянную, униженную и ничего не понимающую, меня почти что за руку притащили в гостиную, где дожидался… Какая ирония судьбы! Моим «женихом» оказался тот самый маг, который мне нравился когда-то. Ну, ещё бы! Один из влиятельнейших людей Министерства, он ведь наверняка мог поспособствовать облегчению участи Беллы! Из всех окружавших меня людей только этот человек отнёсся ко мне с пониманием. Я… была напугана и сбита с толку. В такой ситуации мне как никогда нужна была помощь и поддержка, и он согласился её предоставить. - Вы согласились? - Я колебалась. С одной стороны был человек, который меня понимал, а с другой – муж, наверняка знавший о соглашении. В тот момент я старалась не думать о том, «новом» Люциусе, который прикрывал меня и Драко своим телом, защищая от «Авад» авроров. - Что же вас остановило? - Если бы он тогда пообещал мне добиться опеки над Драко, я бы сейчас не была леди Малфой, но Руфус… - Скримджер???!!! - Да, Руфус Скримджер, впоследствии убитый Пожирателями Министр Магии. Он стал успокаивать меня тем, что у нас с ним будут другие дети, и я забуду об этом ребёнке… Я! Забуду! Каково?! Как будто речь шла о какой-то памятной безделушке… С этого момента он перестал быть моей надеждой на помощь, а стал врагом, союзником моей матери, собиравшейся отнять у меня единственного дорогого мне человека и оставить гнить в Азкабане его отца. - Говорят, страус, если ему не удаётся спрятать голову в песок, может очень больно лягаться? - Вот именно. Я умела быть достаточно скрытной, чтобы усыпить бдительность моего несостоявшегося жениха и матери, давая расплывчатые обещания и ссылаясь на усталость и мигрень. Как только Руфус покинул наш дом, а люди, когда-то бывшие моей семьёй, уснули, мне удалось незаметно выбраться из спальни и вынести опоенного Сонным зельем Драко. Памятуя о злопамятности и целеустремлённости моей матери, я прихватила те ценности, что забрала из Малфой Менора и полторы тысячи галлеонов, найденных мною в секретере отцовского кабинета – этого должно было хватить на первое время, чтобы не чувствовать себя загнанной в угол крысой. Моя эльфийка Милли, которой я предварительно под страхом смерти приказала не выполнять больше ничьих распоряжений, кроме моих собственных, осталась с Драко и запасом продуктов в той лесной сторожке, где мы скрывались три дня. Хорошо, что я не успела рассказать о ней матери. - У вас был какой-то план? - Нет. Чёткого плана не было. Я хотела узнать, насколько серьёзны обвинения, выдвинутые против Люциуса, и попытаться его спасти. Не обольщайтесь! Не из-за неземной любви, вдруг вспыхнувшей в моём сердце, а из-за единственной возможности сохранить сына. - И только? - Н-нет, не только… - этот мальчишка видел меня насквозь. – Мой муж был единственным человеком, который не пожалел собственной крови и свободы, чтобы спасти нам жизнь. Даже у трусости есть предел. Нельзя съёживаться и уменьшаться до бесконечности, так можно и перестать существовать совсем. Возможно… я слишком долго испытывала страх… - Передозировка страха? - Интересное выражение. Пожалуй, вы правы. Мне надоело бояться и ждать непонятно чего. В случае если со мной что-то произойдёт, Милли должна была переправить Драко к Андромеде. Как бы сестра ни была обижена на нашу семью, я знала, что она никогда и никому не позволила бы причинить вред ребёнку, а её с мужем принадлежность к стану «Победителей» пресечёт попытки французской родни завладеть мальчиком. Утром, как только открылись все учреждения, я использовала Право каждой ведьмы на одну встречу с осуждённым магом. Против этого древнего обычая не могли ничего поделать никакие бюрократические аппараты. Меня в сопровождении ведущего это дело следователя доставили в камеру для допросов Азкабана, куда вызвали и Люциуса… Страшные воспоминания вызвали дрожь, и холодный озноб прошелся по спине. Я до сих пор помнила ужас, пропитавший, казалось, даже сами стены старинной крепости посреди моря. Мерзкое присутствие дементоров ощущалось словно наяву. - Люциус с едва зажившими царапинами и трёхдневной щетиной, в той самой мятой и покрытой следами засохшей крови мантии, в которой его арестовали, выглядел измученным и усталым. Следователь позволил нам поговорить наедине. Тогда меня это не насторожило – я просто сочла этого мага благородным человеком. Разговор с мужем вышел тяжёлым. О том, что наш брак – лишь Временный Союз, он узнал накануне нападения и впервые в жизни отказался выполнить требования отца, настаивавшего на разводе с сестрой всем известной преступницы и убийцы Беллатрисы Лестранж. Тогда ещё Абрахас надеялся выйти сухим из воды, и лишь угроза заключения в Азкабан заставила его покончить с собой, оставив сына после себя отвечать по совокупности за все совершённые им преступления. Люциус, как оказалось, был гораздо честнее и смелее отца: он мог сбежать, воспользовавшись тем потайным ходом, но предпочёл спасти нас. Узнав об опеке французской родни над Драко, он, не раздумывая, предложил немедленно заключить Магический Брак и оставить меня единственной опекуншей маленького сына с полным контролем над всеми денежными средствами и недвижимостью рода Малфоев. Я была поражена и уж вовсе потеряла дар речи, когда появившийся в допросной следователь предложил возможность немедленно и в полной мере стать настоящей леди Малфой… в обмен на письменное признание, что Люциус является преступником и убийцей. И мой муж поддержал это предложение!!! Он… Я видела, что он уже мысленно поставил на своей жизни крест, ведь подобное свидетельство делало его первейшим кандидатом на Поцелуй Дементора. Я выпросила разрешение поговорить с ним наедине и попыталась убедить не делать этого. - И что он вам ответил? «Пожизненное заключение в Азкабане – пытка, по сравнению с которой Поцелуй – лишь неприятный эпизод в конце жизни. Моя смерть очистит вас с Драко от подозрений и защитит от претензий дальних родственников». - Логично. - Нет!!! У меня было огромное желание дать ему пощёчину. Подумать только, какое рыцарство! Он закончил бы свои дни в Азкабане, а нам с Драко потом оставалось жить, зная какой ценой куплено наше благополучие?! Вот тогда-то в моей голове и забрезжил план, пока смутный, нечёткий и очень рискованный. Я заставила Люциуса поклясться, что он не будет пока делать никаких признаний в убийствах, львиную долю из которых он не совершал, а сама, разыграв перед что-то заподозрившим следователем весьма достоверный обморок, как можно быстрее покинула тюрьму. За воротами меня ждал ещё один неприятный сюрприз… Да, свою школьную подругу, черноволосую красавицу и хохотушку Катарину, в замужестве леди Забини, я не ожидала встретить в подобном месте. Мне сразу бросилось в глаза, что, в отличие от меня, невыспавшейся и измученной, с тёмными кругами под глазами, она была одета словно на приём в Министерстве. Кокетливая мантия, подобранная в тон глазам и изящным туфелькам на высоком каблуке, великолепно уложенные волосы и идеальный макияж. Старший следователь раскланивался с ней вполне доброжелательно и даже позволял себе лёгкий флирт. Сразу видно было, что в его кабинете она была желанной гостьей. Едва завидев меня, Кати, тотчас же изобразила дружеские объятия и, манерно клюнув в щёку губами, заговорщицки прошептала: «Ну, как? Уже подписала?» и, не дожидаясь моего ответа, стала заливаться соловьём. Её мужа – Риккардо Забини, недавно унаследовавшего после отца титул лорда – арестовали в ту же ночь, что и Люциуса, и по тому же обвинению. Прямых доказательств совершённых им преступлений не было, и следователь предложил Катарине сделку, на которую она, подумав, согласилась. Я смотрела на неё и не верила своим глазам. Передо мной была та самая Кати, которая не разлучалась со своим женихом с шестого курса школы. Их даже называли Ромео и Джульеттой. Этот брак, заключённый по любви, был предметом зависти и мечтаний всех её подруг. И вдруг такое… А она всё делилась со мной откровениями, перейдя с себя на нашу общую однокурсницу – Памеллу Булстоуд: «Представляешь, эта курица Пам согласилась отдать сына под опеку родственников мужа, оставив у себя дочь! Спрашивается, зачем оставлять бесполезную девчонку, упуская из рук контроль над состоянием наследника? Ну, что с неё взять? Памелла всегда была непроходимой дурой!» Вероятно, она заметила брезгливость, написанную на моём лице и, правильно поняв моё молчание, разозлилась и начала оправдываться. Самое смешное, Катарина слово в слово повторила все аргументы моей матери. Мне… мне стало тогда неимоверно противно находиться даже рядом с ней, и я тотчас же аппарировала к Гринготтсу. Размытый и лишённый должной доли уверенности план после этой встречи превратился в чётко продуманную и взвешенную стратегию поведения. Мне надоело подчиняться чужим приказам и следовать кем-то придуманным стереотипам поведения «Настоящей Чистокровной ведьмы»! Осточертело! Я собиралась ввести в жизнь свои собственные законы. - Как вам удалось уговорить гоблинов помочь вам? - С помощью весьма выгодного предложения. А как же иначе? Этот народец трепетно относится к меркантильным интересам. Я дала Непреложный обет, что Люциус по выходе из Азкабана передаст им один артефакт гоблинской работы, хранившийся в родовом сейфе Малфоев. - Что за артефакт? - «Зеркало Морганы». - Ого! Эта вещица способна подключаться к любому магическому стеклу в радиусе более сотни миль и передавать владельцу всё, что отражается на их поверхности, включая звуковые колебания. Находка для шпиона. Не знал, что Малфои владеют подобным раритетом, - на мгновение в лице Джокера появилось что-то хищное, и я с тайным злорадством возблагодарила Мерлина, что этот юноша нам больше не враг и имеет своеобразный кодекс чести, не позволяющий причинять вред допущенным в его круг общения людям. - Уже нет. Мой муж выполнил данное мною обещание. - И гоблины так просто согласились на сделку, потенциальный шанс получить прибыль в которой равнялся менее 50%? - Я и не говорила, что это было так уж просто сделать. На моё счастье, эти существа, кроме денег, уважают преданность и умение идти до конца. Мне удалось убедить их лучшего юриста стать адвокатом Люциуса. - И чем это могло ему помочь? Свидетельства – есть свидетельства, против них ничего не поделаешь… А-а-а, кажется, я понимаю – прямых доказательств не было, а показания против вашего мужа давали такие же Пожиратели, как он. - Вот именно. Мой план состоял не в том, чтобы доказать, что он не участвовал в этих делах, а в том, что Люциус совершал всё это под Первым Непростительным. До того времени никто не пытался сделать ничего подобного. Опровергнуть такое заявление мог только маг, по силе превосходивший моего мужа или хотя бы равный ему. Нам повезло, что они были в разных группах с Каркаровым, который ради спасения своей жизни сдал всё и всех. - А Долохов и Северус? - Антонина арестовали позже, и он молчал на допросах, не сказав никому ни слова. А Северус, с которым сумел связаться мой адвокат, очень продуманно и расчётливо подкорректировал правду так, чтобы его никто не смог поймать на лжи. Кстати, - я улыбнулась, глядя в глаза бывшему гриффиндорцу, - он-то как раз никого и не выдал за всё время заключения в Азкабане. - Догадываюсь. Значит, вот как Люциусу удалось освободиться… - Да. Мы говорили правду, полуправду и откровенно правдоподобную ложь, давали размытые обещания, изворачивались и подкупали свидетелей. Через полгода, к тому времени, как мой муж наконец-то вышел из тюрьмы, от всех моих драгоценностей и денег практически ничего не осталось, но я держалась до конца. - М-да-а, не хотел бы я становиться вашим врагом, - мой собеседник вновь отсалютовал мне бокалом. – Но удовлетворите всё же моё любопытство: как вы нашли общий язык с мужем? - Люциус вышел из Азкабана бледной тенью себя прежнего, сын даже не узнал его. Первое время мне пришлось быть одновременно его сиделкой и надсмотрщиком над мастерами, восстанавливавшими Малфой-Менор. А по вечерам мы всей семьёй совершали прогулки по окрестностям поместья, катались верхом и вели бесконечные беседы. Через какое-то время мне стало казаться, что Люциус – любимый брат, которого у меня никогда не было. Он ни разу за все три месяца, что провёл со мной в Меноре, не сделал ни единой попытки сблизиться больше, чем нужно для дружеского общения. Вначале это меня успокаивало – я ещё не простила ему и его отцу обиду, нанесённую позорным Временным Союзом – но потом стало раздражать. Время, когда я выглядела гадким утёнком, давно прошло, и его кажущееся безразличие меня бесило. Одно успокаивало: со своими многочисленными любовниками и любовницами он тоже не контактировал. На тот момент мой муж был слишком измучен, чтобы выяснять с ним отношения, но я тогда уже решила для себя, что, как только он поправится, я потребую выделить нам с Драко дом где-нибудь на континенте, подальше от холодной войны, полыхавшей в Магической Британии, а он сможет и дальше вести привычный образ жизни. - И как он отреагировал на ваше требование? Да-а, вот это воспоминание никак не относилось к разряду неприятных. Стоило подумать, и перед глазами возникло потерявшее привычную маску холодности такое родное лицо и серые глаза, светившиеся болью и тоской: - Обещал исполнить любую мою просьбу. Меня это… огорчило (взбесило, если точнее описывать испытываемые мной тогда ощущения), и я высказала ему всё. Всю свою обиду на поступок его отца и моих родителей, на его вечные измены и смех знакомых за моей спиной, за ужас, испытанный в ночь нападения авроров и когда я узнала, что у меня собираются отнять Драко. Он слушал молча, не перебивая и не пытаясь оправдываться. А потом… встал на одно колено, достал из кармана мантии тот самый перстень с изумрудом, - я с нежностью погладила украшение, демонстрируя его своему собеседнику, - и предложил мне… стать его женой в полном смысле этого слова… Как мелодраматично это звучит, когда пытаешься рассказать о тех событиях кому-то постороннему. Прямо как в дамских романах. Разве могут какие-то ничего не значащие слова передать чувства, которые я тогда испытывала: недоумение, радость, гнев, недоверие. Больше всего было обиды и недоверия. «Нарси, ты самый дорогой для меня в этом мире человек. Ты и Драко – всё, что у меня есть. Ближе вас у меня никого нет. Я больше никогда не предам твоё доверие, обещаю. Прошу, стань моей женой. Не потому, что нас связал договор, заключённый нашими семьями, и не из-за того, что у нас растёт сын, а просто потому, что… я люблю тебя, Нарси», - и взгляд этих прекрасных серых глаз коленопреклонённого мужчины. Моего мужчины. Человека, которого я, незаметно для себя, имела глупость впустить в сердце. Закатное солнце заставляло его раздуваемые ветром волосы переливаться всеми оттенками огня, а в моей груди, словно сумасшедшая птица, билась надежда, пойманная в прочную клетку горького опыта, который говорил: «Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Он обманет. Предаст. Все рано или поздно тебя предают». - Вы согласились? Вопрос почти заставил меня вздрогнуть. За воспоминаниями я забыла о существовании моего собеседника: - Нет. Я… не поверила признаниям в любви. Посчитала их ещё одной попыткой манипулировать мной, и в довольно резких выражениях отказала Люциусу. Вот так вот гладко и обтекаемо. Это звучит гораздо приличней, чем – «надавала пощёчин, обозвала лгуном и негодяем, после чего – убежала в свою комнату и не выходила оттуда до следующего утра». - Драко, который только-только научился строить фразы, в которых было больше пяти слов, потом долго у меня выпытывал, какой «плохой зверь укусил маму». - Ни за что не поверю, что Люциус сдался. - О, нет! Только не он! На следующее утро я обнаружила под своим балконом море моих любимых орхидей. Думала, что следом он перейдёт на драгоценности, но у Люциуса хватило ума не поступать настолько банально. Он устраивал мне прогулки-сюрпризы по разным интересным, а иногда – забавным местам. Мы слушали оперу в Милане. Побывали в пронзительно прекрасном месте на побережье Чёрного моря. Встречали рассвет в одной чудесной долине в Австралии. Катались на яхте по Бискайскому заливу. Иногда брали с собой двухлетнего Драко, а иногда проводили время только вдвоём. И через месяц моя душа наконец-то стала оттаивать. Так месяц приключений плавно перетёк в медовый месяц, которого у нас когда-то не было. Только длительная практика и впитанная с молоком матери способность к лицемерию позволяли мне вести связный рассказ, оставляя «за бортом» подробности, которые я не смогла бы рассказать никому, даже этому странному парню, почему-то вызывавшему во мне желание впервые в жизни исповедаться. Ну как передать словами всю романтичность заката на побережье в тот день, когда подсознательное желание близости, наконец, перевесило мою параноидальную недоверчивость, и я, впервые в жизни, не сдерживая чувств, ответила на поцелуй любимого человека? А та ночь в Венеции? Несмотря на выдержку и умение носить «маску», при этом воспоминании мои щёки до сих пор покрываются румянцем… Как рассказать об этом, не скатившись на пошлые избитые фразы? О весёлом дуракавалянии в маггловском аквапарке, куда я вытащила своих мужчин. О ночных скачках на гиппогрифах в Акапулько. Да, вне чопорного мирка чистокровных Магической Британии мы позволяли себе просто наслаждаться жизнью. Это… сложно передать словами, но, похоже, мой визави в них и не нуждался – таким пониманием светились его глаза. - К концу года Люциус уговорил меня на проведение ритуала Магического брака. Спустя почти три года после рождения нашего сына. Мой собеседник рассмеялся и пояснил, увидев мой недоумённый взгляд: - Вы очень достоверно изображали из себя ледяных истуканов, когда я встретил вас впервые на Косой аллее – в ателье мадам Малкин, перед поступлением в Хогвардс. Теперь-то я понимаю, что это всего лишь маски, но тогда вы показались мне скорее статуями, чем живыми людьми. До сих пор помню ваш надменный взгляд, обращённый в мою сторону. - Надменный? Нет! Испуганный… В отличие от Драко, я сразу узнала, кто стоит передо мной. - Испуганный?! Сильная чистокровная ведьма испугалась маленького мальчишку-полукровку только из-за его славы Мальчика-Который-Выжил?! Никогда не поверю! – он с утрированным недоумением развёл руками, пародируя один из коронных жестов Северуса. - Нет, конечно, не Пророчества и не славы убийцы Тёмного Лорда. Просто вы с вашей поношенной и слишком большой для вас одеждой напоминали мне загнанного в угол зверька, и я внезапно представила этим опасавшимся всех и вся зверёныше моего Драко. Ведь неизвестно, как сложилась бы его жизнь с дальними родственниками, не сумей я отстоять право на воспитание собственного сына. Простите, если моё поведение тогда обидело вас. Я просто испугалась. Ох, Гарольд! Вы даже не представляете, насколько. Облик маленького побитого жизнью мальчишки-мага ещё долго преследовал меня в страшных снах. - Я… понимаю. Если бы у меня были дети, подобные мысли стали бы самым страшным моим кошмаром, - взгляд Поттера помрачнел. Видимо, я даже недооценила всей тяжести моральных травм, полученных им в детстве. - Боюсь, наше потакание капризам сына и моя память о перенесённых им ещё в раннем детстве испытаниях вконец избаловали Драко, и первое время он мог вести себя в школе… невоспитанно. - Это очень большое приуменьшение, леди, - оскал моего собеседника, лишь с большой натяжкой можно было отнести к разряду улыбок. – Ваш сын в течение первых четырёх курсов, да, пожалуй, и на пятом, был настоящим заср… Прошу прощения. Заносчивым индюком и сво… хмм… неприятным в общении человеком. - Хмм… Джокер, вы ли это?! Ваша сдержанность в выражениях достойна дипломата. Боюсь, наша любовь и невнимательность к недостаткам сына оказали ему медвежью услугу, и на последних двух курсах школы Драко пришлось многое переосмыслить и понять. Полагаю, это был болезненный процесс. Как бы то ни было, наша с вами первая встреча в Косой аллее положила конец девяти годам безоблачного семейного счастья. Именно в тот момент я наконец-то поверила в угрозу возвращения Лорда, которой втайне опасались Люциус с Северусом. - Вы знали, что Северус шпионит для Дамблдора? - Это было понятно с самого начала. - И не выдали его, когда Воландеморт возродился и набрал силу? - Сев – наш друг. Мы могли не разделять его слепого доверия к старому манипулятору, но никогда не стали бы предавать. Наоборот, несколько раз Люциус как бы ненароком рассказывал в присутствии Северуса о некоторых фактах, в которые того не посвящал Лорд. Его Темнейшество придерживался правила: «Разделяй и властвуй» и часто доверял ту или иную информацию отдельным группам своих людей, скрывая её от остальных. Насколько я знаю, Долохов тоже догадывался о деятельности Снейпа и пару раз «случайно» выдавал секреты, доверенные его группе. В свою очередь, Северус передавал сведения этому вашему «Ордену» таким образом, чтобы не подставить свои источники информации. В этом он большой мастер. - Я смотрю, многих не устраивало возвращение хозяина? - Большинство. Во всяком случае, в таком неадекватном состоянии. После возрождения он стал вести себя ещё безумнее, чем в последний год перед исчезновением. - Так почему же никто не попытался его уничтожить? Я не верю, чтобы столь сильные и опытные маги не могли устроить заговор… - Метка, Гарольд! Я слышала, вы испытывали неприятные ощущения от вашей связи с Лордом? Так вот, Метка – прямой канал связи, она передавала самые сильные эмоции и даже намёк на сомнения и колебания. Только такие сильные окклюменты, как Северус с Люциусом, могли дозировать этот поток. - А вы? - Лорд считал женщин существами второго сорта, и я очень постаралась создать себе репутацию пустышки и забитой дурочки. Вы спрашиваете, почему мы не взбунтовались? Очень просто. Кроме наличия Меток, у Лорда в помощниках были такие отморозки, как моя сестра и Макнейр, готовые выполнить любой его приказ, а также шпион Питер Петтигрю. - Дети… Вас держал страх? - Да. А Лорд, несмотря на своё безумие, умел очень тонко угрожать, но не переступать черту, за которой его поведение становилось сформировавшейся угрозой нашим семьям. Иной раз моральное давление действует эффективней физической пытки. - И всё-таки, вы в Последнюю битву приняли решение. - На самом деле, это случилось на два года раньше, когда Драко заканчивал пятый курс. Мы поняли, что в этот раз – кто бы ни победил в войне – для нас эта победа обернётся поражением. - Правда? Но ведь ваш муж считался правой рукой Лорда. Если бы в противостоянии победителем вышел Воландеморт, перед ним могли открыться такие горизонты… Это ведь огромная власть, - мой собеседник положил подбородок на переплетённые «домиком» пальцы и пристально вгляделся в моё лицо. - Власть любимой игрушки, практически раба. В один далеко не прекрасный момент марионетки могли надоесть хозяину, и вуаля… Сломанные игрушки, конечно, жаль, но о них быстро забывают, когда в распоряжении играющего множество подобных марионеток. Общаться с Милордом было так же просто, как отражать «Аваду» серебряным подносом. Многие учёные говорят, что это заклинание срикошетит в отправившего его мага, но проверить эту теорию на практике желающих что-то не находится. - Забавное сравнение. - Вам смешно? А нам тогда было не до смеха. Тёмный Лорд облагодетельствовал Метками большую часть старшекурсников Слизерина и многих учеников других факультетов. Авроры под руководством Хмури всё же многому научились и были не настолько легко предсказуемы, как во время первой войны. В акциях устрашения гибли Пожиратели, и господину требовался постоянный приток «пушечного мяса». Люциус, Паркинсон и остальные вертелись, как ужи на сковородке, пытаясь вывести из-под удара собственных детей, а с другой стороны моя сестрица и её Лестранжи вели пропаганду среди пятикурсников, прививая им тягу к безнаказанности и расписывая в ярких красках прелесть ношения Тёмной Метки. Когда Драко вернулся из школы на Рождественские каникулы, мы ужаснулись, насколько фанатично он готов был выполнять приказы Тёмного Лорда. Дело осложнялось тем, что открыто показывать своё отношение к авантюре по вступлению в ряды Пожирателей мы не могли – это могло стоить жизни не только нам с Люциусом. Спасти сына от принятия Метки не удалось, и только участие в первом рейде спустило его с небес на землю. До этого ни намёки, ни уговоры не помогали заставить моего сына думать своей головой, а не слушать разглагольствования Беллы. Понимать же то, что представляет собой Лорд, Драко стал только после посещения нескольких собраний. С этого момента мы осторожно и целенаправленно готовили наш побег за границу. Был шанс, что дальность расстояния и маггловская операция по удалению Метки дадут нам возможность скрыться. И вот, приблизительно за неделю до вашей встречи в Министерстве, Люциус с помощью Северуса устроил исчезновение Драко из Хогвардса. Чтобы не привлекать к себе внимания, мы должны были добираться до пункта встречи поодиночке и встретиться в Каире. Но когда мои муж и сын уже покинули Британию, в Менор наведалась Белла, и… видимо, Лорд догадался о возможности нашего побега. Возможно, что-то почуяла моя сестра. Мы так никогда и не узнали, чем был вызван срочный приказ явиться в резиденцию, переданный мне Беллой… - Они выманили Люциуса, угрожая вашей жизни? - Не только Люциуса, но и Драко… - мне было сложно объяснить тот ужас и безысходность, которые охватили меня, когда я, уже настроившаяся погибнуть, но не выдать Лорду убежище своих близких, увидела на пороге зала своих мужчин. – Именно угрожая мне и сыну, Господин заставил Люциуса отправиться в эту ловушку в Министерстве. - Мда-а, а я-то всё недоумевал, как осторожный, словно лисица, лорд Малфой полез в эту авантюру. - Он сделал это не по своей воле, поверьте. У него не было выбора. А потом… потом было новое заключение в Азкабане. В этот раз я даже не пыталась вытащить его из тюрьмы. По иронии судьбы в тот момент ему было безопаснее за её стенами, чем вне их, - этот разговор начал мне надоедать. Последние два года существования Лорда были самым страшным временем в жизни моей семьи. – Остальное вы знаете. Северус взял на себя обязательства Драко и тем самым спас моего сына от участия в убийстве и кары Тёмного Лорда. А как только Люциус сбежал из Азкабана, мы стали искать малейшую возможность покинуть страну, но, увы, Лорд с наслаждением маньяка, отрывающего крылышки мухам, пресекал все наши попытки. Так что… наша семья в неоплатном долгу перед его убийцей. - Вы вернули его сполна – солгав Воландеморту тогда, в Запретном лесу, - молодой человек отодвинул в сторону пустой бокал и осторожно поинтересовался: - Вы, наверное, очень устали? Дать распоряжение эльфам приготовить вам гостевую спальню? - Не стоит. К утру Люциус должен вернуться в Малфой-Менор с виллы Северуса, мне не хотелось бы, чтобы мой муж волновался обо мне, - поставив бокал с остатками грога на небольшой столик и пожелав спокойной ночи хозяину дома, я уже направлялась к камину в холле, когда меня настиг его вопрос: - Воландеморт мёртв, ваша семья жива, чего же вы боитесь сейчас? - Сейчас? - Да, сейчас. Ведь в настоящее время никто не угрожает вам и вашим близким. - Хмм… Не далее, как пару недель назад моего сына похитили… - Приношу свои извинения за поступок Гермионы, но она всего лишь хотела вызволить меня из беды. - Вот именно, она – хотела… И сделала, - я помолчала, пытаясь точнее сформулировать пришедшую мне тогда в голову мысль, и продолжила, тщательно подбирая слова – ведь от этого зависело, кем станет в будущем мой собеседник – союзником, или противником. - Мы с Люциусом ошиблись, погнавшись за чистокровностью и магическим потенциалом в выборе невесты для сына. Астория – родовитая, довольно сильная магически, красивая… самовлюблённая стерва. Когда ваша подруга пошла ради вас на столь рискованный шаг, я подумала: «А кто смог бы сделать что-то подобное для спасения Драко, или Скорпиуса?» – и не нашла ответа. - Так вот оно что?! Вы здесь ради Гермионы. - В том числе. Возможно, у них с моим сыном есть шанс начать отношения. Надеюсь, судьба будет к ним благосклонна. Моё лицо выражало лишь доброжелательность и небольшую толику надежды. Не стоило раскрывать раньше времени свои планы относительно этой молодой ведьмы. «Возможно?» Конечно – возможно! И я приложу все усилия, чтобы эта возможность осуществилась, и заинтересовавшая моего сына женщина стала его женой, истинной матерью для Скорпиуса и настоящей боевой подругой, которая, если понадобится, перевернёт небо и землю, чтобы спасти своих мужчин. «Судьба?» Хмм… Я не привыкла полагаться на эту капризную даму. - До свидания, Гарольд. - Спокойной ночи, Нарцисса. Удачи вам в ваших начинаниях… Кто-то из древних сказал: «Удача благоволит подготовленному уму», и не в моих правилах пускать всё на самотёк. Не надо смотреть на меня таким настороженным взглядом, Гарольд. Я не съем вашу подругу. Всего лишь подтолкну в нужном для них обоих направлении и успокоюсь только тогда, когда эти двое будут счастливы. Я лишь хочу, чтобы и у моего сына был кто-то, кто всегда прикроет его спину и пойдёт на всё, чтобы спасти от любой беды. Иначе я не смогу спокойно спать ночами… Я ведь трусиха…