Завтра будет проще

Странные ощущения внизу живота мешали Зелене уснуть этой ночью. Она прекрасно понимала, с чем, а вернее с кем они были связаны, но признаться себе в этом не решалась. Этот мерзавец, который чуть было не лишил ее власти у нее же под носом, вновь ворвался в ее сны, наполняя их странным привкусом желания. Тщетные попытки уснуть ни к чем толком не приводили и губительница, выкидывая на пол подушку, принималась истошно кричать в пустоту, едва ли не плача, осматривая одинокую и пустую комнату. Он бы мог бы сейчас рядом, если бы не воспользовался ей, если бы она не позволила воспользоваться собой. Зелена посмотрела в окно, в очередной раз сев на кроватки и согнув ножки в своих коленках, прижимая свою голову к ним. Со смерти Белфаера, с тех пор, как Румпельштильцхен лишился своего безумного проклятья личностей, учитель проник в ночные мечтания ученицы, и она уже ничего не могла с этим поделать. Каждый вечер, принимая горячую ванну, губительница закрывала глаза и, томно дыша, принималась вспоминать сладкие прикосновения своего учителя, который учил ее всему, чему умел, а за хорошие «отметки» сполна награждал ее. Каждое утро она просыпалась в немыслимом поту, который явственно отражал ее фантазии. Зелена помнила каждый сон, и с каждым разом он становился все жарче и жарче, фантазии все пошлее и пошлее. Румпельштильцхен был чертовски прав: он имеет огромное влияние на женщин. Он – сумасшедший, и он делает всех своих женщин сумасшедшими, зависимыми от своих прикосновений и поцелуев. Все эти ночные единичные прелюдии логично вывели Зелену на этот вечер, который она решила все-таки провести в компании своего учителя. Женщина боялась, что растает от одного его голоса, от одного его порыва, любая мелочь могла вывести женщину из состояния равновесия. Она провоцировала его своим шикарным платьем, своими манерами, своим поведением. Ей было достаточно всего одного прикосновения своей рукой ее щеки, чтобы Зелена начала таять. Стоило его губ коснуться ее шеи, как женщина начала постанывать, ощущая, как разум заменяется сладким желанием, которое не мог обуздать никакой посыл мозга. Она и не заметила, как оказалась на столе, ведьма лишь помнила его руки, которые опускались вниз по ее телу и губы, обжигающие ее с новой силой. А потом… Он схватился за кинжал, и Зелена почувствовал невероятную боль в своей груди. Он не хотел ее, не желал ее. Румпельштильцхен хотел лишь воспользоваться ей, обезоружить ее и лишить главной игрушки. Черт, это было обидно… Вспомнив об этом инциденте уже второй раз за ночь, Зелена выкинула вторую подушку на пол и яростно крикнула в пустоту. Он хотел воспользоваться ей, обмануть ее. А, собственно, чего она еще ожидала? Неужели Зелена надеялась, что его поцелуи были искренними? Она должна была понять, что что-то в этой идеальной сцене было не так. Сам подошел, сам налил вино, сам начал целовать… Но в голову прочно засели фантазии ее темных ночей, которые мучали ее последние дни. Зелене было страшно признавать это, но она фактически постоянно испытывала физическое влечение к своему учителю. Стоило его милому, пусть и не всегда умытому, личику появиться на горизонте, как все мысли о мести любимой сестренке скатывались на второй план. Сначала Зелена стремилась превратить свое желание в вечную игру хозяйки со своей игрушкой, но после сцены с библиотекаршей, когда она застала их, пытающихся сбежать из клетки, это стало делать невыносимо сложно. Только в тот момент губительница поняла, что просто повелевать им будет недостаточно. Этого чертовски недостаточно… Мысли Зелены были прерваны голоском её верной обезьянки – Уолша, который вернулся с очередного важного задания. Губительница подняла на него глаза и тут же натянула на себя одеяло – негоже было видеть ведьму голой, пусть даже и в такую непростую для ведьмы ночь. Он что-то говорил на своем обезьяньем языке. Зелене показалось, что он жалел ее, хотя это вполне могло быть плодом ее больного воображения. Женщина смотрела на своего верного друга из Оза и горько вздыхала. Ночь явно была не в ее стиле. Уолш молча поднял подушки с пола и бережно положил их на постель. Зелена еле заметно улыбнулась и положила их на их прежнее место. Затем она перевела взгляд на обезьянку, которая смотрела на нее грустным взглядом. Это она была недовольна от одной идеи от романтического ужина с Темным Магом. Зелена тогда просто отмахнулась и попросила не ревновать, но знала ли она к чему приведет эта ночь? Ее планам было не суждено сбыться. Она специально открыла дверь в свою спальню, в которую можно было попасть прямо из кухни, чтобы немного пьяная парочка, в порыве страсти не столкнулась с такой неприятностью, как запертая дверь. Чтобы ничего не могло помешать им в эту ночь… Наивная дура! Зелена разозлилась сама на себя и уже хотела выкинуть прочь подушку, как вдруг перевела вопросительный взгляд на Уолша, который прыгнул на кровать и взял в свои лапки подушки, чтобы женщина ничего не смогла с ними сделать, и недовольно простонал. – Замечательно… – Зелена зло развела руками и растеряно посмотрела на своего верного друга, – какая-то обезьяна будет решать, кидаться мне подушками или нет?! Казалось, Уолл обреченно вздохнул. По крайней мере он отпустил подушки и чуть не ли подал их в руке ведьма, чтобы та сама решила, что с ними сделать. Зелена улыбнулась его покладистости. Хоть кто-то это ночью послушал ее! Женщина положила подушки на свое место и прилегла на одну из них, смотря в потолок и в очередной раз коря себя за свою наивность. Ведь она действительно поверила, что он был готов предать свою Белль, ради того, чтобы вернуть сына к жизни. Она действительно была готова поверить, что он желает ее. Она поверила в это. И горько расплатилась. Завтра утром она будет уверенней. Она не допустит такой слабости снова. Никогда не допустит. Ее фантазии навсегда должны остаться ее фантазиями, они не должны мешать ее истинной цели. В противном случае однажды Зелена проснется в у разбитого корыта: и сестренка жива, и прошлое не изменить, и раб стал свободным. И только одно навсегда останется неизменным… Зелена повернулась к Уолшу, который молча наблюдал за ней. Он спокойно дышал, но чувствовал себя немного встревоженным, потому что женщина была не в порядке. Она вздохнула и слегка погладила его по лицу, давая понять, что все в порядке. Обезьянка довольно взмахнула крылышками и посмотрела на Зелену. Ведьма закрыла глаза. Завтра будет проще. Как только она проснется, то тут же спустится к своему любимому пленнику и прикажет ему навестить любимого пирата, ибо последний совсем не собирался целовать Эмму, и это обстоятельство настораживала Зелену. Видимо, придется применить силу… А сейчас нужно просто уснуть. Пережить эту ночь и забыть тот кошмар и то унижение, что она испытала сегодня. Ведьма может хоть сто раз назвать его куклой, но осадок из ее души никогда не уйдет. Осадок, созданный ее наивностью и подпитанный его умениями. Но об этом все нужно забыть. Завтра будет проще…