Рисунок войны

Алва задумчиво провел узкой ладонью по животу лежащего рядом оруженосца. Кожа еще была покрыта мелкими каплями пота, а от касаний быстро покрывалась мурашками. Тело, помня острое наслаждение, мелко подрагивало, реагируя на нехитрую ласку. Ночь вступила в полную силу, накрыв все находящееся за пределами палатки Первого маршала черным покрывалом с вкраплениями звезд, даря миру тишину, нарушаемую лишь едва различимыми вдали голосами часовых. В импровизированной жаровне горел огонь, согревая воздух и даря неяркий, но необходимый свет. - Эр Рокэ, расскажите мне о Ренквахе, - просьба, высказанная едва слышно, казалась странной и неуместной, - Я хочу знать. Ричард перевернулся на живот и подложил под голову скрещенные руки. Его взгляд был устремлен куда-то вдаль, как видно, он вновь боролся с не желавшим покидать его ощущением предательства по отношению к отцу. Этот смешной и нелепый мальчишка, не знающий кому и во что верить, но избравший, в конце концов, единственно верный для себя источник, теперь раз за разом сомневался в своем выборе, но отчаянно старался больше не поддаваться влиянию Людей Чести, давно забывших о том, что же это такое "честь". - Разве Вы уже готовы услышать, Ричард? – Алва потянулся за бокалом, до половины наполненным Кровью. Вино щедро переливалось темно-рубиновым светом в отблесках огня и не могло не приковывать к себе взгляд. Одного глотка достаточно, чтобы оценить всю прелесть напитка и вызвать на губах блуждающую улыбку. О ней нередко говорили, что она способна свести с ума, может быть, в этом даже была частица правды. Несколько минут тишины, последовавших после этого, давали понять, что Ричард до сих пор не определился, что он хочет узнать или же не хочет вовсе, дабы еще больше не будоражить сознание. Не так много времени прошло с того времени, как юноша научился сам для себя разделять информацию на полезную и ненужную, отводя еще одно особое место тому, что «просто нужно знать». - Только сражение, - уверенно произнес юноша, устремив взгляд на Алву, значит, определился с тем, что подробности дуэли с Эгмонтом не та информация, которая нужна сейчас, - Диспозиция, стратегия. Я не нашел об этом в книгах, - он подернул плечом и чуть поежился, видно начал замерзать. Что же, придется немного потерпеть. - Рассказ необходимо сопроводить рисунками для более точного понимания, - Рокэ опустошил бокал, поставил его на пол и встал с импровизированной кровати. Босыми ступнями идя прямо по земляному полу палатки, он направился к столу, где отыскал мягкую кисть и пузатую склянку с чернилами. На обратном пути, остановившись у почти потухшего очага, Рокэ положил несколько новых поленьев в огонь, чтобы обеспечить больше света для себя и тепла для своего оруженосца. Вот только бумага осталась лежать на столе. Ричард наблюдал за действиями обнаженного мужчины с интересом и искренним любопытством, невольно любуясь и гадая, чем сегодня пополнится копилка его знаний. Что именно расскажет ему Ворон – тот, кому удалось совершить невозможное в те дни? А еще больше Ричард хотел узнать свою реакцию на рассказ. Он не был уверен, что сможет полностью абстрагироваться от эмоций и принять историю как обычное руководство по тактике. Забыть о том, кем были для него люди, потерявшие у Ренквахи надежду, свободу и жизни. - Итак, начнем, - Алва вернулся на кровать и сел рядом с Ричардом. Он неторопливо освободил склянку от крышки и оценивающе посмотрел на кисть в своих руках, - Вы, я надеюсь, знакомы с символами, которые используются в картографии для обозначения хода военных действий? Вопрос мало походил на таковой, скорее констатация того, что его оруженосец должен это знать, а вариант с ответом «нет» не принимается в расчет. Кончик из мягкой куньей шерсти нырнул в чернила, мгновенно впитывая в себя черную краску. Ричард завороженно следил за изгибом запястья мужчины, за тем, как изящно он держал кисточку, все еще недоумевая по поводу бумаги. Замысел эра удалось понять только тогда, когда щекочущее ощущение чуть ниже спины сообщило о том, какой материал выбран вместо бумаги. Щеки сами собой налились румянцем, и Ричард с трудом подавил желание вскочить и убежать в самый дальний угол палатки. В голове назойливо билась мысль, о том, что Ворон лишь издевается, что довериться ему все-таки было ошибкой, но на месте удержало желание знать, юношеское любопытство и тихие слова, сопровождающие путь кисти по обнаженной спине. Алва говорил тихо, но четко, временами ненадолго замолкая, от чего казалось, что он вспоминает и вновь переживает те мгновения. Кисть в его руке проворно скользила по коже Ричарда, благодаря чему на спине шаг за шагом появлялось изображение карты сражения. Алва умело использовал изгибы и выпуклости тела Ричарда, чтобы изобразить устье Рассанны, невысокую Надорскую гряду, узкую тропку ведущую сквозь “непроходимые” топи Ренквахи прямо к лагерю повстанцев во главе с Эгмонтом Окделлом или Северную гать, которую так стремились захватить и удержать сперва полк Кавендиша, а следом и отряд кавалерии под командованием маркиза Эр-При. Мягкий баритон слово за словом описывал проливные дожди, назревающий бунт, который удалось подавить только самыми жестокими мерами, густой туман, стелющийся по поверхности болот и ту самую отчаянную атаку. Ричард слушал очень внимательно, устроив голову на скрещенных руках. Он даже дышать старался как можно тише, мысленно изображая на внутренней стороне прикрытых век то, что Алва рисовал на его спине. Юноша лишь немного вздрагивал, когда от прикосновений кисточки становилось совсем уж нестерпимо-щекотно, надеясь, что из-за этого не сильно смазывается картинка и не появляются кляксы. Почему-то в голове не возникало даже мысли о том, как все это потом оттереть от кожи. - Это было тяжелое сражение для всех. Короткая фраза словно поставила точку в рассказе, а Алва отложил в сторону пузырек с сильно уменьшившимся количеством чернил и кисть. Он замер, критично оглядывая свое произведение. Подушечки пальцев скользнули по значкам повстанческой армии, вызывая волну мурашек, бегущих по “холсту”, а мысли бешено плясали, подкидывая воспоминания о том, как Рокэ Алва - командующий небольшой Восточной армией всеми силами тянул время после сражения, чтобы выжившие могли уйти как можно дальше. Его действия тогда противоречили логике, но никто даже усомниться не мог в том, что задержка не случайна, кровь на руках герцога Алвы говорила о том, что, будь его воля, он даже пустого места не оставил бы от горстки отступающих. По крайней мере так оно выглядело для всех. Поленья в очаге совсем догорели и с сухим треском рассыпались снопом искр, палатка Первого маршала погрузилась во тьму, в которой особенно громко стало слышно сверчков, внезапно решивших устроить концерт у самого входа. - Когда-нибудь я захочу узнать, что было дальше… - слова Ричарда, хоть и произнесенные шепотом, прозвучали неожиданно громко, выводя Алву из задумчивого состояния. Окделл и сейчас уже хотел знать, но не был уверен, что готов к этому. Не считал, что сможет слушать рассказ о последних мгновениях отца из уст его убийцы, зная, что будет видеть сцену глазами Алвы. А ведь уже сейчас было больно от того, что Ричард понимал их обоих. А еще было мучительно стыдно перед отцом за то, что больше всего хотелось, чтобы Алва коснулся губами его виска и зарылся лицом в непослушные каштановые волосы. - “Когда-нибудь” - слишком... неопределенное слово, - фраза прервалась на середине коротким зевком, что было так обыденно и в то же время так неуместно в этот момент, - Я расскажу Вам об этом завтра. А сейчас спите. Ричард почувствовал, как сверху легла простыня, почти не спасающая от ночной прохлады, а следом по телу скользнули сильные руки, заключая в объятия. Вот только спать так, как мгновением раньше, уже не хотелось. Завтра - это слишком скоро, чтобы успеть подготовиться к тому видению смерти отца, которое, Ричард был уверен, окажется диаметрально противоположным уже известному.