Очищение

ОЧИЩЕНИЕ Умирать и возрождаться... Ей это было знакомо. Ничего нового, ничего недоступного для смертных. Она четко, до последней мелочи, помнила тот день, когда умерла. Маленькая светлая комната, она, муж (какое странное слово!) и тощий смешной альтмер, не знавший, куда деть глаза и руки. Позади была дорога в Имперский город, деньги, утекавшие, как вода меж пальцев, надежды, сны, от которых просыпаешься со счастливо бьющимся сердцем, чтобы через миг рухнуть в отчаяние... У нее никогда не будет детей. Магия и зелья бессильны. С судьбой нельзя спорить, нужно смириться... Она плохо помнила, что было потом. Кажется, ее смогли оттащить только трое мужчин, и лекарь был весь в крови... Муж, трясущимися руками развязывающий кошелек... Она больше никогда его не видела. Ускользнула, воспользовавшись минутой замешательства – это ведь совсем нетрудно для призрака... Через три года, уже в Университете, ее нашел потный лысый бретонец. Он совал ей какие-то бумаги и лопотал о разделе имущества. Она рассмеялась ему в лицо и поставила подписи там, где надо, не читая. Прошлое казалось нелепым сном, да оно им и было... Еще через три года ее исключили. Старый ханжа уверял, что ей еще повезло, раз все закончилось изгнанием, а не темницей. Странные понятия о милосердии, но она давно привыкла не удивляться дуракам. Ни денег, ни дома, ни лаборатории... Шел дождь (какая нестерпимая банальность!), она промокла до костей, но хотела бы, чтобы вода проникла еще глубже, чтобы растворенная плоть могла просочиться в землю и дать новые ростки... Дорога показалась ей слишком неплодородной почвой, и она свернула в поля. Она шла и шла, травы хлестали ее по коленям, мокрое платье липло к телу... Наконец. когда ноги уже не несли ее, она легла и стала смотреть в небо, на струи дождя, безуспешно, в который раз, стремящиеся сшить воедино два мира... Была осень, к ночи холодало, и она, наверное, так бы и уплыла в неведомое, под шепот дождя, если бы вдруг не раздался голос... ...Это случилось, когда она совсем не ждала. Она была у себя, в лаборатории, как всегда склонялась над столом, постигая тайны Плоти. На ней не было ничего, кроме холщового передника – полезная привычка: нет смысла слишком часто стирать одежду. Руки на плечах, прикосновение ледяное и огненное одновременно. Она смутно вспомнила, что секунду назад раздался странный, тревожный аккорд, отмеченный лишь краешком сознания. Он властно развернул ее к себе. Золотое пламя глаз, рвущееся за пределы глазниц... Скоро не осталось вообще ничего. кроме этого пламени. Он взял ее руку и жадно, будто зверь принюхался к алому соку на пальцах. Потом укусил – сильно, до крови. Мысль о трупном яде мелькнула – и сгорела как мотылек. Все произошло на соседнем столе, камень холодил острые лопатки... И где-то, на самом краю почти отлетевшего сознания мелькнуло – а вдруг? Смешной привет от ее старой, давно отброшенной сущности... Через несколько дней она начала работать над Стражем. ...Теперь она шла через тронный зал, и с каждым шагом ее сердце все крепче сжимала ледяная рука. Когда Хаскилл увел, почти унес во дворец возрожденного Шеогората, она не пошла следом. Тогда она говорила себе, что еще рано, что нужно время, чтобы Принц Безумия воссоединился со своим царством, оказавшись с ним один на один. Теперь она понимала, что это была всего лишь трусость. Слишком многое и слишком часто менялось в последнее время, и она не знала, что ей делать с этими переменами. Она не хотела признаться себе, что перемены, сколько ни медли, никуда не денутся. ...Когда она впервые увидела Безумного Бога, его волосы были как листья октября, лишь слегка припорошенные снегом, а сам он был легок и подвижен – опасной невесомой подвижностью шаровой молнии. Когда-то, когда ей было всего двенадцать, она встретилась в поле таким вот клубком живого огня. Она смутно помнила странное ощущение – словно танцующий перед ней шар изучает ее с каким-то насмешливым любопытством. Она испугалась, попыталась бежать... и очнулась лишь через неделю в своей кровати, со скверным ожогом на спине. Потом она часто думала, не было ли именно это причиной... Шли годы, и снега в его огненных волосах проступало все больше, а стремительное тело делалось грузнее и словно бы становилось более плотным. Раньше Шеогорат одевался лишь в иллюзии, по мгновенной прихоти меняя наряды. Теперь он полюбил расшитые золотом облачения, тяжелые и вполне материальные. Лицо его чуть ли не с каждым месяцем становилось неуловимо старше. Было время, когда Релмина наивно думала. что он нарочно делает это ради нее, смертной, но у нее хватило ума посмеяться над своей наивностью. Что-то происходило с ним, что-то очень недоброе. Однажды она решилась спросить, но получила в ответ лишь какие-то бессмысленные шарады. С того дня он стал быстро отдаляться от нее, надолго как бы забывая о ее существовании. Пока не забыл совсем. В ее же памяти сохранилось горькое воспоминание – седой старик с аккуратно причесанными волосами и бородкой, в пышном камзоле, с равнодушно скользящим мимо нее, скучающим взглядом. В этих глазах еще светилось безумие, но бледное и полуживое, как выдохшееся вино. Какое-то до отвращения добропорядочное. Не грозный Безумный Бог, а выживший из ума дядюшка с грелкой в ногах. Она ушла из дворца, кусая губы, и постаралась сделать все. чтобы изгнать из памяти этот образ. Нетрудная задача – во дворец ее больше не звали. ...Тот, кого она видела сейчас на троне, был не просто стар. Он был дряхл. Седые спутанные космы в полном беспорядке упали на лицо – истончившееся, полупрозрачное, со впалыми щеками. Костлявые руки намертво вцепились в Посох Безумия, будто срослись с ним и тоже казались чем-то древесным, а не созданным из плоти. Богатый наряд висел на жалостно скорчившейся фигуре, будто на пугале. Ей пришлось остановиться и постоять немного, прикрыв глаза, пытаясь справиться с ужасом. Спокойно, сказала она себе. Успокойся, вспомни, что ты знаешь. Тела дэйдра существуют реально, как любые другие, но существование - это все что в них есть реального. Они изменчивы, и их вид во многом зависит от мыслей, чувств, желаний и настроения. По крайней мере, у высших дэйдра, особенно у Принцев. Шеогорат не впал в дряхлость, ему просто очень плохо. А еще он хочет снова умереть. Эта мысль ударила в нее, словно боевое заклятье. Она поняла. что так оно и есть. Иначе зачем бы ему приобретать облик старца, стоящего на краю могилы? Конечно, ни одному дэйдра не удастся умереть от старости. А от тоски? Релмина медленно подошла и опустилась на колени возле трона, снизу вверх заглянула в неузнаваемое лицо, ловя взгляд потухших, выцветших глаз. Наконец, ей это удалось. Вертикальные зрачки чуть дрогнули, вернув подобие жизни застывшему лицу. Бескровные губы шевельнулись. - Зачем? – прошелестел надтреснутый голос. – Зачем меня... обокрали?.. - Обокрали? – переспросила Релмина. Он резко кивнул, словно больная птица склюнула зерно. -Да! Да! Я был так богат... А он... отнял... Откуда он только взялся? Кажется... я видел его... когда-то раньше? Релмина кивнула. Шеогорат медленно покачал головой. - Не помню... Так смутно... Но хорошо, что он ушел... Он ведь ушел, да? А я остался... Почему я остался? - Потому что так лучше, - мягко сказала Релмина. - Кому... лучше?! – в желтых глазах на мгновение сверкнула яростная сила – и тут же угасла. – Я помню, я был... был совершенством! - Совершенство слишком уязвимо, - Релмина не знала, сможет ли Принц сейчас понять ее, но ей нужно было говорить, чтобы не поддаться тоске, которой был полон сам воздух. – Крошечное пятнышко на чистейшем алмазе обесценивает его, а родинка на щеке порой украшает. Знаешь, мы, женщины, иногда нарочно привносим в свой облик такие мнимые изъяны – чтобы стать более живыми. Джиггалаг был слишком совершенен – потому он пал. Думаю, даже зачарованный клинок был не нужен – для тела, чья сила в полной и совершенной упорядоченности, любая рана отравлена ядом Хаоса. - Пыль.. – прошептал Шеогорат. Релмина вопросительно подняла бровь. - Искрящаяся пыль.... Мелкие осколки... Как песок из разбитых часов...Я успел это увидеть, когда он вытащил меч. Потом... тьма. И свобода! Последнее слово он выкрикнул с такой отчаянной силой, что эхо отдалось во всех углах огромного зала. Релмина вздохнула, протянула руку и осторожно коснулась его рукава. Безумный Бог шарахнулся от нее, съежился в комок и забился в самый угол трона, словно вдруг стал в два раза меньше. - Смерть не дает свободу, - тихо сказала Релмина. – Избавление – может быть. Но свободу может дать только жизнь. Всем, даже бессмертным. способным вернуться из небытия. Главное – чтобы было куда вернуться. Невозможно вечно пребывать в пустоте. - Что ты можешь знать... – пробормотал Шеогорат. Релмина улыбнулась. - О Водах Забвения и тому подобном? Вообще-то не так уж и мало. Ты же сам отрядил ко мне на время некоторых из твоих стражниц. Я много разговаривала с ними... И не только разговаривала. А еще раньше я не раз призывала низших дэйдра. Но даже если бы я не изучала бессмертных... Я слишком хорошо знаю, что такое пустота. И одиночество. Считать это свободой – все равно, что считать свободным того, кто упал с высокой скалы, пока он еще летит. Шеогорат отнял от Посоха правую руку. Костлявые пальцы зарылись во всклокоченные волосы, вцепились, рванули. Релмина, стиснув зубы, проследила за жалким седым клочком, упавшим на красный ковер. - Там... в других царствах... Я бы вновь смог обрести могущество! – прокричал Безумный Бог. – А теперь... теперь все пропало! Только пыль, пыль! - Зачем тебе чужие царства и чужое могущество? – спросила Релмина. Она не могла поверить, что это ее голос – так спокойно и ровно он звучал, хотя ее грудь готова была разорваться от боли. - У тебя есть свои. В других царствах нет никого, кто бы ждал тебя. А если и ждут, то как врага и источник несчастий. Оно того не стоит. У тебя есть твое царство, которое ты создал сам. Ты всегда любил его – вспомни это. Вы всегда были с ним одно. И... ты бы не вернулся, если бы сам не захотел этого. Если бы не чувствовал, что здесь твое место. Твой дом. Будь оно не так, ты все равно смог бы вырваться и уйти. Ты всегда был своеволен и неукротим, как буря. За это я полюбила тебя... И люблю. Она почувствовала влагу на своих щеках. Слезы текли сами, тихо и неостановимо. Она никогда еще не плакала перед Шеогоратом - только запершись в своей комнате или наедине с тем, первым Стражем. Впрочем. раньше, когда они еще были вместе, для слез просто не было повода – как и для признаний. Иногда ей казалось, что слово «любовь» для Безумного Бога – всего лишь бессмысленный набор звуков, что он понимает только страсть. Она и сама приучилась воспринимать это слово с иронией. Даже когда между ними легла непонятная преграда, далеко не сразу она смогла заговорить о своей любви в письмах. На самом деле – лишь тогда, когда стала догадываться, что ее писем никто не читает... Шеогорат замер. Его рука перестала терзать седые космы. Подрагивающие пальцы потянулись к ее лицу, коснулись щеки. Она смотрела, как Безумный Бог поднес палец ко рту, лизнул... Его глаза широко раскрылись, в них полыхнуло такое знакомое пламя. - Я знаю, кто ты! – потрясенно проговорил он. – Я помню! Я помню... Релмина! Релмина, Релмина, Релмина... Что-то сдвинулось в ней. Что-то поднималось из глубины – какая-то новая, небывалая прежде сила, неоспоримое знание. Она медленно поднялась, протянула руки к Безумному Богу. - Пойдем, мой Шеогорат... мой любимый...Встань! Его лицо вновь исказил ужас, он отпрянул, вцепившись в Посох, вжимаясь в спинку трона. Релмина глубоко вздохнула и улыбнулась. - Послушай... Я хочу кое в чем тебе признаться. Когда ты прислал ко мне в Зазельм своего чемпиона, с известием о Сером марше и просьбой создать нового Стража... Это был один из самых черных дней в моей жизни, потому что я решила, что того Шеогората, которого я любила, больше нет. Что вместо него на троне сидит трус, рассылающий прислужников с поручениями, вместо того, чтобы самому защитить свою страну. Я ничего не знала тогда... Не знала, какую страшную битву ты ведешь, ведь нет и не может быть битвы страшнее, чем с самим собой. Не знала, насколько ты был храбр на самом деле... Сейчас тебе нужно всего лишь встать с этого кресла. Это куда проще. Он не отрываясь смотрел в ее глаза, будто их соединенные взгляды были канатом. протянутым над пропастью. Медленно-медленно поднялся, тяжело опираясь на Посох. Релмина протянула ему руку – осторожно, словно собираясь коснуться неприрученного зверя. Шеогорат стиснул ее пальцы с такой силой, будто пытался сплавить их руки в единое целое, но Релмина почти не почувствовала боли. Она вела его мягко, но уверенно. Они обошли трон и двинулись вокруг огромного древесного ствола. Релмина только один раз видела вход в Источники Безумия. Шеогорат не позволил тогда ей войти. "Это место не для смертных, - сказал он ей тогда. - Они от этого портятся. Впадают в очень некрасивое буйство, а потом умирают". На лице его при этом была досада ребенка при воспоминании о слишком непрочной игрушке. Она дала себе слово, что когда-нибудь обязательно увидит Источники. С тех пор ее магические силы возросли многократно. Но даже если бы она осталась все той же неопытной колдуньей, она бы сейчас не колебалась. Она чувствовала, что другого пути просто нет. Посох был могуществен, но не всесилен. Шеогорат - вернее, не сдающийся Джиггалаг в нем - сопротивлялся неистово, и это истощало его. Конечно же, сила Посоха, сила Островов неизбежно победит, но вот останется ли от яростной и летучей души ее возлюбленного хоть что-нибудь? Так и есть, кивнула она своим мыслям. Раньше только проклятие удерживало две сущности Принца от того, чтобы схлестнуться насмерть, приберегая все битвы до Серого марша. Теперь проклятие рухнуло – и рухнули все преграды. Если Шеогорат и Джиггалаг не бросят бороться друг с другом и не станут наконец одним целым, вскоре на троне Дрожащих Островов воцарится бесконтрольная и всеразрушающая стихия Безумия, лишенная всяческой мысли, чувства и привязанностей - чистый Хаос, не знающий пощады и цели. А ее возлюбленный будет мертв. Даже у бессмертных есть своя погибель. Этого не случится, пока я жива, сказала она себе. Перед ними с чавкающим звуком раскрылась дверь в корнях. Шеогорат застыл на пороге, вертикальные зрачки испуганно пульсировали, но Релмина потянула его вперед и он покорно пошел за ней. Она снова ощутила, как слезы бегут по ее щекам. Шеогорат, которого она знала, мог быть каким угодно – только не покорным. Они медленно двигались по полутемным ходам, словно бы прорытым каким-то гигантским зверем. В конце концов ей пришлось воспользоваться магией. чтобы осветить путь, но все равно приходилось внимательно смотреть под ноги, чтобы не споткнуться о какой-нибудь корень. То и дело в переходах встречались гнарлы, ручные, дружелюбные. Одни не торопясь двигались по своим делам, другие останавливались и провожали их взглядом. Магический огонь в ее руке горел ярко, но Релмина вдруг поняла, что все более смутно видит происходящее. Перед глазами словно бы сгущался мерцающий радужный туман. Это были не слезы - они уже высохли. Разум словно бы оплетала тихая вкрадчивая паутинка. Инстинкт волшебницы забил тревогу, она тут же активировала ментальную защиту, которой обычно не пользовалась, не желая терять связь с Безумным Богом. Разум слегка прояснился. Она ощутила укол вины - ей казалось кощунственным отгораживаться от безумия в царстве Шеогората и держа за руку его самого. "Прости, - мысленно сказала она, - Я просто боюсь не справиться." Впереди все явственнее слышался тихий плеск воды. Внезапно Шеогорат резко остановился. Релмина потянула его за руку, но он отчаянно замотал головой, седые космы так и хлестали его по лицу. - Нет, нет, нет, - бормотал он. - Туда нельзя...там гибель... Конец всего! - Со мной ничего не случится, - она постаралась улыбнуться как могла безаботно. - Твоя Релмина очень сильная. - Не ты! - выкрикнул Шеогорат, и Релмина испугалась, увидев, какой незнакомой холодной яростью полыхнули его глаза. - Ты не имеешь значения... Я исчезну... Навеки! Релмина вздохнула и на мгновение прикрыла глаза. Закончится ли это когда-нибудь? - Никто не исчезнет, - твердо сказала она. - Никто из вас двоих. Потому что нет никаких двоих, и никогда не было. Две души не могут жить в одном теле. Ты один - безумный или отвратительно нормальный, но ты все тот же. Мой Принц, мой возлюбленный. Безумный Бог смотрел ей в глаза немигающим, застывшим взглядом, и она впервые подумала, что, пожелай Шеогорат-Джиггалаг ее сейчас уничтожить, от нее не останется даже кучки пепла. Ей нечего предоставить дэйдрическому принцу во плоти и в полной силе, кроме своего красноречия - и своей любви. Еще она поняла, что сейчас ей придется выбирать между опасностью полностью лишиться разума, а потом, возможно, и жизни - и опасностью бессмысленно погибнуть на месте. Потому что именно ее защита нарушила их с Шеогоратом связь, позволив вновь восторжествовать другой сущности. "Не делай этого, не надо!" - кричал в ней панический голос. Она любила безумие всем сердцем, так же сильно, как любила Безумного Бога. Но другой ее любовью была наука. Без способности ясно мыслить все парадоксальные озарения, вся ее одержимость познанием превратятся в злую шутку. Может быть, у моей души тоже два имени, подумала она. Она глубоко вздохнула и прошептала заклинание. Сила Источника обрушилась на нее, словно радужный водопад. Мысли смешались, все чувства сбились в кучу, будто перепуганное стадо. Она не понимала, где право, где лево, все вокруг плыло и искажалось, она захлебывалась этим искрящимся воздухом, отравленным буйной силой чистейшего Хаоса. Ужас и восторг смешались воедино в ее душе, и она выплеснула их в одном отчаянном вопле: - Шеогорат, помоги мне! Она уже почти ничего не видела и не соображала, перед глазами струились ослепительно яркие разноцветные пятна, превращаясь в злобно хохочущие лица и оскаленные морды животных. В ушах бормотали невнятные насмешливые и угрожающие голоса, звенели обрывки заунывных мелодий. Сердце бешено колотилось о ребра, казалось, еще секунда, и оно взорвется. Внезапно все кончилось. Она ощутила сильные руки на своих плечах, перед глазами все еще маячили причудливые узоры, но это были не бредовые видения, а всего лишь золотая вышивка на камзоле Шеогората. Безумный Бог крепко прижимал ее к груди, она вдыхала такой знакомый запах, похожий на аромат каких-то дурманящих цветов и полыни. Она медленно подняла лицо. Нет, чуда не произошло, Шеогорат все еще выглядел стариком, но это была уже не дряхлость, а достойная старость сильного и уверенного в себе существа. Он больше не опирался на Посох, знак власти покоился у него за спиной.Лицо было куда более живым, чем тогда, перед расставанием, в золотых глазах светилась чуть насмешливая ласка. - Глупышка, мы еще не дошли до воды, а ты уже едва не утонула! Она рассмеялась - впервые за многие, многие месяцы. - Пойдем, любимый, пойдем скорее! Теперь ей не приходилось вести его за руку, он шел вперед сам, легко и уверенно, улыбаясь и даже что-то напевая себе под нос. Релмина уже не боялась, она чувствовала на себе заботу Безумного Бога, словно широкий плащ. Видения по-прежнему дразнили ее из темных углов, но тут же скрывались, стоило ей повернуть голову. Вскоре впереди открылась широкая каверна с небольшим подземным озером. Зеленоватая вода казалась озаренной лунным светом, но, приглядевшись, Релмина поняла, что озеро светится само. На дальнем краю по пояс в воде неподвижно стоял крупный гнарл. Они вышли на смотровую площадку над озером - должно быть, то самое место, о котором говорил Хаскилл. На огороженном балконе, в окружении словно бы корчащихся под пыткой мраморных бюстов стояли стол и два кресла. Вниз, в воду уходила короткая лестница. - Источник Деменции, - негромко сказал Шеогорат. – Как занятно... Она улыбнулась. Ей было легко и спокойно, она знала, зачем пришла сюда. Не сводя глаз с Шеогората, вынула ноги из туфель и ступила на чуть влажный прохладный мрамор. Медленно избавилась от платья, распустила корсет. Безумный Бог не пытался помочь ей, как бывало раньше, когда он порой буквально срывал с нее одежду.Он просто стоял и смотрел, и в его глазах разгоралось золотое пламя. Она подошла к нему, чуть поеживаясь от подземной прохлады. Провела ладонями по тяжелой ткани камзола. - Тебе это не нужно, - просто сказала она. Ее пальцы расстегивали крючки и пуговицы, а взгляд не отрывался от горящих золотых глаз. Тело Шеогората было телом пожилого человека, но не дряблым, а сильным и гибким, не как у мускулистого воина, привычного носить броню, а как у состарившегося гимнаста, бросившего выступать. Почти таким, каким она запомнила его по их последней ночи. Пальцы Релмины прошлись по груди Принца, она почувствовала знакомое покалывание, словно его тело было наэлектризовано. Это, она знала, было лишь первым проявлением Силы, слабым предвестьем того, что будет. Ее руки спустились ниже, она с радостью почувствовала, как откликается на ласку его плоть. Ее губы слились с его губами, и он жадно, как прежде, впился в ее рот. Поцелуй был долгим, а когда он оборвался, губы обоих были окровавлены. Релмина рассмеялась и, не высвобождаясь из его объятий, пошла вниз, нащупывая босыми ногами ступени. Она вскрикнула, когда ее нога коснулась воды. Она ожидала, что подземное озеро будет холодным, но то, что она почувствовала, холодом не было. Казалось, вода вообще не была водой, а была летучим электричеством, сырой Силой, мгновенно прокатившейся по всем ее нервам. Мир вокруг вновь начал тонуть в водовороте видений, но она уже не боялась, потому что в центре этого водоворота, будто в глазу циклона, она видела любимый облик. Они шли все дальше, вода-не вода была им уже по пояс. Внезапно Шеогорат остановился, разомкнул объятия и шагнул в сторону. Она встревоженно вгляделась в его лицо, но тут же улыбнулась – все было именно так, как она предполагала. Принц Безумия был в трансе. На его губах играла восторженная улыбка, из полуприкрытых глаз рвалось золотое пламя. Вот он поднял руки, и Релмина увидела как они от локтя и до кончиков пальцев превратились в древесные ветви или, скорей, в руки гнарла. Через мгновение это уже были перепочатые лапы граммита, а через волосы на затылке пробился гребень скейлона. Тело Шеогората проходило через целый ряд причудливых перемен, и это могло значить только одно - Принц вновь воссоединялся со своим царством, а Дрожащие Острова узнавали своего создателя. Торжествующий смех готов был сорваться с ее губ, но тут что-то произошло. Шеогорат покачнулся, словно от удара, его руки бессильно упали, лицо исказила мучительная гримаса. Релмина несколько раз моргнула,чтобы яснее видеть, но все равно не могла поверить своим глазам. Тело Принца приняло обычный вид, но сквозь его плоть на плечах, груди, животе пробивались тонкие и острые, как стилеты, кристаллы. Пробивались, терзая и разрывая - из множества ран заструилась кровь. Релмина застыла от ужаса. Она ошиблась, ошиблась! Сущность Шеогората осталась слишком двойственной даже для двойственной природы его царства, и теперь то, что должно было исцелить его, мучило его, а может, и убивало. Острова не могли принять своего Принца, как и он сам все еще не мог принять самого себя. Может быть, если бы в его руках сейчас был Посох... Но средоточие власти осталось лежать на площадке, рядом со сброшенной одеждой. Что ты наделала, самонадеянная дура, возомнившая, что постигла пути богов! Шеогорат хрипло закричал, и она метнулась к нему, обхватила руками, припадая всем телом. Кристаллы впились в нее, будто ножи, Релмина чувствовала, как они прорастают в нее, наполняя леденящим холодом и болью. Эта боль не приносила наслаждения, как это с ней бывало обычно, это была просто мука, почти невыносимая. Прямо перед собой она видела лицо Шеогората, искаженное и страшное, будто у разбитого параличом. Один глаз, широко раскрытый, горел золотом, другой, сощуренный, тускло серебрился мертвенно-серым, словно бельмо. Релмина чувствовала, что разум ее рассыпается, сломленный болью, ужасом и чудовищной силой Источника. Но откуда-то изнутри, вопреки всему поднималась отчаянная решимость - не допустить, спасти. В тот миг, когда кристаллы пронзили ее насквозь, она начала выкрикивать, снова и снова, словно заклинание: - Единый! Единственный! Единый! Единственный! А может быть, это и было заклинание, потому что сквозь черно-кровавую мглу, заволакивающую разум, она ощутила знакомое движение магической энергии. Что-то менялось, сдвигалось в незримом мире вокруг нее, но у нее уже не было сил осознавать происходящее. Сознание начало меркнуть, веки опустились сами собой, колени подогнулись, она начала падать в зачарованную воду, увлекая за собой Шеогората, с которым была соединена нераздельно. Вода сомкнулась над ней, но она не ощутила ужаса утопающего. Казалось, ее окружает просто более плотный чем обычно воздух, свежий и наэлектризованный, как после сильной грозы. Она вполне могла дышать им, хоть и с трудом. "А дышу ли я? - подумала она. - Может быть, я умерла или умираю, а это всего лишь потусторонняя иллюзия?" Она прислушалась к себе. Волны боли все еще прокатывались по ее истерзанному телу, но тише и тише. И она больше не чувствовала в себе безжалостных ледяных лезвий. Во рту был вполне реальный вкус крови, но сердце больше не заходилось в мучительной слабости, хоть и частило. А еще она чувствовала что ее сжимают в объятиях такие знакомые, такие любимые руки. Релмина открыла глаза. Перед ней было лицо Шеогората, и она едва не задохнулась от изумления и восторга. Безумный Бог выглядел моложе, чем в их самую первую встречу, в воде медленно развевались огненные пряди, сияние золотых глаз было почти нестерпимым. Она огляделась. Вокруг их тел колыхалось туманное багровое облачко, но оно становилось бледнее с каждым мгновением. А еще она поняла, что они висят в пронизанной серебристым светом водной толще, а внизу не видно никакого дна. Как здесь может быть так глубоко? "Здесь может быть что угодно" - ответил ей внутренний голос. Шеогорат чуть отстранился, и она увидела, что от кристаллов, и правда, не осталось и следа. Раны на теле Принца уже почти не кровоточили и быстро затягивались. Ее собственные раны выглядели куда хуже, но тут Шеогорат положил ладони ей на грудь. Она вздрогнула от ощущения силы, исходящей от его рук и от невыразимого блаженства. Ласки Шеогората не причиняли ей боли, как это обычно бывало, напротив, боль уходила, и Релмина знала, что ее раны исцеляются. С легким удивлением она подумала, что сейчас ей не хочется новых страданий и кровавых игр, а только нежности. И что было еще удивительнее, кажется и Безумный Бог желал того же. Они долго ласкали друг друга, играя в воде, словно два морских существа, сплетая и расплетая тела. В их движениях не было неистовства, только редчайший из даров Деменции - тихая нежная грусть. Релмина чувствовала, что Шеогорат прощается с чем-то, что должно навсегда остаться в прошлом. В его улыбке, в смягчившемся сиянии глаз она разглядела то, чего никогда еще не видела - спокойное смирение, не имеющее ничего общего со сломленностью. И она впервые поняла, что беда позади. Ее пальцы зарылись в струящиеся волосы Безумного Бога, а его руки сомкнулась у нее за спиной. Он вошел в нее бережно, но мощно, ее тело запело от наслаждения, как натянутая тетива. Их совместные движения были как прибой, ударяющий в скалы, Наслаждение росло в ней. словно неумолимо поднимающийся прилив. И когда оно достигло своей вершины, она – впервые за много-много лет – ненадолго лишилась чувств. Она очнулась и увидела над собой покачивающийся потолок каверны. Шеогорат нес ее на руках, поднимаясь по лестнице. Никогда еще она не чувствовала себя в его руках такой умиротворенной, такой спокойной. Безумный Бог уложил ее на груду одежды. Она приподняла голову, оглядела свое тело – и тихо и счастливо рассмеялась. От ран не осталось и следа – но это было не все. С ее плеч за считанные минуты скатился груз десятилетий. Тело было молодым, упругим и свежим. Шеогорат опустился на колени рядом с ней, глядя ей в лицо смеющимися глазами. - Хииитрая... – протянул он. – Все вы хитрецы – истинно дементные! Ты знала, что в водах Мании мы бы наверняка потерялись? - Потерялись? – запоздалый осколок страха кольнул ее в сердце. – Так ты и правда мог погибнуть? - Не знаю, я еще ни разу не пробовал. – Шеогорат задумчиво приподнял брови. – Но это было бы как-то глупо – потеряться в собственном доме... Он внезапно вскочил и протянул к ней руки. - Пойдем! Пойдем! Релмина со смехом вспорхнула на ноги. - Можно, я надену платье? - А зачем тебе второе? Ты что, луковица? Даже не думай, что я стану от тебя плакать! Она опустила глаза. На ней было платье – похожее цветом и покроем на ее прежнее, но из куда более легкой ткани и тончайших кружев. Созданное не величественно и уныло покачиваться в такт шагам, а, скорее, разлетаться под порывами ветра – или в бешеном танце. Релмина поглядела на Безумного Бога, он тоже был одет – во что-то среднее между костюмом уличного клоуна, жонглера или придворного шута – и королевской мантией. Только цвета не были шутовски пестрыми или по-королевски торжественными – там были все тревожные краски грозового неба, подсвеченного вспышками молний, а может быть, и пламенем пожаров. Они постоянно менялись, перетекая, разрываясь на клочья, сливаясь, закручиваясь в вихрях, словно бы по ткани – если только это вобще была ткань – стремительно мчались облака. Релмина протянула руки, чтобы почувствовать, каково это на ощупь – и тут мрамор площадки ушел у нее из-под ног. Она ухватилась за Шеогората, прижалась всем телом – и в тот же миг яростный ветер ударил ей в лицо, сбив дыхание. Она зажмурилась, а когда открыла глаза, каверна Источника бесследно исчезла. Они с безумным Богом стояли на галерее Дворца. Двор внизу по-прежнему уродовали огромные друзы мертвых обелисков, а наверху, над двором, над стенами, громоздились гигантские темно-лиловые облачные башни. Ветер дул все сильнее, это был уже почти ураган. Он нес, кружил, поднимал ввысь сухие листья, травинки, мелкий мусор. Словно огромное полотенце, ветер почти мгновенно высушил волосы Релмины и теперь играл ими – трепал, закручивал, будто пытаясь изобрести какую-то дикарскую прическу. - Пыль! – вдруг захохотал Шеогорат. – Пусть будет больше пыли! Он вскинул руку с Посохом. В тот же миг из туч ударил пронзительно-лиловый, лохматый от ветвящихся разрядов жгут. Он вонзился в один из серых обелисков и тот с грохотом распался, рассыпался на мелкие искрящиеся осколки. - Еще больше! – закричал Безумный Бог, и его хохот слился с первым ударом грома, а из туч одна за другой к земле устремлялись все новые молнии. Они били в обелиски, в кучи осколков, все больше дробя их, превращая в облачка невесомой пыли. Воздух стал похож на воду Источника – он был так же перенасыщен стихийной энергией. Волосы Релмины потрескивали; страха не было, только буйное упоение. Она откуда-та знала, что сейчас по всем Островам молнии бьют в кристаллы Порядка – древние и возникшие недавно – и те рассыпаются в пыль, а пыль тут же уносит ветер. Внезапно, будто рухнувшая стена, с неба упал ливень. Шеогорат схватил Релмину за руку, и они кинулись вниз по лестнице, перескакивая сразу через несколько ступенек, почти паря над ними. Они ворвались во двор и закружились среди хлещущих струй дождя и последних редких молний, под широко распахнутыми взглядами жмущихся к стенам стражниц. Релмина то утыкалась мокрым лицом в грудь Безумного Бога, то запрокидывала голову, жадно ловя ртом наэлектризованные струи. Вместе с этой дождевой водой, которая была ароматнее вина и сильнее самого мощного живительного зелья, в нее проникало понимание. Серый марш закончился. Только что, несколько минут назад. Закончился навсегда.