Бьют часы, тик-так, очнись!

- Бьют часы, тик-так, очнись, Грейнджер! - И дикий хохот, эхом отбившийся от стен. Близнецы Уизли, личный кошмар их факультета, отплясывали рядом, стараясь воспроизводить как можно больше шума. Гермиона, закрывшись очередной книгой, опустила тяжёлый переплёт и осуждающе на них посмотрела. Фред, осёкшись, таинственно понизил голос: - Братец Фордж, кажется, нашим невинным забавам пришёл полный конец. Мисс Гриффиндорская Староста сейчас будет действовать радикально. – Джордж, явно переигрывая, пал на колени, причитая: - Братец Дред, но мы ещё так молоды! И у нас отнимутся руки от написания миллионов строчек: «Я не должен быть задницей Мерлина»! - Богохульник. – В близнеца полетел клочок бумаги, ловко стукнув его по затылку. Фред, обольстительно улыбнувшись Грейнджер, присел в реверансе, пропев: - Наше шутовское почтение, леди Апломб и Серьёзность! И снова хохот. - Придурки, - буркнула Гермиона, вновь утыкаясь в талмуд. Но по губам, автоматически, скользнула улыбка. Никто на её памяти не был настолько самодовольно-прекрасным. Когда ты стоишь перед выбором – убить или умереть, не хочется быть той-самой-решительной. Хочется лишь справедливо всхлипнуть и спрятаться в самом тёмном углу замка. Хочется, чтобы две пары рук прижимали к себе, успокаивающе гладя по волосам, сейчас спутанными и лохматыми. И щедро политыми чужой кровью и сажей, запах которой намертво вклинилось в сосуды. - Бьют часы, тик-так, очнись, Грейнджер. - Задумавшись, она щёлкнула у себя перед носом пальцами. Когда Гермиона была маленькая, то думала, что все волшебники таким образом совершают чудо. Щёлк! И Золушка становится принцессой. Щёлк! И у Русалочки есть ноги. Щёлк! И лягушка становится принцем. Дурацкие, магловские сказки. Стоя посреди Большого Зала, она старательно воскрешала в памяти те приятные воспоминания, так или иначе связанные с этим местом. Распределение, завтрак, почтовые совы, Рождество, Гарри, Рон, Гарри, Рон, идентичные, насмешливые взгляды двух головорезов. Мальчишки, которые не думали о смерти. Извечно удивлённый взгляд пустых, голубых глаз вперился в своды помещения, такие высокие, такие недосягаемые. Подняв голову вверх, она вспоминала, как они кружились там, у зачарованного потолка, дразня Амбридж. Абсурдно-хреновая улыбка получилась сюрреализмом посреди этого всеобщего горя. Спрятав лицо в ладонях, Гермиона устало вздохнула, давя в себе жгучее желание разрыдаться. Впереди, всего в трёх метрах, Джордж держал за руку свою-мёртвую-половину, растерянно и настойчиво спрашивая Фреда, простудится он или нет. Ведь сквозняки, проникая через многочисленные трещины, стелются по полу. А он лежит – такой взъерошено-удивлённый, холодный и, самое главное, не дышащий. И это было слишком. Горестный вой одного единственного человека раскаленной лавой пробился в уши. И в это мгновение ей уже хотелось оглохнуть, ослепнуть и лишить себя осязания. И обоняния, ибо запах сажи – намертво впившийся в сосуды, вызывал давно сдерживаемый рвотный рефлекс. Гермиона Грейнджер, стоя посреди Большого Зала, тихо всхлипнула, закусив грязную, измазанную в чужой крови руку зубами. - Шухер, Фредди! – воскликнул второй близнец, пряча что-то за пазухой. – Нас спалила Её Высочество Староста. - Боюсь, Джорджи, нас ожидают все муки ада, - сокрушенно покачав головой, пробормотал Фред. - Или строчки! – подхватил Джордж, заламывая руки. - Отбой был в десять вечера, что вы оба здесь делаете, позвольте спросить? – уперев руки в бока, спросила Гермиона, осуждающе глядя то на одного, то на другого. - Так и быть, позволяем… -… уговорила, противная. Джордж, аккуратно прижав к себе тело брата, уткнулся в грязный, пыльный воротник когда-то щегольской рубашки Фреда, продолжая тихо и горько завывать. «Лишите меня слуха! Лишите зрения! Сделайте что-нибудь!» - безмолвно кричала Гермиона, не решаясь подойти. Но в действительности именно она была тем-самым-человеком, которого ждал оставшийся в живых близнец Уизли. И то чувство гиперответственности за все свои последующие слова пугали и вселяли жалкие, для гриффиндорки, мысли сбежать. Иногда ей казалось, что храбрость – это всё, чем славились студенты колледжа Гриффиндор. Пытливый ум, незаурядная логика, превосходная память – что она делает на факультете Годрика? Джордж, оторвавшись от тела брата, поднял взгляд вверх и встретился с её – сострадательно-карими, совершенно пустыми. Взгляд спустился вниз – на обкусанные губы, на ссадину, заканчивающейся раной на подбородке; и вернулся обратно, к глазам. Что он хотел выяснить, Гермиона не поняла. Что ожидал прочесть – она так и не узнала. Позорно сбежав из Большого Зала, Грейнджер автоматически и мысленно прокладывала дорогу к Выручай-Комнате. Кто бы мог подумать, что знаменательный день Победы она будет ненавидеть больше всего на свете. Гермиона, сдавленно всхлипнув, прислонилась к холодной стене, зажмурив глаза. Тяжело, невероятно тяжело даётся эта сосредоточенность на уроках, в гостиной, в Зале, в кабинетах. Везде, где есть другие люди. Всегда гордо вздернутый нос, серьёзный, глубокомысленный взгляд и лёгкая, плавная походка. А сейчас, когда вечер полноправно захватывает сутки, она просто не выдерживает. Очередное дежурство, опять в одиночестве. - Грейнджер? Удивленно-идентичный возглас близнецов. «Только не они!» - вмиг промчалась в голове мысль. Не хватало ей ещё и издевательств. - Гермиона, ну ты чего? – Впервые в голосе Фреда Уизли появилась растерянность. - Староста, не плачь. – Внезапно тёплые руки легли на плечи, а от лица насильно отняли руки, открывая заплаканные глаза. И неожиданно стало хорошо. Стоило лишь взглянуть в голубые, горящие взгляды двух Главных Бузотёров. - Скажи нам, кто тебя обидел, Грейнджер. И его найдут завтра, висящим на собственных же панталонах. – Подмигнул Джордж. - Верно! Обижать тебя можем только мы! – притворно нахмурился Фред, пихая брата в бок. Гермиона замотала головой, старательно пряча улыбку. Джордж, прикоснувшись к её подбородку, поднял её взгляд так, чтобы он пересекся с его – необычайно серьёзным. - Знаешь, Гермиона, какая ты красивая, когда нет всей этой напыщенной суровости. Лёгкий поцелуй в щеку от Фреда заставил Гермиону вспыхнуть. Машинально дотронувшись ладонью до места поцелуя, пропустила шутливый щелчок по носу от Джорджа, но впитала тепло его нежной улыбки, когда он шептал ей: «Бьют часы, тик-так, очнись, Грейнджер!» И они ушли, оставив её в недоумении, растерянности, но с глупой улыбкой на губах. - Шалость удалась! – послышались их голоса за углом. Выручай-комната осталась лишь приятным воспоминанием в голове. Было сложно представить, что где-то в недрах этих стен горит вечное, Адское пламя. И вечно будет гореть тело её бывшего однокашника Винсента Крэбба, который тоже не думал о смерти. О ней не думала Тонкс, бросившись в самую гущу Битвы, выискивая и отчаянно зовя Ремуса. О ней не думала Лаванда, бросившись под заклятие Долохова, прикрыв собой Рона. О ней не думал профессор Снейп, неосторожно говоря о том, что Тёмный Лорд и так достаточно могущественен. И о ней совсем не думали Фред и Джордж – самые светлые, самые тёплые. В висках забили тяжёлые молоты, и только тогда Гермиона дала полную волю слезам. Крупные, обжигающие капли стекали по щекам, а из уст вырывалось стыдное поскуливание, когда она, опираясь на стену спиной, съехала по ней, обхватив себя руками. Больше не будет этих объятий в две пары рук. Не будет смелых поцелуев горячими, опухшими губами. Не будет двойного шёпота: «До завтра, мисс Гриффиндорская Староста». Не будет громкого, заразительно смеха. Гарри решительно схватил Джинни в охапку, прижимаясь к её губам. Присутствие Рона, Гермионы, близнецов и остальных не мешало ему выразить свои чувства. Взгляд Грейнджер замер только на двоих, без слов передавая им всё то, что накипело. Что она долгими вечерами, пока они прятались в палатке, строчила в письмах, судьба которых быть неотправленными. Фред и Джордж, отыскав наконец её в толпе, так же, решительно и безоговорочно, двинулись вперёд, расталкивая бывших однокурсников, друзей, знакомых. Пробираясь к ней. Две пары рук схватили её и прижали к ним – таким тёплым. Это был глоток свежего воздуха, прыжок в небо. Поцелуи растворились в слезах, а удивленный шёпот окружающих – в их признаниях. - Больше никогда не смей так делать, Грейнджер! – необычайно серьёзно сказал Фред, тряхнув её за плечи. - Иначе мы всем расскажем, что ты спишь с игрушечным единорогом! – пригрозил Джордж, вцепившись в её предплечье. Гермиона рассмеялась – впервые так легко, воздушно, свободно. - Я сплю с мягкой игрушкой-единорогом, которого зовут Пол! – прокричала она, обратив на себя внимание всех. - Братец Фордж, крыть нечем, - опечаленно резюмировал Фред, сокрушенно мотнув головой. - Братец Дред, у нас есть ещё пара запрещенных приёмов, - ухмыляясь, Джордж вновь поцеловал её, да так, что ноги подкосились, и Фреду пришлось прижать её к себе, обнимая за талию. - Надо написать Рите Скитер, что её теория насчёт Гермионы верна, – оторвавшись от чувственных уст, прошептал Джордж. Девушка вскинула брови, а Фред рассмеялся и пояснил: – Грейнджер – амбициозная девочка, которая любит игроков в квиддич. - Гермиона Грейнджер любит только хороших игроков в квиддич, - насупившись, поправила Гермиона. Звонкий смех близнецов взвился до потолка, и все, кто присутствовал в Выручай-комнате, по-началу неуверенно, а затем всё шире и шире начали улыбаться. Грейнджер их понимала. Невозможно противиться заразительному смеху близнецов Уизли. Стоило почти весь год скитаться невесть где, чтобы понять, как сильно ты любишь. Когда стоит выбор – убить или умереть, ей хочется умереть. Мертвые, но полные удивления глаза Фреда, и тихий, но горестный вой Джорджа. Её трясущиеся руки, перекошенное от сдерживаемых слёз лицо, мышцы которого навеки атрофировались на одном выражении. Некрасивая, маглорожденная девочка Грейнджер, читающая магловские сказки. Два мальчика-близнеца, не боящиеся смерти. И их никчёмный, разрушенный до руин школьный роман. Сидя на пыльном полу, она не подняла головы, когда по лестнице поднялся Герой Магической Британии. Ничего не сказала, когда рядом сел Гарри Поттер. И никак не отреагировала, когда лучший друг судорожно сжал её пальцы в своих, безмолвно говоря о том, что уже не имеет смысла. Храбрый мальчик Гарри Поттер, который ждал смерти сегодня. Амбициозная девочка Гермиона Грейнджер, которая любит только хороших игроков в квиддич. Вцепившись ледяными пальцами в его рубашку, Грейнджер уткнулась в его плечо и разрыдалась с новой силой, не сдерживаясь и не скрываясь. Сейчас – можно. - Знаешь, Гермиона, - начал Гарри тихо, игнорируя её завывания, - когда мы есть, то смерти еще нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет. Таким образом, смерть не существует ни для живых, ни для мертвых. – Он поднял взгляд вверх, задержав зелёные, бесовские глаза на многочисленных трещинах, через которые нагло проникал сквозняк. – Ему уже всё равно. А вам нужно как-то жить. Мертвому Фреду, там, на полу Большого Зала, нипочём никакие сквозняки. А её трясёт от холода, и каждая мурашка, возникшая на теле, отзывается болью в простуженных суставах. - Джордж, Фред, вы идёте с Ремусом на Астрономическую Башню. Прикрывайте тыл! - Да, господин министр! – шутливо отсалютовали Кингсли близнецы, отходя от Гермионы. Та, отчаянно вцепившись в ладонь одного из Уизли, сглотнула и просипела: - Осторожны… Будьте осторожны. Сурово двинувшись к ней, они в один голос прошипели: - Бойся нас Тот-Кого-Никак-Не-Отсохнет! У нас есть Суровая Грифиндорская Староста. - Грейнджер, мы вернемся ещё до отбоя, - подмигнул Джордж, а Фред, наскоро сцеловав одинокую слезу, оставившую грязный подтёк на нежной когда-то коже Гермионы, махнул рукой, мол, и не такое делали. Улыбнувшись, девушка отпустила руку близнеца, и они скрылись на лестнице. Подняв голову вверх, Грейнджер увидела, как меняется потолок Выручай-Комнаты. «Не к добру», - мелькнула предательская мысль. Совсем недавно она ходила в этот класс, разучивая заклинания у профессора Флитвика. Недавно – а кажется, будто бы в прошлой жизни. Руки измазаны в саже, по щеке уныло течёт капля крови, которую она игнорирует, настойчиво ведя себя вниз. Слева – спуск в подземелья, где их каждый урок невероятно выводил профессор Снейп, нашедший покой на полу Визжащей Хижины. Если перейти через лестницу, можно попасть на проход в Астрономическую Башню, где Гермиона часто отлавливала неудачливых влюбленных, будучи на дежурстве. А сейчас она проходила мимо класса Защиты от Тёмных искусств, который менялся при каждом преподавателе, коих было немало. И снова – Большой Зал. Ничего не изменилось. - Фредди, как ты, братишка? - Всё хорошо, Джорджи, вот только пол-ягодицы оторвало. Надо было слушать Грюма и не засовывать в задний карман волшебную палочку. - Приготовь палочку, дурень, это тебе не стычка в Лютном переулке с барыгами. Тут всё серьёзно! - Тут ты прав. Даже как-то не улыбается. И поджилки трясутся. - Только не обмочись, а то мне стыдно будет говорить, что ты мой брат. Ремус, вскинувшись, как охотничий пёс, просипел: - Аппарируют! Щит разрушен, и защита замка пала. - Готовь свою оставшуюся ягодицу, чтобы тебе надрали задницу, Фредди, - шепнул Джордж, и тут же махнул палочкой, невербально использую Протего. - Оставь её мне, Джорджи, будет за что ущипнуть позже. Заклятия мелькали в темноте, пока удачно отражаемые. Упивающиеся появлялись по всей территории, оглушенные триумфом. Гарри Поттер мёртв! - Больше нет Спасителя Магического Мира! – кричал Волдеморт, усиливая свой голос. – Больше нет вашей надежды! - Зачем так кричать, Волди? – прохрипел Джордж, откатываясь в сторону. Заклятие Беллатрисы пронеслось над головой, и она зашипела, как кошка. – Вид воистину устрашающий, мадам, - кивнул Уизли, перекатываясь в бок, а Лестрейндж, оглушительно захохотав, начала осыпать его градом невербальных, и ему приходилось только петлять, не всегда успевая использовать Щитовое. - Джордж! Фред, разоружая и оглушая Руквуда, аппарирует со своего места, с ювелирной точностью оказываясь перед Беллатрисой. Та, не ожидав подобного, опешила, отскакивая. Что позволило Джорджу лишить её палочки. Хлестко и жестко махнув своей, он отбросил Упивающуюся к стене. Ударившись головой, Лестрейндж съехала по бетону, оставляя за собой кровавый след. - Суров, брат, - удивленно проговорил Фред, повернув голову к близнецу. Авада Кедавра – это заклятие, которое невозможно отразить. За его применение волшебник отправляется на пожизненно заключение в Азкабан. Рудольфусу Лестрейнджу уже было всё равно. Боль от потери женщины, которую он любил, которая на его глазах была убита, затмила разум. Руки действовали автоматически, а знакомые, но до сих пор не использованные слова, эхом сорвались с губ. И Фред, навечно оставив на лице удивлённое выражение, упал на землю. Ничего не изменилось. Только не было Джорджа. «Где ты?» - отчаянно думала Гермиона, разыскивая того взглядом. Но нет: Рон, обнимающий Молли; Перси, держащий руку на плече у отца; Билл, испещренный шрамами, положивший голову на колени Флёр; Джинни, сидящая рядом с завёрнутым в какую-то ткань телом. Но нет Джорджа. Метнувшись обратно, на выход, Грейнджер побежала, что есть сил. - Что будет, если вы однажды расстанетесь? Ну, не всю же жизнь будете вместе, - рассудительно произнесла Гермиона, усевшись прямо на мантию Фреда, которую он расстелил на пол. Конечно, на самой высоте Астрономической Башни не очень-то и тепло, но разве она не волшебница? Купол Обогревающих висел над ними. - Я скинусь с этой башни с его именем на устах, - скорбно пропищал Джордж, имитируя слёзную истерику. - Кретин! – фыркнула девушка. На Астрономической Башне, на самой её высоте, всегда холодно. И сейчас, машинально прошептав Фламма, Гермиона неуверенно подошла ближе, не решаясь взять за руку. Джордж, вцепившись в края единственного окна здесь, смотрел вперёд, не отрываясь. - Бьют часы, тик-так, очнись, Джордж, - прохрипела Гермиона, сглатывая слёзы. – Отбой уже был, пора спать. - Да, староста, - тихо проговорил Уизли, продолжая смотреть вперёд.