Во времена знати и крестьян, когда человек был не более чем вещью в руках знатного рода, ценились придворные артисты. Шутов, облаченных в уродливые маски, способных рассмешить горделивого и алчного хозяина, всегда любили при дворах. Хотя, они были не более чем вещи. Собственность своего хозяина, способная лишь на шутки и веселые песни. Это было гораздо хуже рабства. Улыбаться сквозь унижение и насмешки, выслушивать разного рода сплетни от обычных крестьян, такими были привилегии придворных клоунов…
История эта не нова. Во многом похожа на другие. В ней нет красивых признаний в вечной любви. Нет кровной мести между семьями. Да и не упоминаются исторические факты. Здесь обычная история придворного шута, который пел веселые песни о жизни и умер, глядя в небеса. Звучит красиво, не правда ли? Вот только мало правды в авторских словах. Хотите знать почему? Все просто…
На окраине небольшого города в процветающем государстве жил молодой пианист. Музыка его отличалась от других. В ней не было веселых или радостных всплесков эмоций, лишь спокойствие и грусть. Его творчество принимали многие, но не говорил об этом никто.
Самые лучшие музыканты становились придворными у знати. Каждый играл так, чтобы его заметили. Необычные, но веселые мотивы, от которых ноги сами несутся в пляс. Вот, к чему все стремились. Только такое принимал высший свет.
«Твою унылую музыку никогда не полюбит мир!» - говорили другие музыканты. Парень лишь слегка улыбался, не переставая играть на клавишах свою печальную композицию. Множество раз отвечая: «Мой мир никогда не примет наигранного веселья.»
Живя в ветхой лачуге, где дыр в крыше больше, чем в дуршлаге, он играл на старом и слегка поломанном пианино. Его струны были покрыты ржавчиной, а молоточки уже не отбивали чистый звук, но парень продолжал играть. Утро перетекало в день, день сменялся ночью, а ночь уступала утру. Парень не переставал играть. От того ли, что любил музыку или же от того, что любил смотреть, как улыбается его маленькая сестра, на тот момент страдавшая от лихорадки. Только в моменты, когда он играл на пианино, она улыбалась своими обескровленными губами. В её потухшем взгляде серых глаз скользила надежда. На что? Музыкант не знал, но хотел верить, что это правда.
Известие о том, что в город приезжает королевская семья, быстро расползлась по маленькому городку. Все готовились ко встрече важных персон. Феодалы подгоняли своих вассалов, чтобы те готовили пышное празднество. Были приглашены все известные в городе музыканты. Артисты репетировали спектакли и сценки в угоду знати. Певцы готовились исполнить свои лучшие песни, ища мастеров своего дела, чтобы они аккомпанировали им.
- Мне нужна твоя помощь! – дверь с хлопком ударилась о стену. В дом с криками вбежал небольшого роста парень. Блондинистые кудри причудливо подпрыгивали при малейшем движении их обладателя. В голубых глазах стояли слезы.
- В чем дело? - спокойным голосом спросил пианист, глядя на взволнованного приятеля.
- В город приезжает королевская семья! - продолжал кричать юноша, за что обладатель дома наградил его сердитым взглядом и выволок за дверь.
- Я знаю это, - опираясь на хлипкую изгородь, ответил музыкант. - Какое мне до этого дело?
- Мне нужна твоя помощь! - блондин не переставал кричать, что вызывало крайнее раздражение у пианиста. – Не мог бы ты сыграть одну из своих мелодий?
- Мою музыку не примет знать, - с иронией проговорил парень. - Забудь.
- Но ты единственный, кто может мне помочь!
В таком русле и продолжался разговор. Музыкант не сдавался до последнего. Он не любил играть для других. Да и музыкантом он не любил себя называть. Его мелодии – его личная отдушина. Он играет только для себя. Только так он выражает свои эмоции. Музыка, наполненная грустью и печалью, спокойствием и отрешенностью исполнителя, обволакивала слушателей. Зачаровывала и давала отдохнуть уставшему от тяжелых работ телу и доведенному до предела духу крестьян. Эти композиции были не для ушей зажиточных феодалов и уж тем более не для королей.
По натуре своей пианист был добросердечным и отзывчивым. Не выдержав слез своего чересчур эмоционального друга, все же согласился. Пообещав встретиться вечером, блондин на радостях помчался домой готовиться к выступлению. Наш герой же, проводив того взглядом, вернулся домой. Сменив нагревшийся компресс сестры, он, устало вздохнув, облокотился на рядом стоящую стену. Напротив него висело пыльное и заляпанное грязью зеркало. В искаженном отражении пианист увидел свое уставшее лицо. Зеленые глаза выглядели неживыми, будто стеклянными и вовсе. Длинные темные волосы, забранные в свободный хвост, успели растрепаться. Как-то резко накатила усталость.
Он жалел о согласии. Не хотел светиться перед знатью. Не хотел, чтобы они слышали его музыку. Он не хотел ничего, кроме как оставаться в этом доме с его маленькой сестрой и играть в свое удовольствие. Зарабатывая исполнением песен в прокуренных кабаках, он играл веселую и наигранную музыку, от которой его тошнило. Но это единственное, что ему оставалось, ведь умение играть – все что у него было.
С такими мыслями он садился за свой инструмент. Его мир был другим. Он не стремился к славе, не мечтал о больших деньгах, единственное, что его волновало, это музыка. Звуки природы и едва различимое сипение песен его сестры под музыку, которую он наигрывал на старом пианино. Так и жил наш герой. Не требуя многого и ценя то малое, что имел…
Шум аплодисментов, смех зажравшихся господ и несчастные лица крестьян, которые обслуживали их. Как раз это так не любил наш герой. Среди пестрых костюмов актеров, певцов и музыкантов он выделялся. В своей просторной хлопчатой рубахе и обычных черных штанах, пианист словно тень на празднике света. Его не волновали смешки в его сторону. Перебирая длинными и худыми пальцами по новеньким клавишам инструмента, он наслаждался чистым звуком.
И вот зрители заняли свои места. Очередной номер, на сцене певец и его аккомпанирующий музыкант. Тихая мелодия удивила присутствующих. Где этот запал? Где всплеск эмоций? Где все то, что они видели ранее? Ничего нет. Лишь умиротворяющая музыка, которая отголоском грусти остается в душе уставших и лишенных свободы людей. Знати не понять.
На ложе, где была королевская семья в окружении слуг, раздался тихий смешок. Молодая девушка, облаченное в дорогое красное шелковое платье с корсетом, с интересом глядела на молодого музыканта. Вертя в руках свой кулон, она неотрывно за ним следила. Её темно-карие глаза ловили каждое движение парня.
- Хочу его, - тихо проговорила дева, но её услышали все.
- Да, парень поет неплохо, - пробасил седовласый король.
- Не его, - усмехнулась принцесса, при этом качая головой. Её густые волосы цвета темного каштана, заструились по плечам. - Я хочу того, кто играет на пианино.
- Но он же скучен! - возмутилась рядом королева.
- Нет же, - прикусывая губу, отвечала дева. - Он как раз тот, кто нужен…
Никто не стал говорить более и слова. «Раз дочь хочет, то так тому и быть.» - подумал про себя король. На одного музыканта больше, на одного меньше. Для них, по сути, это погоды не сделает.
И вот, перебирая последние ноты, пианист закончил свою мелодию. В зале тишина. Никто из господ высшего света не понял этой музыки. А вот у крестьян навернулись слезы. Уж слишком сильный отголосок в их душах оставила музыка этого парня. Встав со стула, пианист не смотря в зрительный зал, удалился со сцены. Свое он отыграл, остальное его не волновало.
Выходя из-за кулис, он направился прямиком к выходу. На его плечи легло отвращение. К миру, к людям, к себе. Его тошнило от этого места. Одного взгляда на этих людей хватало, чтобы возникло желание бежать со всех ног. Увы, выйти наш герой так и не смог. Двое из дворцовой стражи преградили ему путь. Схватив его под руки, они поволокли его наверх.
- Что вы делаете? – удивленно проговорил парень.
- Радуйся, отребье, - гнусаво рассмеялся один из стражников, - тебя выбрали.
Дальнейшего пояснения не последовало. Страха не было. Лишь смятение и сожаление, а еще стало смешно. Смешно от того, что он попал в такую ситуацию. Ведь знал, что такое может случиться.
Лестница закончилась, его грубо швырнули на пол, отчего он ударился головой. Боль растеклась по голове, словно, раскаты грома в хмуром небе. Бровь саднило, кровь маленьким ручейком стекала по виску. Будто тряпичную куклу, его вновь поднимают. Ставят на колени, а руки за спиной фиксируют стражники.
Первое, что увидел наш несчастный герой, это подол красного платья, отделанный черными рюшами. Подняв взгляд, увидел прекрасную деву. Её хрупкое телосложение и бледная кожа манили взгляд. Темные волосы обрамляли мягкие черты лица. Большие карие глаза смотрели с издевкой, а рот был изогнут в ироничной усмешке. Её можно было сравнить с фарфоровой куклой. Такая же холодная на вид, притягивает искушенный взгляд и… словно неживая.
- Приветствую тебя, - заговорила дева.
- Вам что-то нужно, миледи? - вежливо улыбнулся пианист. – Я могу вам чем-то помочь?
- Да, - она раскрыла свой веер. - Я хочу забрать тебя к себе в замок.
- Вынужден отказаться, - продолжал вежливо улыбаться парень, за что получил звонкий удар веером в лицо. Из нижней губы потекла кровь.
- Твоего мнения никто не спрашивает, - все так же мило улыбаясь, продолжала говорить принцесса.
- А что будет, если я откажусь? – парень с серьезным видом посмотрел на неё.
- Ничего, - вновь раскрыв свое «оружие», заговорила девушка. - Хотя, у тебя же есть семья…
- Шантаж – это не то, что подходит столь очаровательной принцессе, - натянуто проговорил пианист.
- Правда? – она рассмеялась. – Ну тогда, ты не оставляешь мне выбора.
Щелкнув пальцами, принцесса улыбнулась и прикрыв лицо веером, отвернулась к окну. По её команде, стражи отпустили парня. Но не для того, что бы дать возможность подняться. Ударом ноги в спину, они припечатали музыканта к полу. Один из стражей, оголил лезвие своего клинка. Подойдя к лежавшему парню, он воткнул в его правую руку свой меч. Пианист взвыл и дернул рукой, но прошедшее насквозь лезвие, не давало выдернуть ладонь, лишь больше её повредив, он заскулил от боли, когда лезвие снова и снова вонзалось в его плоть.
Пытка закончилась. Парня отпустили. Перекатившись на бок, он зажал кровоточащую ладонь в попытке остановить кровь. Она в свою очередь, стекая алыми бусинами на его рубаху, окрашивала её. Принцесса подошла к нему и кинула свой платок, при этом усмехнувшись.
- Ты все равно не годишься в музыканты, - она улыбалась, разглядывая мучившегося от боли парня.
- Тогда зачем я тебе? – сипел от боли пианист.
- Шут, - коротко ответила она. – Мой личный шут…
Так и закончилась его жизнь как музыканта. Он не мог более играть на пианино. Теперь он веселил народ в замке. Весело шутя и отплясывая под веселые мотивы, от которых его так тошнит. Плача и смеясь по команде принцессы. Он более не музыкант, а веселый придворный шут. Он больше не свободен. Тот клочок мнимой свободы окрасили в алый цвет и уничтожили. Но ему не грустно, ведь команды плакать не было…
***
*По прошествию энного количества лет*
Веселый праздник в замке. Играет веселая музыка, знатные особы кружатся в танце с богатыми феодалами. Все цветет на этом празднике жизни. Спросите, к чему все это? Ответ прост, у королевской дочери сегодня день рождения. Как по такому случаю не устроить пиршество?
Все боготворили молодую принцессу. С годами та лишь становилась краше, её любили все за кроткий нрав и обаятельную улыбку. Её восхваляли и почитали, пели песни о неземной любви и относили к лику святых.
- Позвольте вас поздравить, госпожа, - с едва заметной улыбкой проговорил придворный шут.
Его короткие темные волосы находились в причудливом беспорядке, пол - лица скрывала фарфоровая маска, на которой была изображена фиолетовая слеза под прорезью для глаза. На другой стороне лица была изображена алого цвета звезда. Зеленые глаза смотрели с тщательно скрываемой безразличностью. Одетый в синюю полосатую рубашку, поверх которой была белого цвета накидка, и такого же цвета штаны. Левую руку с деревянным посохом, на котором весело перезванивались колокольчики, он занес за спину и поклонился. Правую руку, которая была облачена в черную кожаную перчатку, он протянул принцессе, которая вложила в неё свою ладонь. Поцеловав её руку, он склонив голову, отошел к публике, которая ждала его.
Он был знаменит в округе. Он не был обычным клоуном, скорее походил на прекрасного принца. Красивый, с прекрасными манерами и чувством юмора, его хотели многие. Но единственная, кому он служил, была принцесса. Он был только её шутом. Так говорили многие, так как никто не видел его без принцессы. Она не любила показывать его другим. Это её клоун.
Шумное мероприятие в сторону. Речь ведь не о нем? Вы ведь узнали в этом клоуне нашего несчастного пианиста? Спросите, почему он так верен принцессе? Ответа нет. Наверное, потому что она так хочет. Единственный, кого она не смогла сломить, – это он.
Наш герой не изменился. Его все так же тошнит от шумных мероприятий, и он не выносит зажравшихся господ. Он просто улыбается на публике. Играет роль и радует других, а у самого в душе давно уж нет ничего. Лишь слабые звуки пианино, на котором он играл в своей старой лачуге, да тихий шепот его покойной сестры, подпевавшей его игре, остались в воспоминаниях.
Отбросим в сторону условности. Я продолжу свой рассказ.
В темную опочивальню принцессы был приглашен наш герой. Не редкостью стали поздние визиты. Дева любила перед сном слушать дивные истории, которые поведывал ей шут. Вот только сегодня она не хочет слышать сказок, ей нужна сладкие слова, которые так не любит её шут.
- Ты любишь меня? - с издевкой спрашивает дева, касаясь фарфоровой маски шута. Она прекрасно знает, что тот не смеет дать отрицательный ответ.
- Я люблю вас, моя госпожа, - со сдержанной улыбкой сказал придворный шут.
- Ты - ничтожное существо, - рассмеялась девушка. - Но я позволю тебе меня коснуться.
С чего отчаяние в глазах у нашей принцессы? Не от того ль, что час её свадьбы назначен? Вскоре покинуть дом она должна, тогда чего добивается? Но наш герой не стал раздумывать об этом. Он прикоснулся к принцессе.
Медленно спускает с плеч её ночной пеньюар. Целует в оголенное плечо. Слетает фарфоровая маска, разбиваясь в дребезги о пол. Они не обращают на это внимание. Зарываясь своими тонкими и длинными пальцами, в её распущенные волосы, он с пылкостью, которая не каждому дана, целует принцессу. Опускает на подушки и медленно расстегивает оставшуюся одежду. Оголяет её грудь, ноги, да и само тело. Деву это не смущает, лишь больше распаляет. Шут целует её губы, шею, ключицы, плечи, каждый миллиметр бледного и желанного многим тело, но ничего не чувствует. Нет желания или страсти. Это его обязанность. В первый и последний, как он уже понял, раз ему дадут прикоснуться к святому. К богине, как называют её многие. Вот только наш герой знает, что зовется она по-другому…
Луна – свидетельница порока. Видевшая то, что не должен был видеть никто. Да и такого вообще не должно было свершиться. Где видано, что шуту дано коснуться небожителя? И впрямь, невиданно никем. Да и не свершалось ранее греха такого. Но ничего. Грешнику воздастся за деяние такое…
И вот, закончив вожделенья акт, наш герой идет в тронный зал. Освещаемое лунным светом пианино так и манит нашего героя. Проведя рукой по клавишам, он усмехается. В последний раз, лишь в последний, он отыграет мелодию, что давно таится внутри него.
Садится за инструмент. Снимает кожаную перчатку, на тыльной стороне ладони видны уродливые шрамы. Медленно перебирает одеревенелыми пальцами ноты. Мелодия плавно льется из-под пальцев бывшего музыканта. Мелодия слез и боли, отчаяния и смирения, сожаления и обиды. Закрыв глаза, он наслаждается ей. Да, она звучит не так красиво, как раньше. Пальцы на правой руке, не слушаются и порой фальшивят, но шуту все равно. Он спокоен. Ему хорошо, впервые за долгое время. Рука начинает онемевать, но клоуну нет до этого дела. Ведь сейчас, делая то, чего он так долго желал, можно назвать его… счастливым.
В зал врывается стража. Они застали шута за игрой, им стало не по себе. Мелодия была такая странная, что на мгновение обескуражила их. Придя в себя, они схватили парня. Не говоря и слова, повели его в сырую темницу. Настала расплата грешника…
В столь солнечный и чудный день сегодня в центре всего будет смерть. Виновного казнят на обозрение народа. Толпа шумит и сожалеет парню, который так нравился им всем. Смешной, красивый, со всеми учтивый был, и вот уже его ведут на эшафот. Ну что за диво? Принцесса улыбается ему, в ней нет печали, сожаления и даже жалости. Ведь, тот, кого она не может сломить, не должен жить и вовсе.
На сцене появляется палач. С тяжелым топором и в маске, он ухмыляется бедолаге. А шут придворный улыбался. Так искренне и по-доброму, что окружающие недоумевали, что же он сделал такого? Ему уже все равно. Он отыграл свою мелодию. Ему большего и не надо.
- Есть последние слова? – пробасил палач.
- Моя госпожа, - его улыбка стала сдержанней. Именно такую его улыбку и не выносила принцесса. - Вас причисляют к святому лику. К небожителю земному, но вы всего лишь ведьм…
Он не договорил свои последние слова, голова слетела с плеч. Кровь алыми ручьями полилась по одеянью, стекая в корзинку. Народ не говорил ни слова. Никто не думал о таком, что кто-то посмеет оскорбить принцессу! Народ молчал. А принцесса плакала, улыбаясь сквозь слезы.
«Кого я не сломлю – убью. Но в памяти тебя я сохраню…»
Вот так закончилась история наша. Судить не мне, да и не вам о действиях принцессы. На все есть божий суд. Отныне я умолкаю, ибо ныне мне нечего теперь вам рассказать…
