Начистоту

— … а сегодня? Знаешь, что он предпринял сегодня ночью? Подкрался ко мне с отверткой в руках и сидит такой, корябает что-то на руке! Да я чуть было эту треклятую штуковину в глаз ему не воткнул! — Рефлексы, понимаю. — Он, оказывается, адрес хотел на руке моей родненькой выгравировать, чтобы, мол, не потерялся я в случае очередного отшиба памяти! — Предусмотрительный, однако. — Инициалы свои пришпандорить планировал вдобавок, гаденыш. Зимний переводит дыхание после душещипательного монолога на тему смысла всего бытия его, что плавно перетек в жалобы на национального героя, и отпивает прямо из горла под удивленно-восхищенный взор бармена, невольно прикидывающего размеры потенциальной выручки за предстоящий вечер. Заспиртованные посетители, как-никак, — главные источники дохода. — Эй, смертный, плесни чего-нибудь покрепче. — Извините, конечно, но покрепче только керосин или топливо для ракет, — издевательский смешок, вырвавшийся из уст щуплого парнишки, достигает слуха двух новоявленных друзей — они просверливают в его фигуре дыру размером с футбольное поле и синхронно встряхивают эффектной шевелюрой. Бармен теряется, невольно переводя взгляд с одного на другого: железная рука с треском сдавливает стакан; рогатый шлем зловеще так поблескивает в тусклом свете ламп — картина, к слову, довольно эстетична. Но умереть по вине странного чувака с завернутой в фольгу рукой и настораживающего на вид мужчины, забывшего сдать реквизит в местный театр, отклеив от себя металлические пластины боевой экипировки, в его планы уж точно не входит. Посему и сползает он тихо под барную стойку, пробубнив что-то напоследок. Что-то, видимо, примирительное. — Потерпи, может, скоро ему надоест. Хочешь, какого-нибудь монстра в Мидгард вышлю? Роджерс мигом переключится, — сын Лафея и по совместительству духовный наставник морально изувеченного Солдата с «переустановленной Виндой» водит стеклянным осколком по отполированной поверхности стойки, выскабливая видимые только ему узоры — где-то под столом воет от безысходности бармен. — Надоели все, — бубнит Зимний, проигнорировав довольно заманчивое предложение и запив виски странной ядовито-зеленой жидкостью неизвестного происхождения. Любит риск, определенно. — Я даже поесть не могу спокойно: сидят такие и наблюдают за каждым движением, словно ждут, когда же у меня новое щупальце отрастет или голова отвалится. — Кто «они»? — Роджерс и рыжий таракан. Локи хмурится, прикидывая возможные варианты идентификации вышеупомянутого насекомого отряда тараканообразных. — Черная Вдова, что ли? — Мне все равно, — очередной глоток приводит Зимнего к мысли, что ярко-красное с буро-зеленым не сочетается как внешне, так и химически: на лицо Солдата наползает гримаса откровенного ужаса и отвращения. Локи хлопает «уже товарища» по плечу и сует под нос бутылочку водки с призывом запить адскую смесь не менее адской жидкостью, мол, хуже все равно не будет, а Бог Лжи и Обмана удовлетворит свое любопытство: разнесет али нет? — Ты с остальными представителями разношерстной компании уже встречался? — невинно интересуется Локи, устав дубасить кокос — неведомый им ранее объект, судя по всему, съедобный, — об острый угол барной стойки. — Виделся с одним, — на сморщенном лице Солдата скачут отблески от грифельных пластин левой руки, — мелкий такой. — Там двое коротышек: а-ля Леголас и мужичок-Лего, запертый в жестяной банке, — представленная Локи классификация «мелких» Солдата, чего греха таить, забавляет. В памяти же Бога всплывают против воли картины нежного размазывания его по кафельному полу вышедшим из-под контроля Беннером - «ядерным грибочком», как любит выражаться сын Лафея. — Ну, я про эту, «банку» говорю. Старк, кажется. Довольно странный паренек: ворвался в дом с разрешения Стива и прискакал ко мне в комнату. В руках болгарка зловеще так жужжит. Кричит еще такой: «Будь другом, поделись кусочком бионики для экспериментов» — А ты? — вопрос Локи вязнет в несоизмеримо плотном воздухе и растворяется в атмосфере вдруг возникшей откровенности. — Как видишь, все пальцы на месте. Пусть у себя отрезает все, что плохо приколочено. Зимний сжимает руку в кулак до характерного хруста и зевает, потягиваясь на манеру нежащегося на солнце кота. Довольного кота. Довольного подвыпившего кота, выпущенного на свободу. — Роджерс почему-то свято убежден в том, что, упусти он меня из виду, как я помчусь бросаться с крыши многоэтажек или залезу в чан с кислотой по причине душевных травм. А у меня из проблем только аллергия на цитрусовые и секущиеся концы волос. Лафейсон понимающе качает головой. Секущиеся концы — они такие. — Знаешь, что... — заготовленные формулы слов вдруг обрываются копьем брошенных со стороны фраз, пропетых, причем, в унисон. — Локи, брат! — Баки, друг! Вышеназванные мужчины переглядываются между собой и вздрагивают при взрыве негодования стоящих поодаль: ударная волна проходит вдоль всего периметра помещения и заставляет горе-друзей, решивших залить свое горе ведрами спиртного, опасливо оглянуться; в глазах обоих — Вселенская скорбь и безысходность. Опрокидывают стопочку синхронно так и концентрируют сбившийся курсор взгляда на фигурах у входа. — Баки, ты почему здесь? — атака Стива служит сигналом к началу боевых действий, жертвы которой, нервные клетки Зимнего, вряд ли подвергнутся восстановлению. — Ты пил?! А-ну дыхни! — Ага, воздух мне еще на тебя тратить! Отстань, Роджерс, — Зимний лениво отмахивается от материализовавшейся пред ним фигуры и разворачивает ее на 180 градусов, крутанув Кэпа за прицепленный к спине щит. — Черепашке домой пора, вали! — Локи, я ведь запретил тебе появляться на Земле. Тебе мало своей личной планеты? — Она записана на тебя, — резонно замечает Локи, вспомнив все нюансы юридической составляющей недавно подписанного договора. — К тому же, у меня там небольшие проблемки с местной администрацией. — Вообще, это наше личное дело — напиваться до чертиков или нет. Хайль Гидра, кстати, — вставляет Баки, демонстративно выпив содержимое первого попавшегося сосуда с чем-то странным и никем не испробованным. Удар бионической руки о столешницу, венчающий речь Зимнего, заставляет и без того обескураженного Капитана шарахнуться в сторону. Обиженно-угрюмый взгляд, словно у помеси собаки и лемура, вклинивается каленым железом между лопаток Баки, которому, собственно, параллельно на мнимый спектакль за спиной. Стив еще несколько секунд моргает непонимающе, перебирая в голове возможные нравоучительные посты, и вскоре изрекает многозначительно, кинув гранату в огород Лафейсона, — у него и так репутация запятнана, не выстирать уже. — Это Локи во всем виноват! Минута молчания со стороны изумленного Локи, жестоко расправлявшегося с трупом кокоса, позволяет Тору проанализировать цепочку слов и обработать изъятую информацию. — Хэй, а мой брат тут при чем? — Сын Одина наносит, наконец, контрудар, встав на защиту брата своего названного. Брат названный пребывает в откровенном шоке. — А то, что у Баки и так программа сбита, а тут еще твой, — тычет пальцем в униженного и оскорбленного, — своими планами по захвату мира голову ему небось забивает. Выгуливай свой рогатый скот в другом месте! Лафейсону который раз думается, что пора бы шлем на более невзрачный сменить: прицепились, окаянные. — Ха, а я смотрю, сосулька и снежок-то сдружились! Идеальный тандем, ничего не скажешь! И почему-то цунами злости сменило вдруг свою траекторию: стоят теперь блондины друг напротив друга и испепеляют взглядами с целью развеять в дальнейшем прах оппонента над городом. — Твой братишка с раздутым самомнением плохо влияет на Баки. — Но не спаивает, по крайней мере. На привязи своего алкоголика держать надо! А причины их ссор сидят в двух метрах от эпицентра и откровенно фейспалмят, не понимая, в чем, собственно, заключается истинная суть раздора. Но интерес развернувшаяся пред ними картина вызывает неимоверный: не каждый раз двое мужчин с идеальной репутацией вдруг скатываются до экспрессивных жаргонизмов и бьются в словесной «перепалке тире истерике». Бармен в это время тоскливо выглядывает из-под стола и тянется к бутылке паршивенького виски — с такой жизнью и спиться несложно. — Ты на кого ставишь, Зимний? — На божка поставлю, ишь какие банки нарастил. — Лучше бы мозги в теплице культивировал. — Это да... Два придурка.