Реквием, или в память о холостой жизни.

А время – сила страшная, Все рушится, меняется И в то же время нового Совсем нет под луной. О монстре наш рассказ пойдет О тощем длиннолапистом И как же он по младости Обзавелся семьей. Предупреждаю сразу я: Стих писан не в обиду вам, А из великой жалости К безликому Монстрейшству И жизни холостой. Был сердцеедом раньше он, А лес родной его был дом И надо ж было в этот дом Несчастной Кейт забраться! Не знала Кейт-мадам, Что наш монстряка- В буквальном смысле сердцеед И далеко не няка. Давно бы труп остыл в траве, А нежности – как в крем-брюле. И ведь подумать страшно-то, Что сделалось с Безликим: Кейт превратилась в Мэри Сью И стала многоликой И как теперь ее зовут? Есть тайна се велика. Катюша, Лиза, иль другим Названьем ту заморским называют? Я точно знаю лишь одно: Что тот голодный монстр Со Сью в опочивальне почивает. И если б только с ней! И с Катенькой и с Ларочкой своей Он в то же время Люде изменяет, Про расчлененку позабыв. Грешки с кишками с себя смыв, Он опорочивать несется новую девчушку. Быть может, даже к той девчушке в двушку, Что на окраине Москвы, Иль Питера, или Рязани, Коль девки не несутся сами В объятья щупальцев его. Про молодость он редко вспоминает, Но я, сидя на кресле за компом, И жаждя расчлененки (Оторванных конечностей/ про почки и печенки) И Тощего попомнив молодость, задам вопрос: (Не думай, я не упрлс.) «Где монстр, люди?» - и его Наверняка оставят без ответа. А может быть меня за это Удавят здесь на собственных кишках?