Новый Аллен Уолкер, или "меня зовут Ред!"

Лави уже было приготовился к «свиданию» с полом и зажмурил глаза, но Канда ничего не сделал. Ничего. СОВСЕМ НИЧЕГО. Когда Рыжик открыл глаза, он увидел то, что меньше всего ожидал увидеть. Мечник стоял и смотрел на Реда с толикой непонимания. Стоял неподвижно. И лишь взгляд вдруг метнулся в сторону рыжей макушки. Медленно, как в замедленной съемке, Канда выпрямился и спокойным шагом направился к Кролю. Но, к удивлению Рыжика, опять же ничего не случилось. Мечник просто присел на край больничной койки и, прикрыв на пару секунд глаза, спросил: – Что произошло? Почему я нахожу вас не в библиотеке и даже не в столовой, а в больничном крыле? Почему, бл**ь, Ред лежит на койке весь бледный, как снег, и с тряпкой на голове?! – Если начал Канда с завидным спокойствием, то закончил уже на повышенных тонах. Он ждал ответа. Ответа на все вопросы, которые роем крутились в голове. Ещё секунду назад он чувствовал великое облегчение, а сейчас разум вновь принялся нагонять страху. – Он простыл. Матрёна сказала, что всё будет в порядке, и я в это буду верить, – коротко, серьёзно, несвойственно самому себе, ответил Лави. Но его выдавал голос. Слегка дрожащий. Нет, он уже не боялся Канду. Сейчас тот не сможет сделать ничего такого, чего следовало бы опасаться. Он боялся за мальчика. Мальчика, с которым знаком-то всего ничего. Ему нельзя было привязываться, но уже слишком поздно. Он привязался. И не только к нему, он привязался ко многим экзорцистам, искателям, да что там, он привязался ко многим людям, даже полюбил. Он уже давно нарушил главное своё правило. И сейчас это стало видно, как никогда. Молчание затянулось. Каждый думал о своём. Как вдруг Канда нарушил молчание: – Что сказала делать Матрёна? Он же не помирает! Что за кислая мина?! Бесишь! Ну-ка быстро сбегал за стулом и воду заодно поменяй, – такого от себя не ожидал даже сам Канда, что уж говорить про Лави. Это был действительно редкий случай, что бы Канда, да кого-то успокаивал. За кого-то волновался. Хоть это и было грубо, но зато из мрачных мыслей вывело моментально. На это Лави лишь хмыкнул и по-детски капризным тоном ответил: – Ну, Юу-у-у. У меня, между прочим, нога сломана. – Тч. Не зови меня по имени, а то и вторую сломаю. Сбегал один раз, сбегаешь и ещё, – Юу лишь наградил его злым взглядом, но и этого вполне хватило, чтобы тот упрыгал прочь, взяв тазик с уже тёплой водой. Канда остался один с больным Редом. Он пересел на стул и начал всматриваться в такие знакомые черты лица. Светлая, как белый мрамор кожа, казалась ещё бледнее в лучах заходящего солнца. Тёмные волосы, разметавшиеся по подушке, только сильнее подчёркивали это. Глаза прикрыты. Ресницы подрагивают. Губы слегка приоткрыты. Перед ним сейчас лежал вполне обычный с виду подросток. Такой умиротворенный. Видать, лекарство подействовало, и он спокойно уснул. Канда прекрасно понимал, что это только с виду. И на самом деле перед ним лежит мальчик семи лет. Мальчик, который переживёт многое, но это всё потом. – «Сейчас это просто мальчик, не знавший до этого любви и ласки. А узнает ли он её вообще? Знает ли Аллен, что такое быть любимым, понятым?» – Именно такие вопросы пробегают у мечника в голове. Он не знает на них ответов, он многого не знает. Но сейчас он понял, как дорог ему этот мальчишка, который неизвестно откуда прибыл. Вот так взял и появился вместо Аллена. Вместо Аллена Уолкера – экзорциста с самой фальшивой улыбкой, которую когда-либо встречал Канда Юу. – «Фальшивой, но такой привычной», – пронеслось в голове у слишком уставшего мечника. Сейчас ему было совершенно плевать на то, что он вообще-то ненавидит Аллена, и они сорятся из-за любого пустяка. Сейчас он был до жути уставший и безумно хотел спать. Сказывалась бессонная ночь и потраченные нервы. Всё же, кто бы, что не говорил, а даже Канда может за кого-то переживать. Когда Лави вернулся, застал довольно-таки интересную и даже милую картину. Голова Канды лежала где-то в районе живота Реда, при этом сам он сидел на стуле. Одна рука слегка приобнимала, как подушку Реда, а пальцы второй переплелись с пальцами мальчика. Иссиня-чёрный хвост разметался по спине, а обладатель этого шикарного хвоста спал. Рыжик поставил второй стул с другой стороны койки. И полюбовавшись столь милой картиной, сменил тряпочку на голове мальчика. Тот слегка поморщил нос, но не проснулся. Наступила ночь. Лави все так же наблюдал за Редом с Кандой, время от времени меняя компресс. А те в свою очередь спокойно спали. Вскоре и сам Лави задремал на стульчике. Утро для Лави и Канды наступило довольно-таки неожиданно. Ред отчего-то хрипло, тяжело задышал ртом. Глаза его были по-прежнему закрыты. Судя по всему, он спал. Шёки покрылись нездоровым румянцем, а весь он буквально горел. Канда необычайно быстро побежал за Матрёной, а Лави остался приглядывать за мальчишкой, который сейчас был явно в не лучшем состоянии. Он видел, как мучается Ред, поэтому и не решался будить. Вдруг ему станет хуже. Он лишь смачивал повязку в холодной воде, и обтерев тело, вновь смачивал, клал на лоб. Наконец-то пришла Матрёна и, поставив градусник, заставила уже проснувшегося мальчика выпить какое-то мутноватое лекарство. Температура была большой – 39.5. Это уже не шутки. Ещё пару градусов и кровь начнёт сворачиваться, не поступая больше к органам, а дальше всё. Конец. Но пока этого не случилось, они будут бороться, бороться за жизнь мальчишки. Бороться-то они борются, но результата это не приносит. Вот уже второй день температура ни в какую не снижается. Препараты и уколы не действуют. Казалось бы всё подходит к концу, но ни Матрёна, ни Канда, ни Лави не желают сдаваться. Канда ещё никогда не чувствовал себя так паршиво. Это просто ужасное чувство: находится рядом с дорогим, близким человеком, и быть не в состоянии помочь ему. Канда видит, как смотрят в потолок серые, подёрнутые пеленой боли, глаза. Канда помнит, как эти самые глаза когда-то выражали недоверие, радость и море других эмоций. Канда замечает, как дрожат его губы. Канда понимает, что они сделали всё возможное, и что всё зависит только от Реда. Понимает, но не может ничего не делать. Этот мальчик. Ред. Он стал дорог для Канды. Он заставил ЧУВСТВОВАТЬ. Чувствовать радость, боль, счастье. Он заставил вспомнить, что значит чувствовать. И сейчас Канда чувствует, чувствует боль дорогого сердцу человека. Чувствует, и поддаваясь какому-то порыву берёт Реда за руку. – Юу, – Говорит Ред сипло, тихо, слегка повернув голову в сторону мечника, – Я не твой Аллен, а ты не мой… Канда… – Слабая улыбка трогает бледные губы. Глаза медленно потухают, закрываясь. Канда сидит перед кроватью, держа тёплую руку. Просто сидит и смотрит на улыбающегося ребёнка в теле подростка. Его словно окатило ледяной водой. Закрыл глаза, сжимая бледную руку подростка. Медленно приходило понимание. Его нет. Аллена тоже нет. Вот так просто всё оказывается. Их нет. Теперь нет. Канда вдруг понимает, что всё это время он ждал. Ждал Аллена. Ему не хватало их ссор и драк, не хватало фальшивой улыбки, не хватало Аллена… – Не смей… – Прошептал мечник, но вдруг резко закричал, открывая до этого зажмуренные глаза, – Не смей умирать, Аллен! Впервые он – Канда — назвал Аллена по имени. Впервые он – Канда – стоял перед кем-то на коленях. Впервые он – Канда – влюбился. И впервые он – Канда – чувствовал себя так глупо, растерянно и счастливо одновременно. Перед ним сидел живой, живой Аллен. – Эм, Канда, я жив, и умирать не собираюсь. А что здесь, кстати, происходит? – Аллен сидел в больничной палате и основательно ничего не понимал. Когда он очнулся, увидел нервно посмеющегося Лави, который тут же грохнулся в обморок, как и Матрёна, которая прежде стояла у окна. Но верхом его шока стал Канда, который стоял перед ним на коленях и крепко сжимал его руку. Его вопрос Канда успешно проигнорировал, и поднявшись с колен, протянул слегка дрожащую руку к лицу Аллена. Приложив ладонь к щеке седоволосого, который, кстати, сейчас мог похвастаться серебряными волосами не короче чем у мечника, Канда прошептал ему в губы «я люблю тебя и больше никуда не отпущу», а затем поцеловал. Нежно, аккуратно сминая то верхнюю, то нижнюю губу. От удивления Аллен приоткрыл рот, чем успешно воспользовался Канда, углубив поцелуй. Седоволосому казалось, что он всё ещё спит. Это было чем-то невообразимым. Он никогда и не представлял, что Канда может быть до щемящего чувства в груди нежным. Впервые Аллен чувствовал себя действительно нужным кому-то. Чувствовал, что нужен именно он. Что больше никто не сможет его заменить. И это чувство приводило в какой-то необычайный восторг. С тем, что он любит парня он смирился ещё во время разлуки, когда очнулся в своём прошлом совершенно один. Говорят, что потеряв однажды, начинаешь ценить ещё сильнее. Он испытал это на себе. Где-то вдалеке послышался голос встревоженной Линали, но их сейчас это заботило также, как и тот факт, что они оба парни. То есть, совершенно не заботило. Они бы так и целовались, но Лави, кричащий что-то на ухо обоих явно мешал этому. – Тебе что надо?! – Канда был зол, очень зол. И если бы не Аллен, который во время поцелуя усадил мечника на койку, а сам сел на его коленки, то добром такая выходка бы не кончилась, скорей уж кроликом во фритюре. – Да так, тут это, в общем, Матрёна сказала Аллену не перенапрягаться, а вы тут это, ну того, – с каждым словом Лави продвигался всё ближе к выходу, а последнюю фразу так вообще из-за двери сказал. Аллен с Кандой молча сидели и смотрели на захлопнувшуюся дверь. Вдруг Аллен резко обнял мечника и повалил на койку, уткнувшись носом в шею. Так они и пролежали минут пять, Канда одной рукой приобнимал седоволосого мальчишку за талию, а второй теребил длинные, жёсткие волосы. – Канда, а ты меня, правда, любишь? – Спокойно спросил Мелкий, будто говорил не о возвышенном чувстве, а о погоде на завтра. – Люблю, – ответил мечник, поглаживая Аллена по голове. – И я тебя люблю, – счастливо пролепетал Аллен, невесомо касаясь губами шеи мечника. А в это время за дверью. – Лави, пусти меня к Аллену, – Линали стояла перед Лави, который загораживал собой дверь . – Не могу. – Почему же? – Они там это… – Что это? Лави пусти меня к другу. – Сегодня такая погода чудесная, может, погуляем? – Лави… – Я люблю тебя, – неожиданно признался Рыжик. Он и правда любил эту девушку. – Я тебя то… Что? – Линали слегка удивилась. Она хотела попасть в палату к другу, а получила самое долгожданное признание. Ярко красный румянец выдавал её отношение к Лави. – Может, всё же прогуляемся? – Угу, а потом заскочим к Аллену с Кандой, – всё же согласилась Лин. И жили все долго и счастливо! Конец.