Ночное пророчество

Знаете, каково это - быть рядом с человеком, которого любишь до безумия, и не иметь возможности прикоснуться к нему? Вернее, иметь возможность прикоснуться лишь чуточку, не полностью отдав всего себя. Знаете это мучительное жгучее чувство ревности ко всему миру, который окружает его, его собственному миру? Я знаю, знаю, что мы не можем быть вместе, лишь потому, что Он – великий царь, а я – его подданный. Ему нужен наследник – я, к сожалению, не могу его ему дать. Ему нужна жена…жена… Какое чудесное слово! Я уже ревную его, ревную к ещё не существующей девушке, ревную ко всему. Осознание нашего неравенства не удручает меня, ведь я готов ради него на всё. Жаль, он не может отпустить весь мир ради меня… Тёмная, черничная ночь скрывает всё то, что терзает меня в дневное время, и теперь лунные змеи выползают из своих нор, окутывая моё сердце и мою душу стальными кольцами, сжимая в тиски. Ночное светило отбрасывает свой свет на балкон, выделяя выдающиеся части витиеватых рельефов. В комнате свет приглушён, здесь практически темно, не считая пары свечей у окна. Выхожу на балкон. Свежий ночной воздух пронзает кожу тысячами кинжалов, но я не жалуюсь. Мне нужно отрезветь. Отрезветь не физически, но духовно. И почему я так часто думаю об Александре? Мне нужно забыть его, но ведь это невозможно. Он – моё всё. И что с этим делать? Помню, ещё детьми мы всегда были вместе, постоянно бродили по улицам, пока у нас было свободное время, вместе ходили на занятия и делали уроки, вместе тренировались, не уступая друг другу ни в чём. Как это было давно! Кажется, прошла вечность с тех времён. А как хочется, чтобы всё это продолжалось! Но теперь, когда мы уже выросли, нам приходится довольствоваться «дружескими» рукопожатиями, похлопываниями по плечу и объятиями, короткими и чересчур по-мужски сухими. Но даже в такие моменты сердце моё перестаёт биться, потому что он рядом, он так близко, так близко… Даже душевно он близко, прямо вот – на ладони, но приходят люди, настаёт день – и мы снова простые «друзья», он – царь, а я – приближённый, и ничего большего. Он играет на публику, как это ни прискорбно, а я потакаю ему, постоянно соглашаясь с ним, боясь пойти наперекор и разозлить при всех. Я всю жизнь подчинялся ему, и, по-моему, это неизменно. В детстве мы мечтали о том, как будем сильными и решительными, как будем настоящими воинами, как будем завоёвывать города, как будем наслаждаться триумфом победы, как будем ликовать… Всё это происходит и сейчас. Мы, как и хотели, завоевали много территорий, все вместе, я и он, с его войском, с его приближёнными. Всё так, как нам грезилось. Почти так. Теперь мы меньше советуемся, мы редко бываем наедине, а когда это происходит, я стараюсь насладиться каждой секундой. Просто стою и любуюсь им с головы до пят, просто каждый раз поражаюсь, как Самому Зевсу удалось сотворить этого смертного, затмившего Персея, Геракла и всех остальных героев, вместе взятых. Иногда мне хочется взять и встряхнуть его. Сказать, чтобы он прекратил притворяться, прекратил заниматься лицемерством и стал самим собой, таким, каким он был в детстве. Каким я его знаю, образ которого не хочет исчезать из моей головы. О да, там он идеальный, там он только мой. Как хочется, чтобы и в реальности всё было таково. Чтобы я мог считать его своей собственностью, чтобы мне не приходилось быть слишком мягким, чтобы я тоже мог бы быть самим собой… - Гефестион? – доносится голос царя из комнаты, он вошёл в неё, как всегда, без стука. Ну, ему это позволительно, ведь так? - Да, Александр? – мой голос сам по себе становится каким-то ранимым. Почему он так действует на меня? - Я не поздно? – он мог бы и не спрашивать это, он знает, что я готов принять его когда угодно. – Мне что-то не спится… - продолжает как-то растерянно и смущённо царь. - Тебя что-то тревожит? – вхожу в комнату и оглядываю лицо Александра с наибольшей тщательностью. Его золотистые глаза искрятся тонкой глубиной, словно лучи солнца, проходящие через густую толщу воды. Губы его дрожат, он будто пытается что-то удержать в себе, какие-то слова, так рвущиеся наружу. Через минуту с его уст срывается вздох, такой убийственно молящий, такой отчаянный и печальный. - Говори, - как можно мягче прошу я, беря его за руку. Парень весь на нервах, я чувствую это через его кожу, так нервно колосящуюся в моей ладони. - Мне сон приснился, Гефестион, такой странный… - он не продолжает, а только больше уходит в свои мысли. Брови его съезжаются к переносице, и между ними возникает небольшая, так идущая к его лицу морщинка мудрости. Но он слишком напряжён и слишком много мыслит. - Александр, ты можешь довериться мне, - заглядываю в его глаза, ища ответа на свой взгляд в его бездонных солнечных лужицах. – Расскажи мне всё. Проходит ещё одна молчаливая минута, прежде чем он вновь заговаривает. - Там была битва, и ты…тебя ранили, - голос Александра становился тише. – Но ты, ты всё отнекивался, бравировал, говорил, что нет ничего страшного, что с тобой всё хорошо. Ты не хотел расстраивать меня, – я коротко улыбаюсь, ведь я всегда так поступал, пытаясь оградить его от боли и терзаний. – Но тебе становилось хуже и хуже. Битва была выиграна, и мы уже были во дворце. Твоя раненая нога ныла, принося тебе ужасные страдания, но ты не выказывал этого, хотя один раз, один лишь только раз, с твоих уст слетел стон… - царь прикрыл глаза, будто пытаясь закрыться от ужасной картины, проплывающей перед его взором. – Началось заражение, так быстро, что мы не смогли ничего предпринять… - голос его начал срываться. – Я… я сидел возле твоей кровати, а твоя душа уходила от меня. Медленно и мучительно. Александр опять замолчал, опустив свой взгляд на мою руку, всё так же сжимающую его ладонь. Я ощущал его панику, ощущал все смешанные чувства, находящиеся в нём. Как такое смог сотворить с ним какой-то дурной сон? Зачем ему так страдать? - Был кровавый рассвет, такой красный, как сама лава, я чётко помню этот яркий цвет. Ты умер там… - закончил свой рассказ царь. – Гефестион, скажи, ведь так не случится? Ведь ты всегда…всегда будешь со мной? – он поднимает голову при этих словах, а лицо его пышет мольбой и надеждой, требующей утешения. – Ты ведь не бросишь меня? - Разумеется, нет, Александр. Я буду с тобой. Всегда, – я припадаю к его губам, не желая знать, что за этим последует, как он отреагирует или что кто-то может увидеть нас. И пусть я умру в следующую секунду или через день, месяц, год…Пусть всё случится, как в его сне. Но я больше не хочу медлить. Мой царь не сопротивляется, он приоткрывает свои чуть жёсткие, но такие чувственные губы, позволяя мне завладеть ситуацией. Впервые в жизни подчиняется он. Я ласкаю его губы и язык своими, пытаясь насытиться, но с каждой секундой понимая, что мне никогда не будет хватать. Я всегда буду желать большего, того, что уж действительно противозаконно или даже противоестественно. - Я не смогу жить без тебя, - шепчет он, едва отрываясь от меня на секунду, а потом вновь окунаясь в пучину страсти между нашими языками. В тот день, год назад, не было сказано важных слов любви - там было большее. Лишь пламя алых губ и кроткие прикосновения рук – это было важнее всего, важнее всех слов, плотских утех и всего мира. Почему теперь мне вспоминается это? Я вижу красный рассвет. Стою у окна и гляжу судьбе в лицо. Неужели я сегодня умру и чёрная крылатая всадница заберёт меня? Я не ранен, но я погибаю. Яд внутри моего тела. Это всё те ненавистники, что так не любили меня, и его жена. Жена… Скорее всего, это её рук дело. Но мне наплевать. Сейчас важно одно – я не должен погибнуть сейчас. Я должен продержаться ещё пару дней, чтобы тот сон не стал реальностью, чтобы Александр не казнил себя за пророчество. Царь сидит подле моей кровати, ощупывая взглядом мою спину. - Гефестион, не надо вставать. Ты ведь слаб… - едва произносит он. Он знает, что спорить бесполезно. Я ведь уже встал, хотя ноги и вправду меня еле держат. - Сейчас, Александр, сейчас. Только наслажусь рассветом, - не поворачиваюсь, но чувствую, как он при моих словах содрогнулся. - Ты помнишь мой сон, Гефестион? Это было тогда, когда мы с тобой… - Нет, Александр, замолчи! – прерываю его я. Я не хочу, чтобы он вспоминал этот ночной кошмар. - Я думал, тебе понравилось, - неожиданно произносит он. - Что? – сперва не понимаю я. – Поцелуй? Невыразимо понравился, - я не боюсь сейчас выражать своих мыслей прямо, зачем бояться, когда твоя жизнь уже решена и то, как на тебя посмотрят, уже не имеет никакого значения. – Я сказал: «замолчи», - потому что не хочу, чтобы ты вновь представлял мою смерть… - Я бы не отказался повторить это снова, - смущённо проговаривает мужчина. – Твоя смерть…этого не будет. Ты обещал мне! - Я не отказываюсь от своих обещаний, - но тело противоречит моим словам, ноги подкашиваются, когда я пытаюсь сделать шаг. Царь подхватывает меня под руки, не давая упасть. - Гефестион, ты обещал мне! Я люблю тебя! - Я тоже тебя люблю. Поцелуй меня, - и без промедления его губы примыкают к моим, его сильные руки обхватывают мой торс, жадно сжимая его. Моя хватка слабеет, и я лишь могу положить одну свою руку на его шею. В последний раз я подчиняюсь моему царю, в последний раз я чувствую себя живым. Я чувствую, как силы покидают меня. Сегодня, при кровавом рассвете, чёрный странник забирает меня из объятий любимого. Именно сегодня я должен покинуть его. Сегодня я не смогу сдержать обещания. В последний раз я через силу открываю глаза, чтобы утонуть в золотой листве его кудрей и таких же притягательных, как мёд, глаз. Я отрываюсь от его губ и, смотря прямо в его глаза, произношу: - Мой Александр…