Кокон

Своего начальника Паша не любил. Тот пропагандировал в офисе подчеркнуто демократичный стиль «правления»: просил обращаться к нему на «ты», не гнушался выпить со всеми чаю или обсудить домашние проблемы. Наверное, это было здорово и заслуживало уважения, если бы от всего этого не несло фальшью и наигранностью, которую так чувствовал Паша, и не замечали другие. Особенно Паша не любил шефа сегодня, в свой законный выходной, когда тот поднял его ни свет ни заря своим звонком, потребовав явиться в офис, чтобы подписать договор с иностранными коллегами. Коллеги были американцами, а шеф даже русский хреновато знал. Американцы были лощеными, ухоженными и почти такими же неискренними, как сам шеф. Они сладко улыбались, посмеивались над неуклюжими шутками и жестами Петра Владимировича, но глаза их оставались скучающими – было видно, что им уже не терпится подписать контракт и избавиться, наконец, от общества странного мужичка. Паша хорошо их понимал. Контракт подписали, и Петр Владимирович на радостях дал подопечному вольную аж до вторника и тот в кои-то веки действительно искренне его поблагодарил. Дом встретил тишиной. Через минуту тишину разорвало требовательное «мяу», и в коридоре нарисовался шикарный рыжий полосатый кот, размахивающий хвостом. - Мяу! – повторил он. - Ну, прости, меня шеф вызвонил, пришлось сорваться. - Мя, - презрительно фыркнул кот, показывая, где он видел Пашины оправдания. - Я больше так не буду. Пойдем, я тебе курочки дам, а? Кис заинтересовано дернул ухом и потерся всем телом о ноги хозяина, решив, что курица вполне может искупить его вину. Пашка смотрел на кота, с урчанием поедающего курицу, и курил, думая о том, что так и свихнуться недолго. По крайней мере, он уже начал разговаривать с котом. Кот был не его. Рыжего красавца оставил Сергей. Серый, Сережёнька… Паша любил его, а тот был слишком свободолюбив, чтобы долго задерживаться на одном месте. Однажды он ушел, оставив на память кота и зубную щётку. Обещал вернуться, но не вернулся. Да Паша и не ждал. То есть, ждал, конечно, но знал – не вернется. После этого на Пашку навалилась апатия. Наверное, это можно было назвать кризисом среднего возраста. Мир потерял свои краски, ничего не хотелось, Паша делал все по привычке: по привычке вставал в шесть тридцать, по привычке завтракал черным кофе с ложечкой сахара, по привычке ехал на работу, а там по привычке ненавидел шефа. День ото дня ничего не менялось, а Павел и не старался что-то изменить. Смирился. Свил свой кокон, завернулся в него, устроился поудобней. Новых отношений не заводил. Ему тридцать, он близорук, щетинист и разговаривает с котом – кому такой нужен? *** - Чёрт! – сквозь зубы выругался светловолосый парень, выглядывая из-за угла дома. Его незадавшийся ухажер оказался очень настырным и, как оказалось, совершенно не воспринимал слово «нет». Вик в очередной раз дал себе зарок не знакомиться ни с кем в клубе и вообще туда не ходить, заранее зная, что нарушит собственный запрет. Про таких, как он, говорили «шило в заднице». На улице было холодно, и одетый только в тонкую псевдокожаную курточку парень стал замерзать, а настырный громила-ухажер все не уходил, околачиваясь возле подъезда. Вик уже было решил, что коня тут двинет от холода, но так и не решится выйти из укрытия, как на пути к подъезду появился его нелюдимый сосед. Соседу было около тридцати, он был весьма симпатичен, и легкая небритость ему очень шла. Единственный его минус был в нелюдимости – Вик уже почти месяц проживал с ним на одной лестничной площадке, но даже не знал, как его зовут. Здоровался исправно и сосед рассеяно кивал в ответ, похоже даже не замечая Вика, хотя тот справедливо считал, что не заметить его очень трудно. «Надеюсь, он после этого не убьет меня!» - пронеслось в мозгу, и Вик решительно вышел из своего укрытия с криком: «Я так скучал, любимый!», бросаясь в объятья к соседу. Тот вздрогнул и от неожиданности выронил пакет, из которого незамедлительно посыпались сиреневые пакетики «Вискаса». - А чё это? – тут же подлетел к их живописной скульптуре незадачливый ухажер. - Парень мой, любимый, уже шесть лет вместе, правда, любимый? – поинтересовался Вик, преданно заглядывая «любимому» в глаза. - Ну ты и… - проглотив последнее слово, видно решив не связываться, оскорбленный до глубины души ухажер сплюнул и быстрым шагом пошел прочь из двора. - Спасибо! – искреннее поблагодарил соседа Вик, на радостях целуя его в щеку. – А я ваш сосед по лестничной клетке, меня Витя зовут. Но лучше Вик. - А я думал, ты мой «любимый», - задумчиво произнес мужчина, с интересом разглядывая нового знакомого. - А что? – нахально ухмыльнулся тот, - я могу! Только не прямо вот так сразу, надо поухаживать чуток! Для начала неплохо бы представиться хотя бы. - Паша. Давай-ка, «любимый», и ты за мной поухаживай. - Чего? - «Вискас» собирай! *** - Здрасьте. А я вот тут… пришел. - Вижу, - кивнул Паша, гадая, что нужно приставучему пареньку. Парень был вполне симпатичен: строен (на Пашин вкус даже чересчур, ибо парня хотелось накормить), блондинист (оригинальности придавали разноцветные прядки в хаотичном порядке), светлокож (наверняка сразу обгорает на солнце) и кареглаз (довольно удивительно при его общей «светлости»). И потрясающе нагл, с завидной регулярностью нарушая личное Пашино пространство, которое он очень любил и впускать туда кого-либо не желал. По крайней мере, сейчас. - Я могу чем-то помочь? – сухо спросил Паша, встав в проёме двери, как бы намекая на то, что дальше путь закрыт. - Скорее я могу, - ослепительно улыбнулся приставучий сосед. – Я там рыбу себе готовил, у меня потроха остались, может, ваша киса будет? Пашка фыркнул. Его киса даже «Вискас» ела неохотно, как бы снисходительно относясь к тому, что у хозяина руки растут из задницы, и приготовить нормальную пищу он в большинстве случаев неспособен. Предложить Шарику рыбьи потроха? Можно рискнуть, конечно, если не жаль морды лица, которую непременно в таком случае живописно расцарапают. - Спасибо за заботу, но боюсь, Шарик такого не ест. - Шарик? – округлил глаза Вик и тут же полюбопытствовал: - А это потому что он толстый или вы собаку хотели? - Это потому, что хозяин у него кретин. Не выпучивай глаза, я не такой самокритичный. Это не мой кот. Он просто у меня живет. - Всё так просто. Фигасе. Слушай, а я тоже не твой, можно и мне пожить? - Можно и пожить. Где-нибудь подальше отсюда, желательно в параллельной вселенной. У тебя всё? – Паша начал раздражаться. В своём непробиваемом коконе ему было очень уютно, и выходить наружу он не хотел, хотя настырный мальчишка с энтузиазмом пытался его оттуда вытащить. - Нет. Можно мне с Шариком познакомиться? - Проходи! – Паша распахнул дверь. Его вовсе не посетил приступ гостеприимства, просто он прекрасно знал непростой характер пушистой рыжей бестии, которая с шипением бросалась на каждого, кроме самого Паши. Впрочем, и ему в первое время их знакомства доставалось по первое число, кучу денег на лейкопластыри извел. «Наверное, магнитные бури…» - подумал Паша тремя минутами позже, с отвисшей челюстью наблюдая за открывшейся ему картиной. Картина являла собой блаженно мурчащего кота, подставившего внушительное пузо под ласки умиляющегося Вика. - Он та-а-а-кой классный! – оторвавшись от кото-пуза заявил он, уставившись на Пашу. – Весь в хозяина. Только ты не рыжий. А характер у кота явно лучше. Павел заскрежетал зубами, подавляя в себе ненормальное желание выполнить функцию кота, и вцепиться проклятущему соседу в лицо. - Я собирался уходить, - с нажимом сказал Паша, как бы намекая на то, что пора бы и честь знать. - А, ну ладно, иди. Ключ оставь, я ещё с рыжиком посижу маленько. Ты чего глазом-то дергаешь, не упру я ничего, у тебя и выносить-то тут нечего. А чего у тебя ладошки в кулаки сжимаются, нервное, что ли? *** - А-БАЛ-ДЕТЬ! – восхищенно выдохнул Вик, без сил падая на постель. – У тебя что, секса три года не было? Ты будто с необитаемого острова сбежал! Блин, я задницы не чувствую – ты пощупай, чтоб я убедился, что она есть. Чё молчишь? Укатали Сивку крутые горки, а? Три раза, силен, ничего не скажешь. А я-то думал ты меня бить будешь. У тебя выражение морды такое воинственное было, когда ты на меня кинулся. - А я и хотел, - отозвался, наконец, Паша, сам потрясенный тем, что здесь происходило на протяжении предыдущих двух часов. - О, тебя остановила излучаемая мною харизма? – польщено спросил Вик. - Нет, - честно ответил Паша. – У тебя губы красивые. И родинка над ними блядская. - Нравится? Я её карандашом рисую. Ну, или ручкой гелевой, а то карандаш смывается быстро. - Мне поразительно везет на дебилов. - Чего? - Ты уйдешь? - Издеваешься? Я в таком состоянии разве что уползу и не ухмыляйся, не сам же я себя затрахал до такого состояния! И руки свои убери, извращенец, на нас кот смотрит! Руки Паша тут же убрал и даже накрылся одеялом до самых пяток. - Мя, - фыркнул кот, который, конечно же, все наверняка понял. Впрочем, судя потому, что он не шипел, он весьма благосклонно относился к тому, что в доме останется тот, кто так приятно чешет пузо. «Пожалуй, в коконе хватит места ещё на одного постояльца», - решил Паша и впился в губы Вика.