Ничто так не красит женщину, как распущенные волосы

- Эй, Химекава, ты не в курсе, какого мы трясемся в этом хреновом автобусе с утра пораньше? – буркнул недовольно Канзаки, подперев ладонью щеку и хмуро уставившись в окно. - Сам Саотоме любезно пригласил, как можно было отказаться? – ответил Химекава столь же мрачно. Канзаки хмыкнул, вспомнив «любезное приглашение» сенсэя: «Чтобы в субботу в шесть тридцать утра все были на остановке возле школы, дерьма куски! Чёртодьявольские вынесли вас нах! Будете тренироваться у меня, пока с вас кожа от усталости не слезет, гавнюки!» - Сенсэю не отказывают, - заметил Нацумэ с заднего сидения. - Да это ж такая возможность – отработать супер смертельный удар! Мы будем круче вареных яиц! – воодушевленно заявил Широяма, нависнув сзади над Химекавой и Канзаки. - Да-да-да, - протянул Канзаки, щурясь от солнца и продолжая меланхолично взирать на пейзаж, проносящийся мимо калейдоскопом. – Знаем, слышали. - Бесит, - вздохнул Химекава. – Если мы едем отрабатывать смертельные приемы, то какого с нами нет Оги, Тодзё и Куниеды? - А потому, крошка Химе, что у них уже есть нахервыносящие приемы, и отстойники здесь только мы, - радостно известил Нацумэ. - Слышь, Нацумэ, мне иногда кажется, что ты против нас, - набычился Химекава и пригвоздил парня тяжелым взглядом через плечо. - Да брось, Химе, я же правду сказал, - заулыбался Нацумэ. - Эй, паря, такая правда нафиг не нужна и никого не радует, - Нэнэ грозно взглянула с противоположного ряда. - Ладно, ладно, - уступил Нацумэ с прежней хитрой улыбкой, - что-то вы с утра дерганные какие-то, не кормленные что ли? Дальнейший путь проходил под недовольное сопение дюжины молодых отморозков Чёртокаменской школы и веселого насвистывания дьявола-сенсэя в роли водителя. Канзаки наконец-то наскучило любование мелькающим ландшафтом, и он повернул голову в противоположную от окна сторону. Взгляд сразу уперся в задремавшего Химекаву. И Канзаки залип. Расставив длинные ноги в стороны, его сосед сполз по сиденью, и уперся подбородком в грудь; очки скатились на нос, а чертов «кандибобер», сооруженный из волос, подпрыгивал и покачивался в такт движению автобуса. Канзаки никак не мог понять, как Тацуя, обычно мужик мужиком, мог выглядеть таким красавчиком без неизменного причесона и очков? Это ж внешне совершенно разные люди получались, хоть и с одинаковой начинкой. Канзаки привык к вот такому вот Химекаве – с абсурдной хренотенью вместо волос и наглым взглядом сквозь зеленые линзы стильных очечей. Но он абсолютно терялся рядом с длинноволосой блондинистой кралей с голубыми глазами, когда «крошка Химе», как называл того Нацумэ, лишался своих атрибутов химекавости. Такой Тацуя… раздражал, с ним хотелось что-нибудь сделать - больно, к примеру, и посмотреть, как скривится красивое лицо в судороге. Поэтому Канзаки предпочитал, чтобы Химекава так и оставался в этом своем дебильном прикиде, и никогда, ни-ког-да его не менял. На очередной кочке «хренов кандибобер», этот пережиток прошлого, снова подскочил и смешно качнулся вверх-вниз, вызвав новую волну раздражения у Канзаки. «Чертов стиляга» - метнулась мысль в рыжеволосой голове, и парень снова уставился в окно… - Эй, гавнюки, подорвали задницы и марш из автобуса! – рев сенсэя выдернул Канзаки из дремоты. - Вот олень бешеный, - тихо и недовольно сказала Нэнэ, стягивая свой рюкзак с багажной полки. - Ты что-то сказала, засранка?! - Вам послышалось, сеенсэээй, - ответила девушка, но выражение лица у неё было «нихрена вам не послышалось». А вот выражение лица у Саотоме было таким, что впору вздрогнуть: совершено звериный оскал вместо улыбки на небритой физиономии не предвещал приятного отдыха на горячих источниках. - Ради каких чертей я согласился на этот отстой? - проворчал Химекава. - Чтобы Чертодьявольские нас снова не вынесли, - ответил Широяма. - Широ, это был риторический вопрос, - донесся голос Нацумэ до Канзаки и Химекавы, пока они двигались к выходу. - Какой? Риро…рити…рирический? – прогнусавил озадаченно Широямо. - Да не заморачивайся, - успокоил Нацумэ. Впереди были два прекрасных выходных дня. Но не для них. *** - Я в ауте. - Ноги свинцовые. - Мне бы до футончика какого-нибудь доползти. - А я и на полу усну, дайте только в дом зайти. - Отстой. От краснохвосток валил пар от усталости, вид у них был помятый и жалкий, что не удивительно – Саотоме гонял их наравне с парнями. Да эти девки и не согласились бы на другие условия! Как не крути, а Канзаки пришлось признать, что краснохвостки – бабы со стальными яйцами. - Так, мальчики направо, девочки налево! Мыться, ужинать и спать, завтра у нас тяжелый день, засранцы! - Завтра тяжелый день? Завтра?! А сегодня что было? – бухтел Химекава, едва переставляя ноги. От прически Тацуии остались одни воспоминания, светлые волосы превратились в колтун с неаккуратно торчащими в разных направлениях лохмами. Сегодняшний день был сплошным испытанием на прочность. Их привезли в какой-то храм в горах, которым заправлял дед Куниеды Аой, едва они поставили сумки на пол, как понеслась пляска, у Канзаки даже закралась мысль: а не пытается ли Саотоме самолично укатать всю их шайку в асфальт? После того, как они поднялись в горы, сенсэй заставил их скакать через препятствия с грузами на плечах, а затем выставил в пары друг против друга. Канзаки со злости метелил Химекаву на смерть, да только и Тацуя воспылал и чуть не вынес душу из Канзаки. Потные, злобные и измученные, они поймали друг друга в объятия, потому что так удобно было лупить по бокам противника и не упасть мордой в грязь – в прямом и переносном смысле. - Когда-нибудь я выбью из тебя дерьмо, - просипел Канзаки, уткнувшись лбом в мокрое от пота плечо Химекавы. - А губозакаточную машинку тебе не прикупить? – фирменный химекавовский сарказм был изрядно подпорчен дрожащим и срывающимся голосом. - Если только ты подаришь, богатенький жабёнок, - фыркнул Канзаки и слабо ткнул кулаком в бок Химекавы. - Да как два пальца обоссать, - Тацуя наградил ребра «врага» скорее лаской, чем ударом. Эта нелепая ситуация была прервана жизнерадостным воплем Саотоме, мол, харе херней страдать, нашли все по булыжнику и колите его голым кулаком на двое, дерьма куски! Естественно все камни в округе остались в целости и сохранности, в чем, собственно говоря, хренов сенсэй, (говнюки сопливые!) не сомневался. Эта адская суббота закончилась быстрой помывкой, вялым чавканьем за столом и хриплыми стонами, пока все не улеглись наконец-таки на своих футонах. Стоило рыжей голове Канзаки коснуться подушки, как тьма навалилась со смертоносностью ниндзя – вырубила на раз. Ноющая боль во всем теле медленно, но верно, заставила всплыть сознание из сна в реальность. Канзаки какое-то время слушал тяжелое сопение спавших вокруг отморов, но в итоге поднялся и в одном юката отправился в горячие ванны. Тепло выжмет боль из перетруждённых мышц и хоть как-то расслабит. Дошлепав до источника, он отодвинул раздвижную дверь, вошел внутрь, и начал было развязывать пояс, как его взгляд столкнулся с недовольным взглядом голубых глаз. Засада. Химекава. Тот самый Химекава, без «мачо-причесона». Че-е-е-рт, тот самый, с которым хотелось сделать какую-нибудь хрень, все равно какую, но СДЕЛАТЬ. Длинные платиновые волосы были откинуты назад и влажными змеями цеплялись за шею и обнаженные плечи, в которые хотелось вонзиться пальцами и оставить красивые такие, лилово-красные синяки. - Ты чего завис, лунатик? – ехидство в голосе перемежалось с усталостью. Канзаки «оттаял» и принял воинственную позу, расставив ноги и скрестив на груди руки. - Бесит! – процедил он сквозь зубы. - А? - Харя твоя бесит! Более темные брови Химекавы сошлись на тонкой переносице. - Ты охренел? Канзаки упрямо выдвинул нижнюю челюсть вперед и молча скинул кимоно. - Где твоя набедренная повязка? Какого ты передо мною своими причиндалами трясешь? – возмутился Тацуя. - А ты не смотри! Тоже мне трепетное блондинко… Канзаки вошел в воду и с блаженством растянулся в ней, смежив веки. Он старался не реагировать на приближающие всплески воды, но тихий вздох, раздавшийся совсем рядом, заставил его открыть глаза. Взгляд Тацуи был настороженным и обиженным. - Ты чего завелся-то? – спросил Химекава, усевшись рядом с ним. Канзаки глянул на него из-под опущенных рыжих ресниц и стиснул челюсти, давя в себе очередную грубость. Вместо этого он протянул руку и взял двумя пальцами тонкую светлую прядь, прилипшую к бледному плечу Химекавы. Кожа у того была очень гладкая, очень светлая и мерцающая в приглушенном свете купальни. - Ты красишь их что ли? - Зачем? – удивился Тацуя, - свои. У меня бабка немка, вот и досталось по наследству. Он повел головой, чтобы высвободить волосы из чужих рук, но Канзаки неожиданно схватил их очень крепко. Химекава не стал орать и материться, тем более не стал давать обнаглевшему отморозку в табло, он только не хорошо прищурился и сказал со сдержанной угрозой: - Отпусти, а то я выдерну твою цепочку с мясом. Канзаки на это только растянул губы в кривой хищной усмешке, показав зубы как раз с той стороны, где серебряная цепочка соединяла пирсинг в губе и мочке уха. - Ты себя странно ведешь последнее время, нарываешься? – Тацуя развернулся к Канзаки всем корпусом, готовясь смахнуться. Но к тому, что произошло дальше, Тацуя оказался не готов. У Канзаки слетели все предохранители, когда Химекава версии «охрененная краля» оказался к нему так близко лицом к лицу. Он и так медленно закипал с того момента, как увидел чистую обнаженную кожу, длинную шею и бледные розовые соски. К тому же долбанный Химекава кривил презрительно губы, прищуривал глаза, прикрывая их длинными влажными, похожими на изогнутые стрелы ресницами и задирал острый подбородок. Послав все по известному и распространенному среди посланцев адресу, Канзаки дернул Химекаву за прядь на себя, поймал того рукой поперек талии, и зажав светлые волосы на затылке, впечатался губами в губы Тацуи, не обратив внимания на занесенный для удара кулак. Влажными, прохладными и мягкими, вот какими оказались губы Химекавы. Канзаки позволил себе облизывать, прикусывать и нетерпеливо посасывать эти губы, таранить приоткрывшейся рот языком, словно уже трахая сильное гибкое тело Тацуи. Руки сжимали и гладили, надавливали, стискивали с силой и желанием. Широкие мускулистые плечи под губами Канзаки оказались офигительно…шелковистыми, шея – твердой и горячей, но этого было мало. Мало! Мало гладкой спины и упругих ягодиц, мало влажных губ! Канзаки акулой повалил Химекаву назад, и хлынувшая в нос горячая вода привела его в чувства. Он поднялся, отплевываясь, задыхаясь, и в ужасе уставился на такого же задыхающегося Химекаву. Увидев тяжелый прищур за облепившими лицо волосами, Канзаки принял дерзкий вид, и с губ его приготовилась уже слететь очередная гадость. Тацуя откинул рукой волосы назад и прошипел: - Если ты сейчас спасуешь и скажешь какую-нибудь херню, я точно вырву твою цепочку с мясом. Канзаки моргнул, затем протянул руки и снова сграбастал Химекаву в объятия. В этот раз «крошка Химе» показал, что умеет и любит целоваться. Больше не было ошеломленной пассивности, Тацуя не давал забыть, что Канзаки в своих руках держит не какую-нибудь сисястую телочку, а мужика. Да, Канзаки и не смог бы перепутать даже будучи не в здравом уме и не в трезвой памяти: Химекава уже давно, еще с первого раза в спортзале Свято-Чертокаменской, когда девчонки-краснохвостки насильно причесали его, стал частым гостем во снах Канзаки. Неприличных снах. Очень неприличных. Кстати о неприличных снах. - Ммм, - Химекава откинулся на бортик купальни, когда любопытная чужая ладонь прошлась от яиц и выше по члену. - Хорош, - хмыкнул Канзаки, ощутив в руке упругий крупный член. - Заткнись, - просипел Тацуя, толкнувшись в его ладонь. Канзаки заткнулся, но только потому, что ощущение чужого достоинства в руке было весьма волнующим и любопытным. Свой член ощущается не так, этот же был словно новой игрушкой, Канзаки гладил его, сжимал, пропускал в стиснутой ладони – гладкий, скользкий и горячий. Химекава стонал практически в голос, раскинув руки на камнях купальни и выгнувшись дугой. Канзаки чуть слюной не подавился, увидев торчащие розовые соски, порыв был неконтролируемым, он склонился и прикусил один из них. Тацуя вздрогнул и с более громким стоном обхватил рыжего ногами за бедра. Этот новый похотливый Химекава сводил с ума, Канзаки чувствовал, как «прям вот ща» его крыша делает адьос и тихо съезжает, он перестал просто толкаться и тереться о чужое бедро и обхватил их стояки ладонью. Уткнувшись в гладкую шею, обвитую светлыми прядями, Канзаки трахнул их обоих собственной рукой. Оргазм был просто офигительным, нахрен-мозги-выносящим. - Блядь, что это было? – прохрипел Химекава, наполовину распластанный на камнях, наполовину в воде. - Это был охеренный трах, крошка Химе, и самый классный оргазм в твоей жизни, - Канзаки лежал сверху, все еще уткнувшись в шею Химекавы, она пахла свежестью, немного горечью и, совсем отдаленно, какой-то сладостью. В общем, здорово пахла. - Не льсти себе, - Тацуя скорей по привычке огрызнулся, голос у него был сытый и довольный. - Какого хера вы тут делаете, дерьма куски?! Канзаки подскочил с Химекавы, тот чертыхнулся и сполз по плечи в воду. В дверях, небритый, заспанный и со зловещей улыбкой стоял Саотоме-сенсей. - Что я вашим родакам скажу, когда твоя краля в подоле принесет? – тыкал пальцем учитель в «виновника происходящего» - Канзаки. - Не предохранялись даже, руку на отсечение! Вам никто не объяснял, откуда дети берутся, засранцы? Канзаки сначала тупо хлопал глазами, а потом начал густо краснеть, как и все рыжие – от макушки и до пят. - Эээ…- протянул он в ответ и взглянул на Химекаву, который погрузился в воду уже по нос, но по глазам было видно, что этот гад ржет, пуская пузыри. - А ты, девица-красавица, засранка-партизанка, я с тебя завтра три шкуры на тренировки спущу, чтобы ерундой голову не забивала! Все, я спать, говнюки, и вам советую не испытывать мое терпение! Когда за сенсеем закрылась дверь, Химекава всплыл, прикрыл ладонью глаза и стал сдавленно похрюкивать. Канзаки поднял очи горе, поняв, что парень словил приход, переволновавшись, и заявил: - Залетишь, женюсь! Химекава перестал ржать, убрал руку от лица и деловито сообщил: - Убью. Находясь уже возле спальни, Химекава внезапно схватил Канзаки за плечо, заставив притормозить. Рыжий обернулся и увидел, что того одолел новый приступ веселья – Тацуя одной рукой держался за бок и беззвучно ржал согнувшись вперед. - Хватит уже, а? - Хрена лысого я за тебя замуж пойду, - просипел Химекава, подавив смех и наконец-таки разогнувшись. - Чоэта? – опешил Канзаки. Он так и не получил ответа, потому что Тацуя скрылся в темноте комнаты, из глубин которой доносилось мерное похрапывание. *** - Так, взвалили на плечи грузы и марш пятнадцать кругов вокруг храма! – рявкнул Саотоме-сенсэй, построив их с утра во дворе. - Но, сенсээй, вчера было десять! – проныла Юка под недовольные стоны. Саотомэ пригвоздил её фирменным взглядом «а-ну-ка-сдохли-все-быстро!» взял пальцами кончик длинной светлой пряди, затем позволил волосам свободно упасть на грудь и ласково протянул: - А тебе лично, Юка, шестнадцать кругов. - Чтоооо, но это!… - Семнадцать. - Заткнись, Юка, - одернула её Нэнэ. Под горькие причитания Юки они рысцой двинулись по протоптанной тропинке. Еще с утра Канзаки определил момент, когда подозрительный взгляд сенсэя прошелся по собранным в хвост волосам Химекавы, а затем метнулся в сторону Юки и еще одной светловолосой краснохвостки, и как сенсэй все же решил, что сегодняшней «жертвой» его педагогических умений будет все же Юка. Хотя рыжеватый оттенок волос девушки совсем не напоминал платиновый оттенок химекавовской шевелюры. Канзаки отметил про себя ладную упругую задницу Тацуи в тренировочных штанах, и подумал, что он чувствует себя Халком и готов снести от Саотоме все припасенные издевательства… …кстати, а что имел в виду Химе, когда сказал, что не пойдет за него замуж?...