А в мае будет гроза

Сладко потянувшись, поворачиваюсь на бок. Ты еще спишь. Легонько касаюсь кончиками пальцев небритой щеки, ласково приглаживаю посеребренные сединой волосы и улыбаюсь. Ты что-то бормочешь, тянешься ко мне, чтобы обнять, но, уткнувшись лицом в подушку, снова засыпаешь. Сердце щемит от переполняющей его нежности. Откидываюсь на спину, чтобы избежать искушения снова прикоснуться к тебе, прижаться, и тем самым разбудить. Все-таки хорошо, что сегодня выходной, что не надо идти на работу, а еще, что мы выжили несмотря ни на что… Хотя, когда-то я считала иначе. Выбираюсь из-под одеяла и подхожу к окну, аккуратно отодвигая штору. Природа уже стряхнула с себя остатки зимней спячки и играет нежными красками пробудившейся жизни - так же, как тогда… Май 2012 Она слышала сопенье под дверью, и это причиняло смутное беспокойство. Не то чтобы Елена была способна на эмоции, просто это нарушало ту тишину, которая окружила ее несколько недель назад, сразу же, как только стало известно, что в мире больше нет вампиров. А значит, нет больше Стефана, Деймона, Кэролайн, Тайлера... Не было слез, криков отчаянья, она даже не пошла на похороны. Просто сидела на подоконнике и смотрела прямо перед собой. Подмечала трещинки и сколы на стене, крупинки засохшей краски; иногда в комнату залетали насекомые – оказывается у мух очень красивые крылья: тонкие, нежные, с серебристыми прожилками. Когда кто-то приносил ей еду, Елена испытывала легкое недоумение: зачем? Она не чувствовала себя живой. Да, сердце все еще билось, иногда даже слишком громко, колющей болью отдавая за грудину. Но ведь у Деймона и Стефана оно тоже билось... А может, не было никаких братьев Сальваторе? Вампиры, оборотни, ведьмы… Может, она просто сошла с ума после смерти родителей и просидела в этой комнате не несколько недель, а несколько лет? Такие мысли тоже приходили ей в голову, но Елене было все равно. Когда за окном темнело, она перебиралась на кровать, сворачивалась клубком, плотно закрывала веки и почти сразу же проваливалась в пустоту. Пустота была везде – в ее снах, внутри нее самой, наполнила собой дни и ночи, стала близким другом, единственным утешением. А еще усталость, она разливалась ломотой во всем теле, усиливаясь с каждым днем. - Елена, - вздохнули рядом. Рука брата скользнула по ее волосам. Оказывается, Джереми надоело маяться под дверью, и он зашел внутрь. - Елена, мне придется отдать тебя в клинику. Доктор говорит, что сама ты не справишься. Шериф Форбс оформит опеку надо мной, чтобы не пришлось искать другого опекуна. Лиз Форбс. На краю сознания мелькнуло удивление. Неужели шериф и здесь сумела взять себя в руки так скоро? Сама Елена сдалась и испытывала облегчение от этой мысли. Скоро все кончится, не будет больше боли, страха, одиночества. Там, на той стороне, ее ждет встреча со всеми, кто ей дорог, со всеми, кого она потеряла. - Я не хочу в клинику, - каркающий голос, казалось, принадлежал кому-то другому. Елена не должна была позволить врачам продлить ее агонию. Об исцелении речь не шла, но ей хотелось провести оставшиеся дни в этой комнате, в окружении своих вещей. Она знала, что капельницы, которые ставит ей приходящий на дом врач, не слишком помогают – поэтому даже не пыталась сопротивляться, но больница совсем другое дело. - Тогда ты должна есть, - настойчиво сказал Джереми. Джереми… Он ведь тоже так много потерял. Но от таких мыслей сразу начинала болеть голова, и Елена избегала их. Она сломалась и не собиралась ничего с этим делать. В конце концов, это тоже выход. Но все-таки он оставался ее братом. - Я буду есть при одном условии, - прохрипела она, - по окончании лета ты уедешь доучиваться в Денвер. - Я не брошу тебя, - он нахмурился. - Пообещай, - упрямо повторила Елена, подавшись вперед, но все так же избегая его взгляда. От резкого движения перед глазами поплыли разноцветные пятна, и она прикрыла веки. Джереми долго молчал, очевидно решая, как поступить. - Хорошо, я уеду в Денвер, но эти три с половиной месяца ты не только станешь питаться нормально, но и начнешь выходить на улицу, будешь общаться с Бонни, когда она навещает тебя, - медленно проговорил он и уже тише добавил: – Ты попытаешься жить дальше. Пожалуйста, Елена,… ради меня, - он сжал кулаки и отвернулся. Елена чуть дрогнула и, наконец, посмотрела на брата. Было сложно поднять руку, но она сумела дотянуться до крепко сжатых пальцев, которые сразу же поймали ее холодную, ставшую невесомой кисть, опутанную бугрящимися венами. - Я попытаюсь, Джер, - сказала она. - Правда? – брат пытливо взглянул на нее. - Правда, - уголки ее губ впервые дрогнули в подобии улыбки, но Джереми отвел взгляд. - Тогда я принесу тебе бульон, - сказал он и, обрадованный, спешно покинул комнату. Держась за оконный косяк, Елена сумела встать на ноги и по стене дошла до зеркала, к горлу подкатил тугой ком. Она взглянула на свое отражение: спутанные волосы, ввалившиеся глаза, под которыми залегли огромные тени, потрескавшиеся губы... Елена осторожно опустилась на стул и приготовилась ждать обещанный бульон, который даже попытается съесть. Она сделает, как просит брат, проживет эти три месяца ради него, а потом у него будет новая жизнь, а у нее самое желанное – забвение. Она так решила. Только вот… Смутная тревога коснулась ее сердца. Она ведь все еще давала себе крохотный путь к отступлению, до сих пор не скрутив жгут из скомканной простыни. Почему?.. Жить она не хотела, в этом Елена не сомневалась. Но не будет ли эта уступка ошибкой? Снова заболела голова, захотелось лечь на кровать и отключиться, но она ведь пообещала… Глухой перестук заставил Елену медленно повернуться в сторону окна. Бывшее с утра голубым небо затянуло тучами, и теперь первые капли забарабанили по свежей листве, разогретому за день асфальту, оконному стеклу. Дождь стучал все быстрее и громче, превращаясь в ливень, и невозможно было отвести глаз от струящихся по стеклу водяных нитей. По щеке поползла слеза. За ней еще и еще. За окном вспыхнула молния. И когда Джереми вернулся в комнату с дымящейся чашкой бульона, глухое рыдание разорвало грудь Елены, сливаясь с оглушительным раскатом грома первой майской грозы. Май 2013 - Привет, - Бонни опустилась на барный стул и махнула подруге. - Подменишь меня? – Елена заглянула на кухню, откуда почти сразу же появился Метт, и вышла из-за стойки. – Привет. Они выбрали столик у окна, куда минут через пять Метт принес им кофе и булочки. Все это время девушки молчали. Елена отхлебнула из чашки и вымученно улыбнулась. - Завтра ты уезжаешь, - нарушила она затянувшееся молчание. - Да, - Бонни кивнула: - Буду теперь учиться в Денвере, Джереми уже снял квартиру. Хочу обустроиться, обжиться до начала семестра. - Ты любишь его? – как-то невпопад спросила Елена после небольшой паузы. - Наверное, - Бонни неловко улыбнулась. Странно было говорить такое сестре своего парня, но другого ответа у нее не было. - Я просто не смогу без него. - Почему? - Кому еще мне не придется ничего объяснять, когда я снова проснусь ночью от собственного крика? – Бонни отвела взгляд. Елена кивнула. Ей не снились кошмары, ей вообще больше ничего не снилось. Но она понимала желание разделить с кем-то свое прошлое, вместе всегда легче. Всем, кроме нее. Хотя, она ведь теперь тоже не совсем одна. - Останься, - тихо попросила она. Ужасно эгоистично, но Елену это не заботило, уже нет. Бонни отрицательно покачала головой. - Я хочу чего-то другого, другой жизни, - сказала она. - Здесь у меня не получается, я пыталась, поверь. Знаешь, я ведь совсем перестала пользоваться магией… с того дня. Даже если в доме нет спичек. – Елена слабо улыбнулась. - Там будет проще, - уверенно добавила ведьма, убеждая то ли подругу, то ли саму себя. – Лучше поехали со мной, - с наигранным энтузиазмом предложила Бонни уже не в первый раз. Где-то в глубине души она все еще надеялась, что Елена передумает, но та лишь отрицательно мотнула головой, как и всегда. – Но почему? - тоскливо спросила Бонни. - Не знаю, - Елена пожала плечами. – Просто чувствую, как будто здесь мое место… - Метт и Гриль-бар, серьезно? – не удержалась от горькой иронии Бонни и сразу же пожалела об этом. Но Елена никак не отреагировала. - Это не важно, - ответила она, а Бонни не успела спросить, что именно, Елена поднялась. - Приду тебя проводить, - пообещала она, - а сейчас извини, много клиентов. - Конечно, - прошептала ей вслед подруга, не сдерживая покатившихся по лицу слез. В этот день Елена шла домой прямо по лужам, не разбирая дороги. Наутро у нее случился жар. Воспаление легких помешало проводить Бонни в дорогу, но Елена действительно была рада за них с Джереми. А сама она поправилась. Опять… Май 2014 - Нам надо поговорить, - сказал Метт, присаживаясь за стол. Он уже закрыл бар, и опустевший зал выглядел мрачно и блекло. - О чем? – Елена отставила в сторону швабру и оглядела результаты своих трудов. Она сама отпустила уборщицу пораньше, ей нравилось делать что-то руками. Это не давало ненужным мыслям пробраться в голову. - Мы должны уехать, - решительно сказал Метт, но Елена видела затаившийся в его глазах страх - страх снова потерять ее. – Я хочу чего-то большего от жизни… для нас обоих. У меня есть немного денег, хватит на то, чтобы оплатить первый семестр учебы тебе и мне. Я знаю, что ты потратилась на учебу Джереми и его жизнь в Денвере. Ты прекрасная сестра, но пора подумать и о себе. Выберем что-нибудь попроще, будем работать… - в его оживлении было что-то неестественное. Словно он старался не замечать других причин, почему Елена не хочет продолжать образование, налаживать и строить свою жизнь. - Нет, - спокойно ответила она, он чуть дрогнул, а потом, поднявшись, приобнял ее за талию и притянул к себе. Какое-то время они молчали, Метт нежно коснулся губами ее виска, словно пытаясь найти доводы, которые убедят ее без слов. Елена стояла не шевелясь. - Ну почему, Елена? – тоскливо спросил Метт, в его голосе послышалось отчаянье. – Ты же не живешь здесь, ты существуешь. У меня иногда такое ощущение, что я встречаюсь с призраком, - чуть слышно добавил он. Она отстранилась, выпутавшись из его объятий. - Потому что так оно и есть, - ясным голосом сказала она, затем развязала тесемки передника и аккуратно положила его на барную стойку. – Поздно уже, я пойду. - Елена… - он снова потянулся к ней. Она лишь покачала головой и отступила. - Тогда мы оба останемся, - неуверенно проговорил Метт. - Не надо, - вполголоса попросила она, - спасибо тебе, правда, спасибо, что был рядом. А теперь тебе лучше уехать. Я не прощу себе еще одну жизнь. Отвернувшись, Елена пошла прочь. Он не стал догонять ее, и она была благодарна за это. Только сжавшее горло удушье помешало сказать, как много он значил для нее все это время. Не как парень – хотя она позволила ему быть рядом, а как друг, как некая точка опоры в этом мире. Теперь она снова была одна. Эту ночь Елена не спала, слушая раскаты грома, и думала о том, что ничего не изменилось. Прошло три года, а ее жизнь все так же в руинах. Но было и что-то спасительное в этой мысли. Правда Елена не сумела разобрать что именно, задремав под самое утро, когда дождь кончился, а в комнату стал просачиваться запах озона. Утро следующего дня выдалось тяжелым. Голова болела как после тяжелого похмелья. Не хотелось идти в бар и встречаться там с Меттом, но выбора не было. Прохладный душ и чашка крепкого кофе, чтобы прийти в себя – ежедневный ритуал, который Елена старалась не нарушать. И только оказавшись в Гриль-баре, она узнала, что Метт больше не появится на работе, он уволился без отработки. Было немного горько, но испытанное чувство облегчения подсказало, что она поступила правильно, отпустив его. Елена вообще удивлялась его терпению. Ее безучастность, минимум разговоров и вялого секса, но он все равно терпел, ждал чего-то, надеялся. Елена знала, что его надеждам не суждено оправдаться, но молчала – с ним было чуточку легче. Теперь она лишилась и этого. Джереми, Бонни, Метт - все они уехали в поисках лучшей жизни. Наверное, однажды это должно было случиться. Тогда почему так трудно сейчас? Не больно, а именно трудно - Елена уже давно не испытывала боли, или же перестала понимать ее. Почему снова закрадывается мысль о том, что лучше было уйти тогда? Тем летом она позволила себе слабость – снова подумала о других, решила жить ради них, ради тех, кто остался. Прошло несколько лет и ее жертва снова кажется чрезмерной. Но теперь Елена лишилась выбора, – какая-никакая, но у нее была жизнь, и она привыкла к ней. Подружилась со сменщицей, смотрела любимое ток-шоу перед сном, навещала Джереми и Бонни на выходных или же принимала их у себя. Изредка даже ходила в церковь - не для того, чтобы молиться, а чтобы снова и снова задавать один и тот же вопрос – почему? – и слушать в ответ тишину. А еще у нее был Метт. Был…

****

Дни стали еще однообразнее. Летом солнце разошлось ни на шутку, так что даже кондиционеры не справлялись, заставляя посетителей вливать в себя литрами холодное пиво. Осень позолотила деревья, а после раздела их, бросая сухую листву под ноги. Небо надолго затянулось тучами, и дождь несколько недель подряд заливал Мистик Фоллс так, что ступить было негде от огромных, отражающих тоскливую серость неба луж. Однажды лужи и грязь припорошило снегом, прихваченная морозом земля застучала под каблуками, а улицы превратились в каток. Люди согревались горячим чаем и глинтвейном. Когда же тоска по теплу и солнцу стала физически ощутимой, оно начало пригревать землю, и снова побежали ручьи, на деревьях проклюнулись почки, нежная зелень тонкой паутиной затянула газоны возле дома. В тот день Елена опоздала на работу. Быстро скинув легкую куртку и наспех подвязав передник, она выскочила в зал, да так и застыла, не веря своим глазам. Медленно приблизилась, словно боясь, что мираж рассеется. Но «мираж» продолжал пить неразбавленный виски, и тогда Елена тихонько опустилась на соседний стул. - Привет, Рик. Он чуть вздрогнул, отрывисто кивнул и залпом влил в себя плескавшиеся на дне остатки алкоголя. - Здравствуй, - он повернулся. Елена не знала, что ожидала увидеть, но не было в облике Аларика Зальцмана, исчезнувшего из города больше трех лет назад, ничего особо выдающегося. Чуть больше седины, быть может, и взгляд – не молодого мужчины, а ветхого старика, тяжелый и бесконечно усталый. От такого взгляда могло стать не по себе любому, кроме девушки, в глаза которой не любили заглядывать даже подруга и родной брат. - Мишель, два виски, и подмени меня сегодня, пожалуйста, - обратилась Елена к невысокой брюнетке за барной стойкой. Та хотела что-то сказать, но передумала и просто кивнула. Наверное, поэтому они и смогли хоть немного сблизиться - Мишель не пыталась копаться в ее душе и не задавала лишних вопросов. Елена взяла в руки один из поставленных подругой стаканов. - Ты уверена?.. - Рик нахмурился. Она изумленно посмотрела на него, а когда поняла, о чем он, искренне улыбнулась. Впервые за долгое время что-то по-настоящему теплое коснулось ее души. Первое воспоминание, не причинившее боли – он все так же трогательно, неловко заботился о своей взбалмошной «подопечной». - Летом мне исполнился двадцать один, - напомнила она. В ответ Рик чокнулся с ней своим стаканом. Они мало говорили и в основном на посторонние темы – учеба Джереми, переезд Бонни, работа Елены. Рик почти не рассказывал о себе, и они совсем не касались общего прошлого, хотя с каждым словом это становилось все труднее, паузы в разговоре затягивались, а количество выпитого виски росло. Но алкоголь не дурманил разум, лишь притупляя эмоции. - Где ты остановился? – спросила Елена, когда бар стал наполняться окончившими работу клиентами. - Пока нигде, - он пожал плечами, - как-то сразу пошел сюда. - Знаешь, с тех пор, как ты уехал, твоя комната стоит нетронутой, - сказала Елена. - Ты уверена? – Рик пристально посмотрел на нее. Она кивнула, понимая, что не хочет упускать его из виду даже на короткий промежуток времени. Рик расплатился и, подхватив небольшую сумку, направился к выходу. Дома стало тяжелее: слишком много общих воспоминаний. Разливая по чашкам свежезаваренный чай, Елена, возможно, впервые задумалась – почему так? Почему именно эта потеря стала для нее роковой? Не только для нее, но и для Рика - он не был похож на того, кто сумел расстаться с прошлым. Вернувшись в гостиную, она протянула Аларику чашку и села рядом на диван. Раньше, в те редкие минуты, когда Елена позволяла себе вспоминать, ей казалось, что случись их дорогам пересечься, она захлебнулась бы от бессильной ярости и боли. Но на деле вышло иначе. Он был рядом и все, чего ей хотелось – узнать, чем он жил эти годы, как справлялся с тем, что произошло, почему уехал и зачем вернулся. - Как ты? – опередив ее, вполголоса спросил Аларик. У Елены вдруг защемило сердце - хотя сколько раз ее спрашивали об этом прежде. - По-разному... - она выдавила усмешку, не отрывая взгляда от кружашихся на дне чашки чаинок. - А ты? – Елена пытливо посмотрела на собеседника. - Также. Все время переезжал с места на место, пока не понял, что должен вернуться. Кажется, в этом мире мне нет другого места, кроме Мистик-Фоллс. Не знаю почему. Это просто… - Нужда, - подсказала Елена. - Нужда, - эхом отозвался Рик. Какое-то время они молчали, осознавая это внезапное, разделенное на двоих понимание - непривычное, почти неуютное, ломающее что-то внутри. – Скажи… - он помолчал немного, словно решаясь, затем сглотнул и задал мучавший его все это время вопрос: - Ты ненавидишь меня? Елена отрицательно покачала головой, глядя куда-то перед собой. - Но ведь это я… - Не ты, - перебила она. - Я, - возразил Рик, - часть меня. - Хорошо, ты, - согласилась Елена, - но знаешь… - она странно посмотрела на него, - мне почти все равно. - А мне почти жаль, - Рик криво ухмыльнулся, - иногда меня посещали такие мысли – ты увидишь меня и захочешь отомстить. Не думаю, что стал бы тебе мешать... - Верю, - кивнула Елена, она не сводила с него глаз, а затем вдруг резко подалась вперед и прижалась своими губами к его рту. Сбитый с толку Аларик отпрянул, растерянно глядя на нее. - Елена… - он не нашелся, что сказать. – Неужели я о многом прошу? – прошептала она. Он был ей нужен. Каждая клеточка ее тела, каждая частичка исстрадавшейся души - все взывало к нему, к этой странной, почти неестественной, но такой желанной сейчас близости. К дьяволу все, что было, они никогда не сыщут концов в этом клубке - каждый из них виноват по-своему. Третий год она шла по самому краю пропасти, и казалось, что Рик был единственным, кто мог удержать ее от падения. Единственным, кто испытывал то же, что и она. - Пожалуйста, - прошептала Елена, видя его нерешительность, страх отказа холодом просочился в самое сердце. Рик растерянно смотрел на девушку, которая была слишком близко. Бледное личико с заостренными чертами, обрезанные по плечи волосы убраны за уши, в темных глазах лихорадочный блеск. Эти годы оказались самыми тяжелыми в его жизни - но если его боль была заслуженной, то Елена страдала за других. Неестественно худенькая, она казалась призраком той девушки, которую он помнил. Шумно выдохнув, он бережно притянул ее к себе. Его ладонь опустилась Елене на затылок, она прикрыла глаза… Этой ночью, принимая на себя тяжесть его тела, Елена с ужасом и каким-то болезненным восторгом поняла, что барьеры рухнули. Пусть только здесь и сейчас, но она снова чувствует – стонет от удовольствия, выгибаясь под ним, теряется в ощущениях, открываясь, быть может, гораздо больше, чем стоило. Ее надрывные, полные какого-то болезненного наслаждения крики сливались с раскатами первой весенней грозы, и невозможно было отыскать дорогу назад, ее попросту не было... Едва в окне забрезжил рассвет, Елена проснулась и, повернувшись на кровати, долго не отрывала взгляда от лица спящего мужчины. С похмелья тупо болел затылок, но в теле разлилась приятная усталость. Чувство вины и сожаления грызло изнутри, она знала, что теперь будет еще тяжелее. Он уедет, а она останется наедине со своей болью, теперь действительно болью. Когда Рик заворочался, Елена поспешно соскользнула с кровати и скрылась в душе. Это было почти детское желание спрятаться от разговора, и капелька смущения – ее чувства становились все более "нормальными". Когда она вернулась, Рик сидел в джинсах на краю постели и ждал ее. Елена тихонечко опустилась рядом. Все эмоции куда-то делись, осталось лишь чувство обреченности – она знала, что он скажет. Они все уходят, он тоже уйдет. - Елена… - ладонь Рика накрыла ее руку. Она прерывисто вздохнула и сжала губы. Аларику показалось, что она сейчас заплачет, но Елена вдруг резко выпрямилась, не проронив ни единой слезинки и продолжая молчать. - Все наладится, - зачем-то пообещал он. В ответ она слегка сжала его ладонь. - Когда ты уедешь? – тихо спросила она. - Когда ты попросишь, - просто ответил Рик. - А если не попрошу? - она впервые так прямо и остро взглянула на него. Аларик слабо улыбнулся, притягивая ее к себе и целуя в висок: - Что ты хочешь на завтрак? Он остался. Сначала просто был рядом, посвящая ей все свое время и силы. Выхаживал, словно больного ребенка, в то время как Елене казалось, что она давно встала на ноги. Кормил вкусной едой, развлекал долгими разговорами по вечерам, возил на природу, где они часами бродили по лесу или сидели на берегу озера, слушая стрекот кузнечиков и птичью болтовню. Словно младенец, познающий мир, Елена заново училась радоваться приятным мелочам, искренне улыбаться, смеяться. В какой-то момент повседневность перестала казаться однообразно унылой, а будущее - темным размытым пятном. Но страх одиночества никуда не делся, пока однажды Рик, явно смущаясь, не спросил ее за ужином: - Ты бы согласилась стать миссис Зальцман? Май 2030 - Уже проснулась? – раздается с кровати, заставляя обернуться. - Нет, еще сплю, - подшучиваю, лукаво улыбаясь, а потом прикладываю палец к губам, призывая к молчанию, и крадусь обратно в кровать. Но как только моя ладонь забирается под одеяло, раздается стук в дверь. - Не успели, - тихонько смеюсь я. – Кому там не спится? – накидываю на плечи халат и иду открывать. - Никому, кроме вас, - плюхаясь в любимое кресло отца, заявляет Дейв – наш старший сын, чей первый крик окончательно убедил меня в том, что жизнь не стоит на месте. А затем начинается настоящая атака. Близняшки нападают на мужа, а пятилетний Сэм запрыгивает мне на колени. Мы хотели большую семью. Каждый раз детский смех, их болтовня и даже крики напоминают, что я жива, что все было не зря... Мы не стали называть их именами тех, кто ушел. В этом нет необходимости – они и так всегда с нами. Стоит только выехать на окраину города, зайти за тяжелые кованые ворота и вот они – два массивных надгробия неподалеку друг от друга. На первом значится «Стефан и Деймон Сальваторе» - не знаю почему, но их не похоронили в фамильном склепе, и никаких дат, на втором витиеватыми буквами высечено «Тайлер Локвуд и Кэролайн Форбс – вместе навеки». Кэтрин похоронили рядом с пустой могилой Изабель, где солнце превратило вечно молодое тело моей биологической матери в прах. Кому-то показалось, что это будет правильным, и я с ним согласна – двое вампиров из нашего рода обрели покой подле друг друга. Теперь я часто бываю на кладбище. Их там так много, что иногда не хватает и дня, чтобы обойти всех. Я рассказываю им о своей жизни, прошу прощения за то, что так долго не приходила, делюсь планами на будущее, иногда привожу детей. Дейв и девочки уже понимают, как дороги были нам эти люди, что их уход стал для нас с Риком концом эпохи – что бы это ни значило. Только одного они никогда не услышат ни от меня, ни от отца – о существах, иссушающих людей до последней капли крови. Для них вампиры навсегда останутся детской страшилкой, а самым опасным монстром по праву будет человек. - Ты опять это делаешь, - шепчет мне на ухо Рик, мимолетно касаясь губами шеи. Я выныриваю из своих размышлений и незаметно переплетаю наши пальцы, украдкой пожимая его ладонь. - А нас сегодня будут кормить? – интересуется Джейн с потешно серьезным видом. - Предлагаю пикник, - говорит Рик, и спальня оглашается радостными воплями, даже Дейв, несмотря на попытку сохранить серьезность, не может скрыть озарившей лицо улыбки. Встаю с Сэмом на руках и снова подхожу к окну. - Не хочу никого расстраивать, но вот те маленькие тучки вполне могут добраться до нас. - Думаешь? – муж оказывается за спиной и чуть хмурится, вглядываясь в горизонт. Я легонько разглаживаю пальцем складочку у него между бровей. - Не важно, мы все равно поедем, - слышу пронесшийся по спальне вздох облегчения и улыбаюсь. – С дождем даже веселее. - Ты права, что может быть веселее размокших тостов и полной корзины воды, - усмехается Рик. - Огромных луж и простуды, - добавляет Дейв. Я фыркаю: - Так, марш собираться, умники. Вокруг начинается возня, Рик идет в душ, дети выбегают из спальни в поисках вещей первой необходимости – любимых игрушек и лэптопа. Какое-то время я еще смотрю в сияющее синевой небо: весна в самом разгаре, на улице уже чувствуется томное дыхание приближающегося лета, воздух напоен ароматом цветения - погода действительно чудесная. Но даже если налетит гроза, если прольется дождем, разражаясь гулким рокотом, и рассечет небо огненными всполохами, это будет значить только одно - жизнь продолжается…