Рыбалка

Погода испортилась с утра, но к вечеру ливень превратился в морось, и монотонное шуршание дождя по крышам уже не раздражало — наоборот, успокаивало. Умиротворяло. С карнизов падали крупные капли, по стёклам сбегали водяные дорожки. Мокрый асфальт блестел в жемчужном свете фонарей, окутанных наползающим с моря туманом. Со стороны порта доносились пароходные гудки, и отточенный луч маяка разрезал волглую мглу, подавая сигналы судам. Пробирающая насквозь сырость осталась снаружи — в небольшом кафе было тепло и уютно, желтоватый рассеянный свет огибал углы, разбавлял тени, смягчал линии драпировки штор. Как ни странно, в этот дождливый вечер посетителей почти не было, только за столиком в углу миловались влюблённые, но парочка была занята исключительно собой и не прислушивалась к разговорам окружающих — и хорошо, лишние уши Гарри были не нужны. Гарри посмотрел на Брендона поверх чашки источающего пар и аромат обжигающе горячего кофе: чёрного, крепкого, без сахара — всё, как он любил. Он, как всегда, был идеально причёсан и одет с иголочки, на белом костюме — ни пылинки, ни пятнышка, и ничуть не изменившийся за прошедшее время Брендон выглядел на его фоне чумазым растрёпанным беспризорником. Гарри нравились редкие встречи с другом: вместе приятно было вспомнить ребят и прежние вольные дни, но строго отмеренные воспоминания не докучали. Впрочем, сегодня он позвал Брендона сюда ради совсем другой цели. То, что они нечасто встречались и трудились на благо Миллениона в разных областях, не означало, что Гарри не следил за его судьбой. В ней наметились настораживающие перемены с того дня, как Гарри передал ему новый адрес Марии, и надо было срочно выяснить, что они могут принести. Гарри отпил глоток, поставил чашку, откинулся на спинку мягкого кожаного диванчика и небрежно спросил: — Ты, я слышал, уже не первые выходные проводишь в поместье Большого Папы? — А? — Брендон оторвался от созерцания пенки на своём кофе. Похоже, он просто не слышал вопроса, но когда Гарри, скрывая нетерпение, повторил, ответил: — Ну да. Гарри про себя присвистнул: значит, его сведения верны. С деланным равнодушием он поинтересовался: — А Большого Папу ты часто видишь? — Часто, — Брендон, наконец, решил, что кофе остыл и его можно пить без риска обжечься. — Понятно, — сказал Гарри, хотя ни черта ему было не понятно, и снова потянулся за своей чашкой, чтобы разговор сохранял видимость непринуждённой беседы. — А что вы вообще там делаете? Брендон, кажется, удивился: — Мы ловим рыбу. Гарри от неожиданности поперхнулся и долго кашлял. Рыбалка? Нет, он, конечно, слышал, что у Большого Папы есть хобби — у такого влиятельного и, что скрывать, богатого человека должно быть увлечение, позволяющее отдыхать душой после мафиозных разборок. Но чтобы Брендон разделял это увлечение? Он удочку-то ни разу в жизни в руках не держал. Да и вся ситуация попахивала абсурдом: Большой Папа приглашает к себе в поместье шпану, ничем не примечательного парня с улицы, работающего кулаками в занюханной букмекерской конторе на окраине, для того чтобы вместе половить рыбу. Бред какой-то. Гарри внутренне подобрался, надеясь, что следующий вопрос всё прояснит: — А о чём вы разговариваете во время рыбалки? — О Марии, — с затаённой нежностью в голосе ответил Брендон, залпом допил свой кофе и замолчал. Гарри испытал острое желание стукнуть кулаком по столу, но сделал над собой усилие и сдержался, опасаясь, что так всё испортит. Иногда молчаливость и пассивность Брендона выводили из себя — особенно когда смахивали на тупоумие, как сейчас. Вы его только послушайте! Рыбалка, Мария… Гарри рассчитывал, что раз Брендон чем-то привлёк внимание старика, надо извлечь из этого всю возможную выгоду: он вполне мог бы вытащить за собой на вершину друга, всего-то обронив пару слов о том, какой Гарри МакДауэлл толковый парень и как стремится приносить пользу Синдикату. Но Брендон предпочитает маяться глупостями и тратит время на стариковское хобби, вместо того чтобы идти к цели, ради которой они вступили в Милленион. Рыбалка… тьфу. Или… Гарри покосился на друга, который водил пальцем по краю пустой чашки, глядя в окно. Его внезапно поразила мысль: а что, если бесхитростный на первый взгляд Брендон ломает перед ним комедию? Он, конечно, врать не умеет… Точнее, не умел раньше, поправился Гарри. Мария наверняка спрашивает, чем он занимается, но о тотализаторе Брендон ей не расскажет. Значит, Марии он лжёт, причём постоянно — раз. Однажды начав лгать, сложно остановиться — два. Тихоня Брендон ведёт собственную игру? Невозможно. Беспочвенные какие-то подозрения. Гарри заказал себе ещё кофе, лихорадочно соображая, как бы вывести на чистую воду Брендона, который явно начал что-то скрывать от друга, хотя прежде в подобном замечен не был. К несчастью, ничего в голову больше не приходило, вопросы с двойным дном получались слишком прозрачные, и он их отбрасывал. Обмениваясь ничего не значащими репликами о повседневных событиях, они досидели практически до закрытия. Гарри расплатился по счёту, жестом миллионера бросив на стол смятую купюру, размером превышавшую нужную сумму раза в три. Они вышли на тонувшую в густом молочно-белом тумане улицу, почти пустую: время приближалось к полуночи. Тускло светили фонари. Брендон с явным наслаждением вдохнул свежий после недавно закончившегося дождя воздух. Гарри достал из кармана ключи от машины и пачку сигарет, закурил, неторопливо выпуская сизоватый дым. — Передавай привет Марии, — буркнул он, недовольный тем, что тщательно продуманное дело сорвалось. — Хорошо, — спокойно кивнул Брендон и развернулся, намереваясь пешком пройти два квартала до букмекерской конторы, где дневал и ночевал. Иногда Гарри чувствовал вину за то, что втянул друга во всё это: условия отвратительные, а работа утомительная, пыльная, неприбыльная и неблагодарная, потому что должники всегда были и всегда будут и выбивать из них деньги никогда не прекратят. Но неприятное чувство обычно быстро проходило, стоило только подумать, что каждый крутится в меру собственных сил и способностей, а Брендон ничего не предпринимает, чтобы улучшить своё положение. Гарри стряхнул с сигареты пепел, снова задумавшись — а точно ли ничего не предпринимает? — сплюнул и хлопнул себя по лбу. — Хотя нет, постой! — окликнул он Брендона. — Я тебя подброшу. Может быть, по пути ему удастся разговорить-таки этого молчуна.