Барьеры рушатся

Конференция подошла к концу, но вспышки фотокамер преследовали нас до самого бронированного хаммера. Мне ничего так не хотелось, как закрыться сейчас у себя в спальне с Холодом и Дойлом. Прошло уже больше двух недель с тех пор, как он к нам вернулся, как я вновь прикоснулась к серебру его волос, мягкому как шиншилловый мех и блестящему как новогодняя мишура. Мой Холод. Нет. Наш Холод. Мой и Дойла. Я сидела между ними на заднем сидении, взяв своих консортов за руки и положив тяжелую голову Холоду на плечо. За рулем находился Рис, он что-то тихо мурлыкал себе под нос, даже не пытаясь завести с нами очередной легкомысленный разговор ни о чем. Это было совершенно не в его стиле, но я была уверена, что он, как и я, почувствовал напряжение разлившееся в воздухе. Напряжение между Холодом и Дойлом. Словно что-то натянулось между моими мужчинами после интервью. Интервью, где мой Мрак признался, что любит моего Смертельного Холода. С момента, как мы сели в хаммер, Дойл не проронил ни слова, Холод ни разу не взглянул в его сторону, а я ощущала себя барьером, разделительной чертой, которую ни в коем случае не стоит переступать. Я взглянула на капитана своей стражи, и он не отвел взгляда, улыбнулся тепло и искренне, но маску, предназначенную скрывать его истинные чувства – не снял. Тогда я заставила Холода посмотреть на меня: в серых глазах шел снег. Губы улыбались мягко, но складка между бровями выдавала внутреннюю напряженность. Ну ничего, вот приедем домой, запремся в спальне втроем… - Тебя что-то тревожит, Мерри? – спросил Холод, проведя прохладными пальцами по моему запястью. Осталась полоска инея. Нервничает. Нервничающий Холод, это опасно – неизвестно во что выльется его невроз… - Нет, - ответила я, - все замечательно. Да, все замечательно, но есть одно «но»: кажется Дойл прекрасно понял, куда клонила ушлая репортерша, когда задавала свой вопрос «любите ли Вы Холода, капитан?» Мы так и доехали до поместья в молчании, Рис то и дело посматривал на нас в зеркало заднего вида, вздыхал и качал головой, я пыталась не выдать своего нетерпения, а мужчины по обе стороны от меня сосредоточенно делали вид, что ничего не происходит. Дома было уже привычно шумно и многоэльфно (за неимением другого слова), собаки мохнатой волной клубились возле ног, феи-крошки звонкими голосами приветствовали нас, высунувшись из кадок с цветами; к нам навстречу, обогнув домик для гостей, торопливо вышел Китто, изящный, как статуэтка в коротких шортах на голое тело; большие синие глаза радостно сияли. Змеегоблин сейчас был устремлен ко мне целиком и полностью: и телом и душой. Китто остановился на почтительном расстоянии, сохранив между нами дистанцию, хотя я чувствовала, как ему хочется прижаться ко мне, завернуться в мой запах. Сегодня была наша с ним ночь. Но мне придется просить перенести её, чтобы разобраться с двумя любимыми, но видно запутавшимися сидхами. У меня не было сил на ужин и на разговоры на ночь со всеми моими мужчинами, поэтому я обняла Китто за плечи и повела его в спальню. - Мерри, что тебя беспокоит? – спросил он, расстегивая на мне верхнюю одежду. - Это так заметно? – улыбнулась я. Китто снял с меня плащ и повесил его в шкаф, затем вернулся, обнял меня и уткнулся носом в шею. Я обняла его в ответ, прижала к себе стройное тело, поглаживая чешуйки вдоль позвонка. Мой змеегоблин любит эту ласку. - Ты хмуришься, твой взгляд далеко отсюда, - прошептал он, и его дыхание пощекотало кожу. Я вздохнула, прижалась к нему еще крепче. - Холод и Дойл меня беспокоят, - сказала я. – Дойл сегодня признался всему миру, что любит Холода. Он добавил, что как друга, да только с тех пор они не сказали друг другу ни слова, даже взглядами не обменялись. - Мерри, - Китто отстранился и принялся расстегивать пуговицы на блузке, - им тяжело пока принять это. Ты для них стала связующим звеном, любовь к тебе, твоя ответная любовь к ним, позволила их чувствам к друг другу стать реальными, осязаемыми. Подумай сама, при Андаис их близкие отношения были обречены на провал. Скорей всего они даже мысли подобной не позволяли закрасться в свои умы. А тут ты, потом жертва Холода ради вас с Дойлом, ваш с Мраком отказ от короны ради Холода… Все встало на свои места, но не один из них не позволит себе сделать шаг навстречу. - Почему? – спросила я тихо. Когда Китто позволял мне почувствовать свою мудрость и возраст в две тысячи лет, я терялась, вдруг обнаружив перед собой древнее существо, а не юного мальчика. Китто стянул с меня юбку, встав передо мной на колени. - Они побоятся оскорбить тебя, оттолкнуть от себя, - он взглянул на меня снизу вверх своими нечеловечески большими глазами и провел ладонью по затянутой в чулок ноге. - Но это ведь не так, - я была уверена, что смогу принять их… более близкие отношения. - Тогда скажи им об этом, - Китто поднялся с колен, мягко поцеловал меня в губы, - а они дальше сами решат, переводить им дружбу на новый уровень или нет. - Ты куда? – удивилась я, увидев, что он, после того, как повесил мои вещи в шкаф, направляется к двери. - Позвать Холода и Мрака, - улыбнулся Китто и юркнул за дверь. В этом весь Китто, он старается как можно больше отдать мне, сделать более счастливой, чем я являюсь на данный момент. Он моя отдушина, тихая гавань, мягкий бриз с моря. Всегда успокаивает, обволакивает собой… Как я могу его не любить в ответ? Я привязана к нему. Я успела переодеться в шелковую сорочку, когда дверь тихо отворилась, и в комнату вошел настороженный Дойл и за ним мрачный Холод. - Мерри, ты звала? – спросил Мрак. - Вам не кажется, что нам стоит поговорить? – пошла я в наступление. Холод помрачнел еще сильнее, натянув свою ледяную маску «спокойствия», Дойл же смотрел на меня непроницаемым черным взглядом. - О чем, принцесса? Я раздраженно фыркнула, «принцессой» я была только тогда, когда Дойл пытался закрыться и отстраниться от меня. Холод прошел в комнату и прислонился плечом к столбцу кровати, скрестив руки на широкой груди: - Я тебя слушаю, Мерри. Я посмотрела на него, такого сильного, стройного, прекрасного, одинаково органично выглядящего и в строгих костюмах и боевых доспехах. Красивое, несколько суровое лицо, окутанное тенью, сейчас было почти полностью занавешено серебром волос, только глаза настороженно блестели. И я поняла, что мой Холод если не испуган, то близок к этому, хоть и пытается уверить нас в обратном. - Скажи мне, Холод, ты любишь Дойла? Я увидела, как он сглотнул и буквально заиндевел на глазах, кожа покрылась инеем, а изо рта вырвалось облако пара, когда Холод заговорил. Что-то у лейтенанта сегодня с самообладанием. - Почему ты об этом спрашиваешь, разве это не очевидно? Мрак мой лучший друг, я не могу его… не любить. Опять прикрываемся «другом»? Нет уж, давайте мальчики начистоту. - Дойл, ты сказал сегодня, что любишь Холода как друга, разве это все, что ты к нему чувствуешь? Дойл и так обладает прямой царственной осанкой, а сейчас он словно вырос еще больше, распрямился во весь свой не маленький рост. Но вместо ожидаемой замкнутости он устало закрыл глаза и тихо выдохнул: - Не надо, Мерри… Я обратила внимание, как насторожился Холод, впервые за вечер взглянув на Мрака. - Почему нет? Я люблю вас и хочу, чтобы вы были счастливы, чтобы между тобой и Холодом не было барьеров. - Мы счастливы с тобой, Мерридит, - Мрак взглянул мне в глаза, в которых начинали кружить разноцветные огни. - Зачем ты пытаешься меня зачаровать, Дойл? – процедила я раздраженно. Он пожал плечами, скрытыми под черной рубашкой: - Нам не стоит начинать этот разговор. Я повернулась к Холоду, взглядом прося его помочь, но мой возлюбленный не откликнулся на просьбу, полностью спрятавшись за маской высокомерия: не желание Дойла сделать первый шаг здесь и сейчас вероятно вызвало в нем больше огорчения, нежели он хотел показать. - Я не слепая, - я устало потерла лоб, - и вижу, как вы мучаетесь, не знаю, что вы там себе напридумывали, но я никогда не буду препятствием. Я хочу, чтобы вы раз и навсегда выяснили, что же между вами: дружба или нечто большее. В комнате повисла тишина. Я крутила головой между Холодом, стоявшим рядом с кроватью и Дойлом, закрывшим собой путь к двери, поэтому не пропустила момента, когда Мрак обратил свой взгляд на Холода: тяжелый, требовательный, ожидающий. Холод вздрогнул и поднял вверх лицо, волосы соскользнули, и я увидела, сколько боли он скрывал под серебряной завесой. Жаждущие, недоверчивые, они смотрели в глаза друг друга, но не один из них так и не шагнул навстречу. Древние, могущественные сидхи боялись чувств, переполняющих их скорей всего не одно столетье. - Богиня и Консорт! – не выдержала я и взяла Дойла за руку, чтобы подтолкнуть к застывшему Холоду. - Скажи ему Дойл, - попросила я, - скажи то, что он так давно хочет услышать. Черная ладонь легла на бледную шею и большим пальцем огладила скулу. Длинные серебристые ресницы опустились, скрыв под веками окончательно треснувший лед. - Холод, - почти прошептал Мрак, - ты знаешь, что я, не раздумывая, отдам жизнь за тебя… Я хочу, чтобы ты знал, что так же, не раздумывая, я отдам тебе всего себя. Холод судорожно выдохнул облако пара, затем открыл глаза запорошённые вьюгой и хотел уже что-то ответить, но Дойл смел все возможные возражения глубоким нетерпеливым поцелуем. Холод застыл вначале, оцепенело глядя в пустоту, но потяжелевшие веки медленно, но верно прикрыли ошарашенные глаза, бледные длинные пальцы неловко вцепились в широкие плечи Мрака, словно руки не знали, куда себя девать. Дойл знал, куда девать свои руки: они властно сжали Холода поперек спины. Я вышла в ванную комнату и включила воду, наполняя небольшое помещение паром и жаром, очень надеясь на то, что Холод не струсит и его можно будет затащить сюда. В спальне я обнаружила лейтенанта припечатанного к столбцу кровати сильным черным телом капитана. Мои опасения оказались напрасными: Холод отвечал Дойлу яростно и торопливо, словно боялся упустить хоть каплю удовольствия, подаренного губами Мрака; руки стискивали капитана, то путаясь пальцами в заплетенных в косу волосах, то сжимая до побелевших костяшек упругие ягодицы Мрака. Дойл с хищным рычанием оставил покрасневшие губы Холода и переключился на шею. Холод жмурил глаза, дышал тяжело, раздувал ноздри, запрокинув голову немного назад и в сторону. Ресницы дрогнули и приподнялись, мутный от желания взгляд устремился ко мне. - Мерри, - хриплый шепот. То ли он хотел позвать меня на помощь, то ли испугался того, что я увидела. Право слово, я ничего такого пока еще не увидела. Мрак отстранил лицо от тела Холода и посмотрел на меня, не выпуская своей добычи из рук. В его глазах было несоизмеримо больше, чем любовь ко мне, он одним лишь взглядом говорил мне, что я – его королева, его Богиня, его жизнь. А затем он снова посмотрел на Холода и сказал: - Она никогда не предаст нас, никогда не заставит чувствовать, что мы делаем что-то не правильно. Я подошла к ним и обняла за талию сразу обоих. - Я люблю вас и все, что дорого вам, дорого и мне. - Мерри, - снова повторил Холод и прикоснулся горячими от поцелуев губами к моим губам в целомудренном поцелуе. Спустя мгновение я отстранилась и, вглядываясь в серые глаза, спросила: - Дойл, тебе не кажется, что нашего Холода пора согреть в горячей ванной? – серебристые брови поползли вверх, язык облизал пересохшие в раз губы. - Без возражений, - хмыкнул Мрак и рванул на лейтенанте рубашку, раскидав пуговицы по всей комнате. Холод со стоном откинул голову, прилично приложившись о столбец за спиной, позволяя делать с собой абсолютно все. Я принялась за пряжку ремня, ловко расстегнув её и выдернув из шлевок. - Это заговор, - едва слышно выговорил Холод. - Определенно заговор, - хищно улыбнулся Мрак. В ванной Дойл не давал Холоду опомниться ни секунды, раздевал быстро, мял, гладил все, что попадалось под руки, целовал глубоко, сильно. Когда абсолютно обнаженный Мрак прижал своим телом голого Холода к стене, я замерла, забыв, что тоже хотела раздеться. Это было невыносимо, почти слепило: сама тьма, мощная, гибкая, настырная обволакивала красивое, сияющее, алебастрово-белое тело Холода. Встряхнувшись, я все же смогла наконец-то скинуть с себя халат и белье. Мрак отлепился от своего зацелованного лейтенанта и потянул его в наполненную ванну. Холод побрел за ним как зачарованный, зашел по колено в воду и опустился перед Дойлом, поцеловал в плоский черный живот, а затем сделал то, отчего предохранители полетели не только у Дойла, но и у меня – с тихим, каким-то болезненно-жалобным стоном взял губами мерцающую, твердую и крупную от налитой крови головку. Я открыла рот, а Мрак вцепился пальцами в серебристые волосы, запрокинул голову и завыл. Холод оторвался от Дойла и посмотрел, наполовину возбужденно, наполовину испуганно, в лицо своего капитана. Мрак дышал хрипло, шумно и часто, мускулистая грудь вздымалась и опадала, серебряное колечко в соске нетерпеливо и заполошно ловило блики света. В ответном взгляде Дойла не было ничего человеческого, из его глаз на Холода смотрел потомок Адской Гончей. Одним рывком руки за шею Мрак поставил Холода на ноги, поцеловал-укусил оглушенного лейтенанта и коротко рыкнул: - Животом на бортик ванной. Холод покраснел до ушей, но не подумал сопротивляться. Мне вдруг стало интересно, откуда такая расстановка сил? Почему доминирование Дойла даже не обсуждается? Или чин лейтенанта не позволяет трахать своего капитана? Нет, кто я такая, чтобы задавать подобные вопросы в сей ответственный момент? Да и потом, никогда и ни при каких обстоятельствах не задам его в принципе. Мне просто любопытно. Холод обвел мутным взглядом ванну и запнулся им за меня, восседающей на противоположном бортике. - Иди ко мне, Холод, встань здесь на колени, - позвала я его, показав место между моих разведенных ног. Там была ступенька, которая позволит поднять бедра Холода над уровнем воды. Он развернулся ко мне всем корпусом, показав свой возбуждённый член во всей красе. Холод улыбнулся понимающе и окинул мое тело тем самым взглядом, от которого у меня подгибались колени. Слава Богине, я сейчас сидела. Я бедрами сжала его бока, когда он встал передо мной на колени. Холод поцеловал меня, очень горячо, очень крепко, сдавил в сильных руках почти до боли и хруста в суставах. Я соскользнула ладонями по гладкой мускулистой спине на твердые ягодицы, огладила их и развела руками половинки в стороны. - Что ты делаешь, Мерри? – спросил Холод шепотом у меня над ухом. - Дразню Дойла, - также шепотом ответила я, наблюдая, как Мрак с непередаваемым лицом опускается на колени позади Холода. Что-то совершенно оленье проскользнуло на лице лейтенанта, когда Дойл прижался к нему со спины всем телом, обнял одной рукой поперек груди, другой отвел голову слегка вбок, взявшись за подбородок. На бледной шее быстро-быстро билась голубая вена, дыхание Холода стало поверхностным и частым. - От тебя пахнет загнанным животным, - черные узкие ноздри хищно раздулись, когда Мрак повел носом по всей длине от белого мускулистого плеча до линии роста блестящих волос, - страхом и адреналином. В голосе Дойла не было сожаление по этому поводу, одно лишь предвкушение, Холод вздрогнул всем телом, закрыл глаза и откинулся на грудь Мрака. Даже я ощутила жар, когда Дойл выдохнул на кожу Холода и резко укусил за трапециевидную мышцу. Холод судорожно втянул воздух всей грудью, откинул голову на сильное, эбеново-черное плечо и как-то опал, оплыл в объятьях своего капитана. Резко, без переходов, Дойл толкнул Холода на меня, перекинул ему на плечо волосы со спины и дернул бедра на себя. Мужчина в моих руках сначала застыл, потом прижал одной рукой к себе, так плотно, что не вздохнуть толком, и уткнулся лицом в мои волосы. Я ощутила толчки Дойла, пока еще аккуратные, почувствовала рванное, с тихими стонами дыхание Холода над ухом и поняла, что ничего не имею против, чтобы меня использовали сегодня вместо плюшевого медведя. Их возбуждение усилило мое многократно, я терлась промежностью о твердый и горячий член Холода, прижималась плотно, чтобы зажать его между нашими телами еще теснее. Холод стонал на прерывающейся низкой ноте, я видела, что он потерялся в ощущениях, полностью отдал тело наслаждению и ничего не мог с собой сделать. Его сильные руки буквально вминали меня в бледное мускулистое тело, губы периодически впивались в мои губы до боли, серебристые волосы накрывали мне лицо, не давая дышать, но мне было непередаваемо хорошо. Мрак был груб, но это была грубость, сквозь которую пробивалась щемящая нежность, неожиданно обнаруживающая себя в поцелуе дрожащими губами и болезненно сведенных бровях или в трепетно оглаживающей белое гладкое тело черной ладони... И тут же губы кусали, сквозь зубы пробивалось рычание, а ладонь сжимала спутанные блестящей мишурой волосы и оттягивала голову лейтенанта назад. Мощное черное тело сотрясало тело Холода неукротимыми толчками, которые гулким эхом разлетались внутри меня. Холод сжал меня, взял одной рукой за ягодицу и поднял над бортиком, почти втерев в свое тело. Его глаза запорошило полностью, они были слепы, в них кружили серые тени, голова запрокинулась, дыхание стало частым, тяжелым, поверхностным. Губы искривились, обнажив в оскале зубы, и мне в глаза ударил яркий белый свет. Холод засиял. Все его тело заискрилось как свежевыпавший снег в солнечном свете. Белое сияние обволокло черное звездное мерцание с переливом всех цветов радуги, и наконец-то мои волосы зажглись рубинами, глаза изумрудами и золотом, а тело вспыхнуло лунным свечением. Ощущения стали настолько интенсивными, что хотелось кричать. В этот момент мы чувствовали друг друга не только физически, но и духовно. Я вдруг ощутилала, насколько сейчас Мрак и Холод чувствуют себя цельными, насколько я сама чувствую себя завершенной, наполненной жизнью, и что мы трое составляем одно неразделимое целое. Когда оргазм схлынул, оставив нас спутанным комком по грудь в горячей воде, я увидела, что стены ванной исчезли. Белые пушистые хлопья снега тихо падали с затянутого дымкой неба, ложились сугробами на каменистую землю и разлапистые ели. На невидимых прозрачных панелях вспыхивали замысловатые морозные узоры. Солнце приглушенным фонарем светило мягко и ненавязчиво. - Что это? – спросила я, выбираясь из переплетения наших конечностей и отплевываясь от волос Холода, облепивших все мое тело. Холод убрал волосы с лица, обалдело окинул взглядом окружающий нас пейзаж и тихо рассмеялся: - Это – счастье Джекки Инея. Хриплый смех Дойла эхом разлетелся вокруг, он схватил Холода в охапку, подтянул к себе вплотную и поцеловал в макушку. Я улыбалась как идиотка, пока они не затянули меня к себе на колени и не накрыли сильными руками. - Если бы Андаис хоть раз сказала мне: «проползи, Холод, по битому стеклу и в конце тебя будут ждать объятия Королевского Мрака и Мередит», - я бы пополз не раздумывая. Мы с Мраком не ответили, а только обняли своего Холода еще крепче. Все у нас теперь будет замечательно, потому что все встало на свои места. Раздался стук, и Рис спросил сквозь дверь, пряча насторожённость в голосе под мальчишеским задором: - Ребята, что это вы там с Холодом делаете? У нас все поместье снегом завалило, феи-крошки в бешенстве. Конец