Именно в этот день

За окном тоскливая серая и дождливая зима. Темнеет рано, и на улице уже зажглись фонари. В комнате полумрак, но ее жилец не включает свет. Темнота укутывает его, словно одеяло, под которым он прячется от этой дождливой зимы, тоски, от людей, от шумного города. От самого себя. Телефон молчит, и, пожалуй, впервые за долгое время он рад этому. Именно сегодня ему не хочется отвечать на звонки, от кого бы они ни были. Он знает, что единственный человек, чьего звонка он ждет долгие-долгие месяцы, не позвонит. Он устал хвататься за трубку, каждый раз замирая от непонятного и волнующего чувства, которое тут же исчезало, когда он видел имя вызывающего абонента. Это были сантименты чистой воды. Тот самый химический дефект, обычно свойственный проигравшей стороне. Он проиграл самому себе. Теперь это уже доказанный факт. На протяжении многих лет он убеждал себя в том, что сердца у него нет. Но оно было, несмотря на то, что его обладатель так долго отказывался в это верить. Смирись, ты такой же, как все. Он подошел к зеркалу. В угасающем свете зимнего дня он увидел себя и удивился, насколько время изменило его. Как незаметно появились морщинки в уголках глаз, пролегла между бровей складка и образовалась седая прядь в когда-то угольно-черных волосах. Из зеркала на него смотрел стареющий человек с уставшим лицом. Нет, он был вполне здоров и силен физически, но, что бы там ни говорило подсознание, считавшее, что ему по-прежнему двадцать пять, груз прожитых лет давил на эти пока еще прямые плечи и безусловно отразился на внешности. Не в лучшую, надо сказать, сторону. Странно, что он подумал об этом именно в этот день. Этот день он никогда не любил. К ним в дом всегда приезжали родственники - чопорные дамы с мужьями и целая толпа великовозрастных кузенов и кузин, с которыми ему не о чем было разговаривать. Зато они были отличной компанией для его старшего брата, а строгая, редко улыбающаяся мать заметно оживлялась, обсуждая с дамами происходящее в знакомых семьях. Отец садился играть в карты с мужчинами, и они долго и нудно говорили о футболе, бастующих шахтерах и налогах. Словом, это был праздник для всех, кроме самого виновника торжества. Только шикарный торт, который всегда заказывали к этому дню в кондитерской, немного скрашивал его скуку. Друзей среди сверстников у него не было. У него вообще не было никаких друзей. Он хорошо помнил, как в свой восьмой день рождения очень обиделся на родных. Время стерло из памяти причину, возможно, ему подарили не то, что он хотел, возможно, его сильно задело то, как быстро о нем забыли, вручив подарки и тут же переключившись на свои, взрослые разговоры. Никто и не заметил, как он выскочил в сад и побежал к ограде, где замер, прижавшись лбом к ее металлическим, тронутым ржавчиной прутьям. Он собирался заплакать, как вдруг увидел, что не один. По ту сторону ограды стоял мальчик и с интересом смотрел на него. Плакать было ни в коем случае нельзя. - А у меня вчера выпал зуб, - сказал мальчик. - Хочешь, покажу? - Давай, - согласился он. Это было намного интереснее разговоров в гостиной. - А сколько тебе дала за него зубная фея? У меня в прошлом месяце выпал, и она мне дала целый фунт! - Мне она ничего не дает, она у нас очень бедная, - ответил мальчик. - Но зато когда я вырасту, у меня будет все, что я захочу. Даже велосипед. Одетый в старенькие джинсы, растянутый свитер и тонкую, не по сезону, куртку, этот маленький незнакомец нравился ему гораздо больше благовоспитанных и скучных кузенов в безупречно элегантных костюмах. - А ты гуляешь один? - поинтересовался он у мальчишки. - Конечно, - с достоинством ответил тот. - Мне уже семь лет! - А мне восемь! - сказал он с гордостью. - Сегодня мой день рождения. - Здорово! - восхитился мальчишка и широко улыбнулся, отчего на его щеках появились задорные ямочки. - Пойдем поиграем? Надо было немного подтянуться на руках и перекинуть ногу через ограду, но в этот момент на крыльцо вышла мать. Строгий голос заставил его вздрогнуть. - Шерлок? Что ты там делаешь? Немедленно домой! - сказала она и вернулась в дом. Она знала, что сын не посмеет ослушаться. - Мне надо идти, - вздохнул он. - Понятно, - ответил мальчик. В его больших карих глазах сквозило искреннее сожаление. - Ну, тогда пока! Он круто развернулся на пятках и побежал вниз по улице, а оставшийся у ограды провожал взглядом удаляющуюся фигурку. "Если он обернется, то мы еще обязательно встретимся!" - вдруг подумалось ему, но мальчик бежал, не оглядываясь. Грустный именинник медленно побрел к дому. - Эээй! С днем рождения! - вдруг услышал он. Мальчишка стоял на углу, прислонившись к фонарному столбу. Увидев, что его заметили, засмеялся, помахал рукой и исчез в переулке. Странная вещь человеческая память! Несмотря на то, что он научился тщательно ее структурировать и выкидывать ненужный хлам, она упрямо хранила в себе такие кажущиеся неважными вещи. Ему так и не удалось полностью подавить ту нелогичную, иррациональную часть мозга, в которой рождались иногда абсолютно нелепые мысли. Иначе как объяснить, что, вглядываясь в искаженные смертью черты своего врага, он видел в нем того мальчишку из давно забытого детства? Пятнадцатый день рождения он провел в Городе. Город всегда манил его, он дышал Городом и никогда не мог им надышаться, получая такое же трудно поддающееся описанию удовольствие, как и при вдыхании белого порошка, к которому он пристрастился годом позже. Семья уже не оказывала на него влияния, родные не понимали его, а друзей у замкнутого подростка так и не было. Он жил в собственном мире, в который не допускал никого. Именно тогда он осознал свое предназначение и стал активно заниматься благоустройством чертогов разума. Именно тогда он решил, что человек без привязанностей свободен. Именно тогда он определил чувства как химический дефект, характерный для проигравших. Он еще не знал, что глубоко ошибался. Это было одной из его немногих ошибок. Возможно, самой главной из всех. Он и не заметил бы своего тридцатилетия, если бы именно в этот день ему не надо было назвать свой возраст для полицейского протокола, куда его собирались внести в качестве свидетеля. Инспектор, старый знакомый, неоднократно вытаскивавший его из разных неприятностей(очевидно затем, чтобы раскрываемость преступлений в его отделе не упала до того ничтожного уровня, на котором находилась до их знакомства), поднял от протокола покрасневшие после бессонной ночи глаза и весело засмеялся. - О, черт! А чего ты молчал? У тебя же юбилей, засранец! Это необходимо отметить! Скажу ребятам, мы что-нибудь придумаем! - Эмм, юбилей? - он задумался на минуту, производя в голове несложный арифметический подсчет. - А, ну да. И зачем его отмечать? Это просто факт. Зачем нужна особая констатация того, что я прожил на земле ровно тридцать лет? Чушь. Как и Новый год - ни что иное, как банальная смена дат, которая каждый день происходит. За тем только исключением, что меняются сразу и число, и месяц, и год. Не стоит беспокоиться, Крейг. - Грег, - ответил озадаченный инспектор. - Я - Грег. Не хочешь - как хочешь, конечно. Я думал, тебе будет приятно. Что приятного в совместном поглощении пищи и алкоголя в компании скучных неинтересных людей? Да и в компании интересных тоже, праздничный стол - не лучшее место для интеллектуальных поединков. Возлияния притупляют любой, даже самый совершенный ум. Отношения со спиртными напитками у него не сложились изначально. В четырнадцать он решил напиться, просто чтобы узнать, на что может стать способен человек в состоянии алкогольного опьянения и что при этом чувствует. Эксперимент завершился полным провалом. Согласно полицейской хронике, люди под воздействием этилового спирта совершали различные безумные поступки и преступления, а иногда даже убивали друг друга. Он же едва смог доползти до туалета, где его рвало так, что весь следующий день он ощущал дикую слабость. До преступлений ли тут. Его единственной жизнью была работа, которую он создал сам. Для него не существовало понятий рабочего места и рабочего времени, что довольно часто вызывало недовольство у квартирных хозяек. В лучшем случае ему предлагали съехать подобру-поздорову, а пару раз пришлось даже прибегнуть к помощи Грэма, то есть Грега, чтобы замять некоторые подробности. Однажды одна из клиенток, миниатюрная пожилая дама, обманутая мужем, предложила сдать ему комнату. Он согласился, потому что на тот момент идти было совершенно некуда. Конечно же, новая хозяйка была против взрывоопасных экспериментов. Само собой, ей категорически не нравились визиты бездомных и прочих сомнительных личностей. Но женщина выговаривала ему всегда настолько дружелюбно, что становилось неловко, и один раз он даже решился произвести уборку. Наведение порядка повлекло за собой разрушения, сравнимые с последствиями недавнего эксперимента с тротилом, поэтому впредь было категорически запрещено. Раз в неделю домовладелица забывала о своем высоком сане, облачалась в самый негодный передник и шла к жильцу, вооружившись метелками и шваброй. Она вела непримиримую войну с пылью, в которой последняя неизменно одерживала верх. Он всегда удивлялся ее настойчивости, просто не видел смысла стирать эту пыль, которая на следующий день появлялась снова. Очевидно, подобное упрямство свойственно людям ее возраста. К тому же старая леди страдала расстройством памяти. Вечно оставляла куски пирогов, печенье и булочки на столе своего жильца, а однажды, отправляясь в гости к подруге на три дня, забыла почему-то именно в его холодильнике целую кастрюлю с супом. Он съел его, рассудив, что до ее приезда суп все равно бы испортился. За окном темнело стремительно. Узкая полоса света от уличного фонаря прочертила пол до самой двери, за которой слышались легкие шаги домовладелицы. - Шерлок? - она постучала в дверь. - Ты все сидишь в темноте. Спускайся, я испекла торт. Ты же помнишь, какой сегодня день? - Хорошо, сейчас приду, - ответил он и грустно улыбнулся. Да, сегодня день его рождения. Нелепый и глупый праздник, которого он никогда не любил. Именно сегодня он вдруг остро ощутил, как быстро и неумолимо летит время, и что оно никого не щадит. Он снова посмотрел в зеркало, безнадежно взрослый и бесконечно одинокий человек. Грег и миссис Хадсон давно и прочно вошли в его жизнь, а он все не замечал, не хотел замечать, как трещит по швам его система, как пресловутый химический дефект исподволь подтачивает идеальный порядок в его чертогах. Это могло растянуться на долгие годы, но случай свел его с человеком, который разрушил до основания холодную логику его мировоззрения и полностью изменил его жизнь. Джон был таким обычным и читался, как раскрытая книга. Человек, не имевший ни внутренних монстров, ни скелетов в шкафу, один из миллионов, внезапно ставший единственным. Как и когда это произошло, он не мог определить, и это было первым тревожным симптомом. Позже он неоднократно пытался анализировать это, и неизменно приходил к выводу, что искра между ними пролетела уже в самую первую встречу, когда они еще даже не были знакомы. Очевидно, существует некий молекулярный уровень, на котором между двумя людьми возникает взаимное притяжение. Он вскоре нашел этому подходящее научное объяснение. Принцип комплементарности в биологической химии, молекулярной биологии и генетике — взаимное соответствие молекул биополимеров или их фрагментов, обеспечивающее образование связей между пространственно взаимодополняющими (комплементарными) участками молекул или их структурных фрагментов. А что есть человек, по большому счету, как не биополимер? Джон был его комплементарным фрагментом. Логично. Абсолютно нелогичной была лишь гнетущая, разрывающая тоска, которую он испытывал постоянно на протяжении всего времени своего отсутствия. Похоже, он не учел каких-то супрамолекулярных воздействий, сделавших эту связь необратимой. - Только одиночество и бережет меня. - Нет. Людей берегут друзья. Одиночество долгие годы готовило его ко встрече с ними, а сейчас оно разрушало его. Теперь он знал, что должен был рассказать им все. Вопреки той самой логике, которой он всегда руководствовался. Он убеждал себя, что жертвовал собой ради них, но тут же понимал, что на самом деле он их обманул, поскольку никакой жертвы на самом деле не было. Он думал о том, как защитить их жизни, но совсем не думал о том, что для одного из них, самого близкого, такая жизнь окажется хуже смерти. Он считал, что позаботился о них, а на самом деле принес им два года отчаяния и горя. Но, несмотря ни на что, друзья продолжали верить в него. А потом он вернулся, но именно тот, кто был связан с ним сильнее всего, так и не смог его простить. За время отсутствия он сблизился с братом. Они по-прежнему продолжали пикироваться и оттачивать друг на друге свой сарказм, но теперь он чувствовал, что брат по-своему, но совершенно искренне заботится о нем. Когда-нибудь они все же смогут поговорить по душам, ведь души на самом деле есть у обоих. Он знал это наверняка. Пожалуй, уже пора включить свет и спуститься к миссис Хадсон. Сигнал входящего сообщения остановил его на полпути. "С днем рождения, засранец! Сегодня на дежурстве, а завтра с удовольствием посижу с тобой в баре. Это Грег. ГРЕГ." Он улыбнулся и отослал в ответ ОК. Да, завтра он пойдет с Грегом в бар. Жизнь научила, что надо спешить видеться с друзьями. Кто знает, доведется ли встретиться еще раз. - Чем ты там занимался так долго? Мне придется снова ставить чайник! - Я поставлю, миссис Хадсон, сидите. Какой замечательный торт! Не терпится попробовать. Ему не хотелось есть, но теперь он знал, что самые простые слова могут доставить людям неподдельную радость, и никогда не следует жалеть этих слов. Он чувствовал себя бесконечно виноватым перед этой маленькой пожилой женщиной. Было так приятно видеть, как улыбка расцвела на ее добром милом лице. Где бы найти слова, чтобы вызвать улыбку на другом, не менее добром и таком дорогом лице... В кухне было светло, тепло и уютно. Миссис Хадсон негодовала по поводу очередного повышения тарифов на электроэнергию, а он слушал ее и думал о том, что торт ко дню рождения был первым, пожалуй, за последние лет двадцать пять. Он закрыл глаза и вдруг снова увидел себя восьмилетним мальчишкой, стоящим у садовой ограды. - Пойдем поиграем? - малыш в растянутом свитере переминался с ноги на ногу от нетерпения, хотя, возможно, ему просто было холодно. - Или тебе нельзя выходить на улицу одному? Это прозвучало вызывающе. Надо было немного подтянуться на руках и перекинуть ногу через ограду, но в этот момент к ним подошли нарядная женщина и высокий рыжеватый подросток. - Прости, Шерлок, я не нарочно, - сказал брат, виновато улыбаясь. - Не надо так расстраиваться из-за лопнувшего шарика! Я надул тебе еще три. Идем! - Да-да, на улице холодно, да и торт уже на столе, - ласково сказала мать, целуя его в макушку. От ее платья пахло домом, ванилью и еще чем-то бесконечно родным и теплым. - А кто этот мальчик? Да он совсем замерз! Почему бы тебе не пригласить его к нам? - Пойдешь к нам? - обратился он к собеседнику. - Торт очень вкусный, мама всегда печет нам с Майком торт ко дню рождения! - Настоящий торт! - обрадовался мальчишка. - Конечно, пойду! А потом мы поиграем, да? А торт шоколадный? Сейчас я к вам перелезу. Он легко спрыгнул в сад, отряхнул коленки и протянул руку. - Джим. - Шерлок, - ответил он, пожимая озябшую ладошку. - Пошли, я тебя потом с Джоном познакомлю, он скоро придет. Это мой самый-самый лучший друг! - ... И не сегодня-завтра они поднимут цену еще и на воду, это просто какой-то беспредел! Ох, прости, дорогой, что в твой день рождения говорю на такие темы. Бери еще кусочек! Это была жизнь, которой у него не было. Мир, в котором сантименты не являлись химическим дефектом. Мир, к котором разум и чувства прекрасно уживались между собой, где все были живы и любили друг друга. Несбывшаяся и спрятанная на долгие годы глубоко внутри мечта восьмилетнего ребенка. В свой тридцать восьмой день рождения он понял вдруг, что только любовь имеет значение. Именно в этот день он почувствовал, что, наконец, вернулся домой, а имя из газетных заголовков снова стало его собственным. В дверь позвонили. - Это Джон, Джон! - закричал Шерлок, срываясь с места. - Майк, я сам открою! - Ой, а он не дерется? - с опаской спросил Джим, вытирая рукавом перемазанные шоколадом щеки. - Вообще-то может иногда, - ответил Шерлок. - Но ты не бойся, он очень добрый! Он самый лучший человек на земле! Я сейчас! Он бросился к двери. Пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться до замка. Руки соскальзывали с тяжелой задвижки, и Шерлоку не сразу удалось ее открыть. На пороге стоял Джон. Джон поседел и осунулся, резче обозначились носогубные складки. Они стояли и смотрели друг на друга, двое уже не очень молодых мужчин, которых связывала самая крепкая дружба на свете. Оба молчали. Шерлок лихорадочно искал хоть какие-то слова, но понял вдруг, что говорить ничего не нужно. Дружба выдержала все предназначенные ей испытания. Никто и ничто больше не сможет разрушить ее. Никогда. - С днем рождения, Шерлок, - сказал Джон дрогнувшим голосом и крепко обнял его.