***
День был окончательно испорчен. Глашатай до вечера отпаивал хозяина ромашкой и валерьянкой попеременно, приговаривая о том, что всё это не правда, чтобы Его Темнейшество не переживало и не брало в голову шутки недотёп-назгулов, что они все идиоты и что только он, Глашатай, знает, как сложно Господину управляться со страной, когда вокруг такие недотёпы. Саурон всё это слушал вполуха, поглаживая своё колечко, периодически целуя его. К вечеру уже все девятеро, Наньяр, ну и Глашатай, который стоял по правую руку от Господина и бережно придерживал его за плечо, собрались в тронном зале. Третий жался к Четвёртому, пряча взгляд, а Шестой гордо стоял в балахоне, перекрашенном в розовый. - Итак, - начал Саурон, смотря на всех взглядом, полным ненависти и презрения, – Какие новости? - Новости плохие, Господин, – посланница Харада вышла вперёд и поклонилась. – В Руне и Хараде год неурожая. Кризис. - Кризис? – переспросил Саурон, чувствуя, что ему опять поплохеет. - Лютый, – кивнула Наньяр. – Несколько раз выпал град, Кханд несколько раз вторгался в Рун… Сами понимаете… Глашатай уже подал господину чашку с горячей настойкой ромашки. Сев на трон, Саурон залпом выпил варево, не обращая внимания на кипяток. - Это, конечно, очень нехорошо, – хмыкнул он. – Как это скажется на Мордоре? - Прямо пропорционально, – кивнула женщина. – Скоро запасы провизии закончатся, и ваши союзники начнут просить помощи у Вас. - О Моргот… - застонал Саурон. – Этих ещё и кормить надо… - Господин, но ведь и ваши запасы тоже убывают… - продолжила харадримка. - О Бауглир… - Властелин Мордора пил уже настойку валерьянки. – Вывод? – спросил он у подчинённых. – Давай, Наньяр, подытожь. Добей. - Повелитель, до Мордора дошёл кризис.***
Утром следующего дня все снова собрались в тронном зале. Саурон уже сидел на троне, перед ним, завёрнутый в покрывало с вышитым оком, лежал палантир. Под янтарными глазами Властелина залегли тени – видно было, что повелитель не спал, думая о судьбе своих владений. Глашатай томно вздохнул: какой же Повелитель заботливый. На самом деле Саурона не так волновали его владения, а как возможная куча голодных людей и орков. Тут и до революции не далеко. А там и опять треклятые валар явятся, а с ними пятирижды клятый Эонвэ, и, чуял он, что просто так уже не отделается… - Итак, – начал он, как это обычно делал, - я долго думал над тем, как избежать неблагоприятного исхода… - Какого исхода, Повелитель? – пролепетал Шестой, который уже был ряжен в нормальный чёрный балахон. - Ну не нолдор, конечно. – Саурон хлопнул себя по лбу. – Продолжим. Я думал, что в данном случае новаторством отличаться смысла нету, голод – он и у эльфов голод…Посему решил обратиться к палантиру и посмотреть, как с такой напастью справляются другие народы. С этими словами Саурон эпично сорвал покрывало с палантира и начал упорно смотреть внутрь. Все подданные столпились вокруг него и тоже пытались заглянуть внутрь магического шара, от чего изображение стало совсем нечётким. - А ну, брысь! – рявкнул Саурон, разгоняя всех. Глашатай уже побежал за кипятком для порции ромашкового настоя. Перед взором Саурона раскинулся Гондор. Ненавистная страна людей цвела и пахла. Майа должен был припомнить, что где-то наступила, не менее проклятая чем валар, весна. Где-то, но не в Мордоре, где повсюду была тень, что не могло не радовать. Счастливые люди обрабатывали поля: сеяли пшеницу, ячмень, овёс, сажали овощи… Но кое-что заинтересовало Тёмного повелителя больше остального. А именно какие-то зелёные стручки, целая плантация зелёных стручков, за которыми смотрело всего лишь несколько человек. - Любопытненько… - проговорил Саурон, приближаясь к плантации ближе, чтобы рассмотреть диковинку. Помнится, такого он ещё не видел. Неужели новое изобретение Йаванны? Точно не видел. Какая-то дивная трава, что ли? Или новый вид пшеницы? Это точно бы пригодилось в голодающих странах… - Кто-нибудь знает, что это такое? – он протянул руку с палантиром, в котором красовалось поле неведомой травы. Все удивлённо покосились на это творение природы. - Ну? – потребовал Тёмный властелин. – Ангмарец? - Нет, господин, впервые вижу, – печально ответил предводитель назгулов. - Что значит «нет»? И что делать будем, если из вас всех… – Саурон быстренько пересчитал подданных. – Из всех одиннадцати никто не знает что это? А если эта неведомая мне трава – наш выход? М-м-м? Что делать будем? - Э… Господин… - начал Глашатай. - Да, я слушаю. - Надо бы пойти и расспросить этих противных людей об этой…кхм…траве… - пролепетал нуменорец, сгруппировавшись, ибо очень боялся получить тем самым палантиром по голове. - Если учесть тот факт, что другого выхода нет, то это хорошая мысль… - хмыкнул Саурон. – Но кто пойдёт? – он мрачно окинул всех взглядом, усаживаясь обратно на трон. Первым семерым назгулам такое ответственное задание доверить нельзя. Они только хорошо умеют глотки резать да эльфов пытать. Балбесы, одним словом. Кхамула тоже как-то не хотелось в Гондор отправлять, потому что с его отбытием появляется две проблемы: первая – то, что Наньяр остаётся в Барад-дуре, злая на всех и неудовлетворённая, а такая женщина подобна дракону; вторая – то, что Кхамул остаётся без Наньяр, соответственно может чего напутать и, вместо того чтобы расспросить о чудо-поле, всех поубивает и сожжёт то поле ко всем балрогам. По той же причине он не отправил бы и Наньяр. Ну что поделать, клятая весна и сюда, в мрачные чертоги, добралась. Ангмарец… Нет, тоже не вариант. От него даже насекомые на несколько миль убегают, куда уж там людям. А вдруг от его присутствия плантация засохнет? Ну и ни в коем случае нельзя посылать Глашатая. Он-то со своей маниакальной заботой умает всех и вся. Саурон даже удивлялся сам себе, как это он ещё не сбежал к Мелькору за Грань от сверхзаботливого слуги. От последней мысли он даже начал гордиться собой ещё больше обычного. И эта гордость породила весьма и весьма неплохую, как показалось Саурону, идею. - Это очень важно для нашего государства… - подданные затрепетали в предвкушении. - Поэтому, такое ответственное задание я выполню лично, – он самодовольно усмехнулся, подняв подбородок. Слуги зашептались. Им не нравилось решение хозяина, ведь все хотели лишний раз выслужиться и попасть в милость в глазах Саурона. Но один из них выражал своё недовольство сильнее других. Глашатай смело шагнул вперёд. - Но повелитель, это весьма и весьма небезопасное мероприятие. - Ты думаешь, я слаб? – не громко, но довольно таки злобно сказал Саурон, медленно вставая с трона и приближаясь к слуге. – Ты полагаешь, что я рискну всем, оставаясь в башне и посылая на столь важную миссию какого-то придурка вроде тебя? – он подошёл к Глашатаю вплотную, щурясь. - Н…нет, Повелитель, ничего такого я не думал… - пролепетал нуменорец, сжимаясь. – Я просто беспокоюсь о вас, Повелитель… - Ты своей заботой доведёшь меня до Грани… - прорычал Саурон, продолжая сверлить Глашатая взглядом. – Когда я вернусь, направь свой пыл в более полезное русло. И следи за порядком. – Поняв, что слуга усвоил его слова правильно, Саурон вернулся на трон. – Это касается всех вас. Смотрите, чтоб орки не расслаблялись, рабы не бездельничали, палантир не открывать. Чтоб всё было шито-крыто.***
Это был прелестный день для выполнения лиходейских замыслов. Орудруин всё так же плевался серой, доводя мордорскую экологию до абсолютного совершенства, Кхамул всё так-же тискал по углам Наньяр, Глашатай всех убивал своей заботой, а мерзкие и противные валар сидели в своём Валиноре. Всё-таки некоторые вещи в этом мире не меняются… Саурон, скрывая свой совершенный лик плащом, верхом на гнедой кобыле скакал по равнине Удуна. Доехав до Чёрных врат, он обернулся, чтобы попрощаться с державой. Огненное око подмигнуло ему на прощание. Мир за вратами существенно отличался. Во-первых, что не могло не броситься в глаза, это то, что тут было слишком светло. Солнышко сияло настолько ярко, даже припекало, что даже Саурону, созданному в огне и для огня, стало жарко и душно. Ух, проклятые валар, не дадут жить спокойно… И вроде всё было прекрасно, когда Мелькор расхреначил те светильники – но нет, придумали же: солнце! Чтоб им там икалось, в мерзком Валиноре… Саурон злился. Очень сильно злился на все и вся: на придурков-подданных, ибо не могут они выполнить элементарного задания, на валар, ибо батька-Мелькор учил, что на них всегда нужно злиться, на себя, что всё получается столь криво. А лошадь, бедное животное, неслась, как поджаренная. И вот, на горизонте замаячила цель. Саурон с той радости так сильно дёрнул поводья, что кобылка затормозила слишком резко, от чего Повелитель тьмы совершил красивейший кульбит и приземлился на филейную часть. Увидев, что произошло, лошадь поспешила ретироваться. У поля сидела милого вида старушка. Настолько милого, как это возможно для старушки. Она мирно посапывала, когда Саурон, постаравшись принять самый, что ни есть на свете, дружелюбный вид, подошёл к плантациям. - Доброго здравия, почтеннейшая младшая дочь Илуватара… - мелодично начал он, готовясь воспевать род людской. - Га? Шо? Доця, погромче, что-то я недослыхиваю… Саурон подавился собственными любезностями… Нет, бывало всякое, но, его, ЕГО! Гортхаура Ужасного-и-Жестокого, спутать с женщиной… Нет, это уже ни в какие рамки не лезло. - Я не дева! – заорал он от злости. Вдалеке послышался грохот. Чувствуя гнев хозяина, Орудруин сделал особо мощный плевок лавой. - Да слышу я, слышу! – возмутилась старушка. – Чего орать? А коль не дева ты, то позволь, где борода твоя, неведомое ты существо, а? Саурон хлопнул себя по лбу, понимая, что в Барад-дуре остались ещё не совсем полные идиоты. Прокляв всё, на чём мир держится, он продолжил, ибо не затем сюда явился… - Не в этом суть, а в том… - Ты это, из этих, остроухих, так что ж ты сразу-то не сказал! - Да не эльф я! – опять возопил он. Орудруин снова плеванулся лавой. Саурон пожалел о том, что сейчас ему никто не сможет принести чашечку настоя ромашки… Он уже был готов признать, что не слишком учтиво поступил с нуменорцем, так нагло отвергая его помощь… - Бабуль… Скажи коротко: что за чудо-плантацию дивной травы ты стережёшь? - Тю! Ты шо, не местный? – бабулька встала, и, не разгибаясь, обошла вокруг Саурона, внимательно стараясь рассмотреть его. – Аль ты из этих, варваров восточных? - Не совсем, но рядышком, – ляпнул Саурон, не подумав. Это всё солнце и жара, а ещё то, что его впервые в жизни перебивали, не давая договорить. Все эти неблагоприятные условия сказывались на мыслительной деятельности. Тут бабулька присела, вытаращив на Саурона глаза. - Охрана!!! – завопила она. И как только полуглухая и полуслепая старуха может иметь такой голосище? – Мордорские чурки! Мордорские чурки! Где-то послышались конское ржание и топот копыт. От неожиданности Саурон поспешил скрыться там, где это позволяли условия – в непонятных зарослях. Благо, служба у Мелькора научила бегать быстро.* * *
Тем временем в Барад-дуре.
Назгулы сидели в зале, который служил столовой-закусочной, пили барад-дурскую призрачную бодягу (личное изобретение Второго, чем он несказанно гордился) и играли в карты. На желание, естественно. - Ну что, Третий, рискнёшь опять повелителю про надпись на кольце сказать? - Нет, я уже на такой риск не пойду. Пусть другие так рискуют, а я лучше в розовом балахоне похожу. - О, такой позор… - начал причитать Шестой. – С меня орки по сей день зубы скалят… - Лучше пусть орки скалятся, чем Повелитель опять троном бросается, – буркнул в ответ Третий. - Эй, не обижайте Повелителя, – заступился за Саурона Глашатай. – Ему и так не просто. - Да ты никак влюбился, – усмехнулся Ангмарец. – Носишься вокруг него, как наседка вокруг яиц. - Ничего вы в этой жизни не понимаете, – буркнул нуменорец и вышел. У него были занятия куда интереснее, чем посиделки с этими полудурками, которые мало того, что не разделяют его интересов, но и издеваются над ним. Например, можно сложить оду прекрасным очам Повелителя, или его волосам, подобным пламени, ну или не менее великим деяниям его… В столовую вошёл, чернее тучи, Кхамул. Нет, он, как и подобает порядочному назгулу, всегда был тёмен и мрачен, но сейчас это выходило за рамки обычной нормы. - Что такое, Восьмой? – спросил Ангмарец. – Не дала? - Хуже, – буркнул назгул, садясь за стол, наливая себе призрачного пойла. - Что может быть хуже неудовлетворённой женщины? – философски изрёк Пятый. Когда-то давно этот король был женат пять раз, поэтому толк в женщинах и их заморочках знал лучше остальных. - Перефразирую: что может быть хуже неудовлетворённой Наньяр? – не совсем трезво хихикнул Первый. - Эх, парни…. Вы не улавливаете всей сути… - грустно вздохнул Кхамул и осушил кубок. – Мы – призраки, если вы успели забыть… А она – живая женщина… - от горя Восьмой назгул взял бутылку и залился уже с горла. - Так проблема в том, что она живая? – воодушевился Ангмарец. – Друг, это поправимо! - Кхм… Восьмой, не знал, что у тебя такие дивные пристрастия… - Пятый задумчиво почесал подбородок. - Да не в том суть! – Кхамул разбил ко всем балрогам пустую бутыль. – А в том, что…что… - тут он уже лил призрачные слёзы на плече Ангмарца. – Что она… она… ничего не чувствует!!! Я и так, и этак, а ей хоть бы хны! - О да, харадские женщины жадны до ласк… - вставил Пятый. – Помню я, в своё время… - Да заткнись ты, не видишь, как это Восьмого подкосило, – шикнул Ангмарец. Ему, как предводителю, важен был боевой дух товарищей. – А давай её моргульским клинком тыкнем, а? Она станет такой же, как мы… От этих слов Кхамул совсем расклеился, и уже ревел взахлёб, подвывая. Назгулы совещались как помочь другу, и даже не подозревали о том, какое лютое лихо настигло их Повелителя.* * *
Поняв, что за ним никакие злые гондорцы не гонятся, Саурон остановился. Он огляделся и понял, что попал… Мало того, что пока он бежал, неведомые гигантские зелёные стручки били по всему, чему только можно: по ногам, рукам, лицу, и, что больше всего огорчало, по восхитительной заднице Его Темнейшества, в прочем как и по тому, что находилось перед ней… Тут майа понял, что отправиться за Грань – это ещё не страшно. Вот вечно бегать сквозь проклятые заросли – действительно кара. Это можно было описать одной фразой: «Жопа рубит курузу». Потирая все ушибленные места, а особенно задницу, Властелин Тьмы с прискорбием обнаружил, что он неведомо где и неведомо как будет возвращаться назад. Но больше всего огорчало то, что он так и не выяснил, что это за огромные зелёные палки… Ух, Йаванна, ух погоди… Доберётся Саурон до Валинора – такое за сии муки устроит… Но дело близилось к вечеру – надо искать выход. Вздохнув, Владыка Мордорских чурок, решил идти в противоположном направлении от солнца, то бишь, на восток, к родненьким землям. Ох, он уже соскучился по привычной экологии, Ородруину и своему любимому изобретению (после Кольца, конечно же) – огненному глазику. Сделав в памяти заметку, что по возвращению надо будет воспеть Мордор с его чудесами, Саурон побрёл вперёд к спасению. Спасение было не за горами. Спустя несколько минут хода он наткнулся на тропинку. Да, это однозначно было одно из радостнейших моментов его бесконечной жизни… Вынув из волос кучу зелени, которая забилась в огненные локоны, а заодно и какой-то неведомый початок, который забился… кхм, ну, в общем, туда. Проклятое солнышко село где-то далеко на западе, сумерки сгущались, но Саурон выхода из этих зарослей так и не нашёл. Тропинка-то была, только вела Моргот знает куда. Но вот, где-то среди зарослей замаячили оранжевые блики огня. То ли к гибели своей окончательной, то ли к спасенью, Тёмный Владыка начал подкрадываться к огню. Возле костра сидели доблестные воины Гондора и, видимо, ужинали. Едой служили те самые початки, которые норовили залезть Саурону…кхм, ну в общем туда. Устроившись поудобнее в зарослях сзади воинов, он вслушался в разговор охранников. - Ох, и хороша же кукуруза сегодня… - Да, не то слово… - стражник дожевал и выбросил кочерыжку куда-то за спину. Конечно же, он попал Саурону по носу. - А что это со старой Глори приключилось? - Та, заснула на солнцепёке, да и начали какие-то чурки мерещится… - Не правда, я сам видел, как что-то шугануло прям в плантацию! Вурдалак какой-то, чес слово. - Почему это вурдалак? - Да потому! Глаза горят, бегает быстро… Наверняка Тёмный снова какую-то чупокабру вырастил… Как бы оно нашему урожаю не навредило… - Да, одной кукурузой сейчас и сыты… И ухаживать больно сильно за ней не надо… Из подслушанного и подсмотренного Саурон понял несколько вещей. Первое: эти заросли – некая кукуруза, а те початки варятся и едятся. Второе: эта чудо-культура сможет выдержать Мордорские условия. Третье: как только он, Саурон, решит глобальную проблему голода, так сразу же прикажет сжечь эти плантации ко всем балрогам, а бабку Глори и стражников, так нагло назвавших его, Саурона, какой-то чупакаброй, - доверить Ангмарцу, он сделает всё как надо. После таких гениальных выводов осталось только дождаться, пока солдаты уснут, стащить лошадь и бежать назад, домой, под родные покровы тьмы. И, конечно же, не забыть захватить экземпляр той самой кукурузы.* * *
Никогда раньше Саурон не думал, что так будет рад возвращению в свои владения. Орудруин приветливо плюнул серой, а Око прищурилось и пустило маленькую огненную слезинку. Ах, красота… Тёмный властелин ехал на лошади, дрожавшей от окружавшего её ужаса, слегка трясся, но гордо держал голову. Орки склонялись в почтительном поклоне и не подозревали о том, какие муки пришлось пережить Саурону, чтобы вернуться сюда с несколькими початками кукурузы. Завидев, что хозяин вернулся, назгулы быстренько выбросили пустые бутыли призрачного пойла, разбудили Первого, нашли Наньяр и Кхамула, оторвали Глашатая от сочинения оды чудесной булаве Саурона, и построились в главном зале. Тёмный повелитель с удовольствием сел на любимый трон. Задница после общения с кукурузой всё ещё побаливала, но это не страшно. - Итак, это было сложно, очень опасно, но, вы же знаете, для меня нет ничего невозможного. Я всё разузнал, и теперь знаю, как можно разрешить проблему с кризисом, – тут он гордо вздёрнул голову – Глашатай! Пиши указ! Тихо млевший от господина слуга тут же встрепенулся, достал свиток с пером и стал по правую руку Саурона. - Пиши, Глашатай, – кивнул тот. – Я, Саурон, Гортхаур Жестокий, Повелитель Мордора, приказываю: во избежание летальных исходов посадить на всех более пригодных участках мордорской земли кукурузу. Инициативность будет поощряться. Подпись, дата, утверждено. - То есть как – «посадить»? В казематы, что ли? – ляпнул Первый, трезвея. - Какие казематы? – нахмурился Саурон. - Ну, посадить кукурузу… в казематы? – Первый понял, что сказал что-то не то. - Я тебя сейчас самого туда посажу… - видя, что повелитель гневается, Глашатай побежал за уже привычным успокоительным отваром. - Нет, повелитель, не пойму, что вам не нравится? – попытался выгородить подчинённого Ангмарец. - Да! И вообще, что за кукуруза такая? – поддакнул Кхамул, прячась за спину Наньяр, которая решила помалкивать. - Как я мог забыть, вы же тёмные и непросвещенные… - Саурон приготовился читать лекцию о том, что такое кукуруза. Невольно ему вспомнились все страдания, пережитые в том поле, и злые гондорцы, и полоумная бабка… - Да, мы тёмные и гордимся этим! – воскликнул Шестой. Все бурно его поддержали. - Да не в этом смысле тёмные. - Мы тёмные всюду! – вышел вперёд Четвёртый. – Это вы нас такими создали, Повелитель! - Вот именно! Я вас породил, я вас и убью! – закричал Саурон, подрываясь. Как же вовремя подоспел Глашатай… Выпив целебный экстракт валерьянки, Саурон продолжил. – Кукуруза – это то растение, которое я вам показывал в палантире. Люди её сажают в землю, а потом собирают початки, варят и едят их. Вы должны под покровом ночи съездить в Гондор. Вырвать с корнями несколько саженцев и отправить селекционерам на размножение. Задача понятна? – под пристальным взглядом Повелителя слуги кивнули. – Выполняйте. Только смотрите, избегайте встреч с одной бабкой и не заблудитесь на плантации.***
Всё шло не так уж плохо, как можно было предполагать. Под утро назгулы вернулись, каждый вёз в руках охапку кукурузных стеблей, выдранных с корнем. Под место посадки были выбраны берега моря Нурнен, где земля была хоть немного влажной. Саурон сидел на троне, закинув ногу на ногу, и слагал про себя песнь о Мордоре, Орудруине и Оке, которое постоянно следило за тем, как продвигается работа, не давая расслабляться трудящимся. В тронный зал несмело вошёл Глашатай. - Повелитель, я тут подумал… - начал он, отвлекая Саурона от очередного куплета. - Да? – лениво отозвался Тёмный повелитель. - Для поднятия боевого духа населения и мотивации труда, можно сделать небольшую политическую агитацию… - Повелитель хмурился, и с каждым словом голос нуменорца становился всё неувереннее. - Какую агитацию? - Ну, например, то, что вы поддерживаете трудящихся. Это бы очень мотивировало их. - Ты хочешь, чтобы я сам таскал на себе ту зелень и копался в земле? Я тебе что, эльф какой-то? И разве я этих лодырей недостаточно смотивировал? - Повелитель, тогда работа пойдёт быстрее. Такие вещи очень поднимают дух. Я читал об этом в каком-то манускрипте в Нуменоре, – заметил глашатай с умным видом. - И зачем сразу рыться в земле? Можно создать ряд агитационных листовок, например, с каким-нибудь сильным девизом. «Каждому орку по кукурузе!» или «Кто не трудится – не ест кукурузу!». - Хм… - задумался Саурон. – А что, это мысль. Тащи холст, будешь рисовать плакат. Глашатай аж взвизгнул от радости. Неужели теперь все его таланты оценят по достоинству? Притащив в тронный зал всё, что было надо для полноценного творческого процесса, глашатай усадил Повелителя так, как считал нужным, и принялся за работу. Саурон пытался что-то возразить, но Глашатай тут же начинал психовать и говорить что-то на манер «Я художник, я так вижу!», так что пришлось смириться. Тёмный повелитель позировал, как только мог. И глазами сверкал, и волосы назад отбрасывал, и булаву грозно поднимал. Делал всё, предчувствуя очередной триумф. Спустя несколько часов нуменорец закончил. И от увиденного результата у Саурона отняло речь. На плакате красовался инфернальный щекастый мужик с маниакальным выражением лица, на голове которого почему-то красовалась корона Саурона. Он улыбался белозубой улыбкой, сверкая янтарными глазами и гордо поднимая вверх кукурузный початок. На заднем фоне красовалась плантация, а внизу была надпись «Кукурузе – полный ход!» - Это я, что ли? – кое-как выговорил Владыка, понимая, что одной ромашки будет мало. - Ну конечно, – смутился Глашатай. – Вы посмотрите, какие пропорции, какая игра света… Саурона передёрнуло. Имидж Гортхаура Жестокого-и-Ужасного был подорван окончательно. Он уже начал поднимать булаву, чтобы прибить нуменорца, но тот схватил свой шедевр и выбежал из зала прочь, голося о том, что вечно его творческую и утончённую натуру не понимают. Саурон подошёл к столику, засунул в рот немного сушеной ромашки и запил двумя кувшинами кипятка.***
Жалуясь своему кольцу на жизнь, Тёмный властелин брёл по коридорам Барад-дура. Тут из какой-то кладовки разнёсся писк, потом смешок, а потом непонятные стоны. Эру наделил Саурона немалым любопытством, посему Владыка Мордора не мог не заглянуть в ту кладовку. Увиденное его добило окончательно. Кхамул, склонившись над Наньяр изо всех сил старался удовлетворить её…початком кукурузы. - Ах вот как! – заорал он, распахивая двери кладовки. Наньяр вскочила, прикрываясь одеждой, и спряталась за спиной Кхамула. Кукурузина вывалилась и покатилась у ногам Саурона. - Это значит я жизнью рисковал, чтоб вы тут страх и пошлость разводили?! Вы бы знали, через что мне пришлось пройти, дабы добыть эту несчастную кукурузу и избавить своих подданных от голода! А вы тут так оскверняете мои труды?! Не став дожидаться объяснений и оправданий, Саурон поспешил покинуть этот коридор, пнув ногой осквернённый початок кукурузы. Конечно, Тёмный властелин был не против, чтобы верный Глашатай принёс ему стаканчик валерьянки, но, видимо, нуменорец был оскорблён до глубины души и даже не появился, когда повелитель начал орать. Поэтому Саурон спешил в свои покои, где где-то под кроватью была припрятана бутыль отменного лихолесского самогона, который он получил от короля лесных эльфов Трандуила в качестве взятки. Взяв бутылку и завернувшись в плащ, Владыка Мордора поспешил покинуть башню. Он хотел уединения, посидеть где-то подальше от этого места и его ненормальных обитателей. Видя, что Господин покидает Барад-дур, Око сочувственно посмотрело ему вслед. Ноги сами принесли Саурона в довольно-таки неожиданное место – лабиринт Шелоб. Паучиха как раз заканчивала трапезу каким-то неосторожным орком, когда Саурон потревожил её. Видя, что у неё гости, Шелоб приняла форму уродливой женщины, с чёрными, как бездна, глазами, гнилыми зубами и длинными когтями. Она деловито села на камень, забрасывая ногу на ногу, и усмехнулась. - Здравствуй-здравствуй, Гортхаур Жестокий. С чем пожаловал? - И тебе не хворать, дитя Унголианты, – Саурон сел на другой камень, доставая бутыль. - Ты что же, ныть на жизнь собрался? – изумилась Шелоб. - Но-но! Я тебе жить здесь разрешил, жрать подданных разрешил. Изволь один раз послушать, – он зубами вынул пробку из бутылки и сделал большой глоток. Хм, а Трандуил-то в выпивке толк знает… - Хочешь? – он протянул самогон Шелоб. - Нет, спасибо, – поморщилась паучиха. – Только поела сытненько. Рассказывай, что случилось? Вздохнув, Саурон начал свой рассказ тем днём, когда ему сообщили о кризисе. Периодически он отвлекался на проклятия на головы валар, гондорцев, тупых слуг, Глашатая, который только то и умеет, что донимать расспросами о самочувствии. Шелоб ничего не оставалось, как слушать о мытарствах горемыки-Тёмного владыки и кивать. Спустя полбутылки, Саурон заплетающимся языком изрёк: - А эти эльфы умеют выпивку делать. Надо будет Траднуилу…то есть Трандиилу… тьфу, Трындуилу послать письмо благодарности и просьбы выслать ещё. Или может завоевать их, а? Шелоб, дорогая? - Не знаю, как вам будет угодно, – флегматично ответила паучиха, зевая. Но тут Саурон выдал очередной шедевр: - Шелоб, а Шелоб… Ты такая краси-и-ивая… Переезжай ко мне жить, будешь обо мне забо-о-отиться… - Тёмный властелин встали полез к паучихе обниматься. - Гортхаур, ты пьян. Иди домой, – сказала Шелоб, разворачивая Саурона и указывая ему на далёкую башню с Огненным оком наверху. – Тебе вон туда. - Ох, какое прелестное творение… - Саурон прищурившись засмотрелся на Око. – И кто же такой гениальный придумал такое? Воспользовавшись моментом, Шелоб обернулась пауком назад и уползла внутрь лабиринта. Поэтому пьяному Тёмному властелину ничего не оставалось, как побрести назад в Барад-дур, допивая самогон. Сначала он лавировал меж скал и камней, жалуясь на жизнь своему Кольцу. - Вот знаешь, прелесть моя, что такое настоящее одиночество? Это когда ты идёшь домой, пьяный-пьяный, а тебя даже никто не встретит и волосы не подержит, если самогон назад полезет… Потом, когда бутылка совсем опустела, Саурон повеселел, и, спотыкаясь об каждый камешек, пытался спеть оду Мордору собственного сочинения. Но с того перепоя все слова вдруг вылетели из головы, поэтому он запел о том, как весело жилось в Нуменоре. Вот это были времена, да… Личный триумф, и никакого Морготового контроля, и никому не надо посвящать собственные победы… Так ходил-бродил Владыка Мордора по Горам Ужаса, пока не понял, что заблудился. Но он не поддавался отчаянию, наоборот, это казалось достаточно весёлым приключением. И пока он искал выход, наткнулся на достаточно занятную вещицу. А именно давно заброшенное гнездо, с огромным яйцом. Пьяному Саурону это показалось очень милым, поэтому он бережно взял находку и завернул в свой плащ. - Ничего, птичка. Вот ты одинока, я одинок, а теперь мы будем вместе… Я тебя отогрею, откормлю, искажу, и будем вместе покорять Арду, да, моя прелесть? Тут Тёмный владыка понял, что силы покидают его. Как-никак, день был очень насыщенным и утомляющим. Он залез в гнездо и свернулся калачиком, бережно обнимая одной рукой яйцо и пустую бутылку – другой.***
Утром Саурон обнаружил, что висит над пропастью. Пустая бутылка отсутствовала, а вчерашняя находка мирно лежала под боком. Голова гудела неимоверно сильно. Кажется, он вчера хотел писать письмо с благодарностью лесным эльфам? Фиг там, он теперь понял замысел Трандуила. От такого похмелья и помереть можно. Кое-как встав, Саурон увидел панораму Гондора. Вот же, оказывается он зашёл совсем не в ту сторону. Медленно повернувшись, чтобы не свалиться вниз всем мирным народам на радость, Саурон начал карабкаться сквозь скалы в свой родной Мордор. Ох, до чего же голова кружится, и пить хочется… Кое-как он добрался до Барад-дура. Найдённое яйцо покоилось под плащом и ждало, когда его обитателя уже согреют, выкормят и исказят. Добравшись до покоев и прокляв всех, кто попадался ему на пути, Саурон выпил кувшин воды. И понял, что его догнало. Весь день ушёл на то, чтобы привести себя в надлежащий вид и надлежащее Тёмному владыке состояние. Как-то надо было восстанавливать репутацию Гортхаура Жестокого-и-Ужасного… Под вечер ему стало совсем хорошо, и он решил, что нужно свою будущую пташку куда-то пристроить. Ну, чисто физически не сможет он носится с яйцом целыми днями. Хорошенько помозговав над этим вопросом, Саурон решил отнести его на вершину башни. Там, под взглядом Ока ему будет тепло и уютно. - Повелитель, а что это у вас? – пристал с расспросами Глашатай. Ему было очень стыдно и совестно, что он так психанул и оставил Повелителя без своей опеки. – А куда вы идёте? А зачем оно вам? - Как зачем? – возмутился Саурон. – Должен же быть у меня питомец? Вон, у Манвэ есть орлы, а у Мелькора были драконы. Чем я хуже? От вас ласки не дождёшься, то хоть от живой птички будет. Взобравшись на самый верх башни, он аккуратненько пристроил будущего домашнего любимца на площадке у Ока. - Смотри за ним внимательно, – сурово наказал Саурон. Око подмигнуло в ответ. Воспользовавшись ситуацией, Тёмный Властелин осмотрел свои владения. Где-то вдалеке всё побережье Нурнен было засажено кукурузой. Плантация была окружена колючей проволокой. У входа была табличка: «Кукурузные плантации «Дары Аннатара» имени Моргота Бауглира». Также у входа стояла огромная статуя самого Саурона, поднимающего вверх свою булаву. На железном лице не было и намёка на доброжелательность, сама суровость и решительность. Вокруг своего Повелителя под снопами кукурузы томились рабы. Наблюдая это, Саурон улыбнулся: видно было, Глашатай понял урок и исправился. Надо бы его поощрить и позволить испечь себе кукурузный пирог.* * *
Жизнь возвращалась в прежнее русло. Кризис был предотвращён, все были сыты и довольны. Саурон сидел на троне, а Глашатай записывал приказ о том, чтобы был совершён набег на Гондор и уничтожены все кукурузные плантации. А так же небольшое нападение на лесных эльфов. Тёмный владыка никак не мог простить похмелье. Весна закончилась, и Наньяр покинула Кхамула, сбежав с каким-то харадским принцем на родину. Назгул переживал, но не слишком долго. Око послушно согревало найденное яйцо и в один прекрасный день из него вылупилось нечто, что среди мордорских орков называлось просто Летун-кричун. Саурон знал, что это существо ещё сыграет свою роль в захвате Арды, и был чрезвычайно горд собою, что смог найти такое сокровище. Единственное, чего не знал Саурон, так это то, что плакат авторства Глашатая всё ещё висел по ту сторону от Чёрных врат, умиляя всех проезжавших мимо.